The Lost One

Глава семьдесят четвертая. Возрождение: Кэролайн

« I wish that life was...different».
Caroline Forbes

«Я хочу, чтобы эта жизнь была ... другой».
Кэролайн Форбс

20-21 декабря 2013
Кэролайн с трудом и обходными путями, чтобы не нарваться на Стефана, Кола или Ребекку, добралась до своей комнаты. Голова гудела, а вампирский слух улавливал продолжавшуюся вечеринку.
В спасительных четырех стенах, она медленно прошла до своего дамского будуара и опустилась на сидение, стараясь не смотреть на свое лицо. Ребекка помогла ей сегодня – превратила в прекрасное видение, от которого нельзя отвести взгляд, но ему было противно ее видеть.
Ее сегодняшний наряд – кремовое длинное платье, украшенное вышивкой, волосы подняты, и небольшие бриллианты сияют в ушах. Несмотря на то, что она выглядела идеально, он не мог на нее смотреть. Клаус отказался от нее.
Проведя пальчиком по столешнице, Кэролайн понимала, что пора собирать вещи, но каждая клеточка ее тела устала от борьбы и притворства. Вероятно, она изменилась настолько, что никогда не сможет быть прежней, мучая и себя, и его. Пальцы коснулись лежавшей около шкатулки птички, сияющей, сквозь свои истерзанные крылья, ее погнутые края и окропленные, до сих пор не смытые, перья.
Колибри.
Форбс подхватила цепочку, которую сняла с руки в угоду сегодняшнему наряду, позволяя медальону медленно раскачиваться.
«Это был единственный раз, когда я хотел быть человеком».
Опустив украшение, девушка обратила свое внимание на альбом, который давно возила с собой, по привычке и с мыслями о том, какая интересная у нее была жизнь с ним. Каждая страница была пропитана ее изображениями, иногда были птицы, цветы, розы или незабудки, иногда просто прорисовка выражений лица, контуры глаз...
Раз за разом листая, Кэролайн убеждалась, что первородный гибрид был во многом одержим светловолосой вампиршей. Он любил ее, очень сильно.
Девушка подняла глаза на свое отражение.
- Он любил тебя, - сказала Форбс ему, а в груди лишь глухо стукнуло сердце вампирши. – И теперь тебя нет, - блондинка нахмурилась. - Я не верю в это.
Калейдоскоп воспоминаний, словно красочный фильм, словно сон по книге, написанной Стефаном. Любовь – клетка, из которой не выбраться без подходящего ключа. Если она не может просто забыть и отпустить, даже не ощущая прежнего жара от каждого прикосновения, то, что чувствует он? Как он справляется с этим? Он приказал ей исчезнуть, но в злости и ярости, кому, как не Кэролайн знать, как вспыльчив первородный гибрид?
Слабая надежда. Пусть она не может почувствовать что-то, он – напротив.
Она не знала, сколько времени просидела здесь, пока звуки стихали в доме – праздник переносился на улицу, покидая стены первородной семьи.
Ночь была в разгаре, когда девушка каким-то автоматическим движением застегнула браслет с колибри на своем запястье, словно это доверит ей удачу.
- В последний раз, - блондинка посмотрела на себя в зеркало, облизав губы. – Я хочу быть тобой, пожалуйста.
Вампирша встала, прислушиваясь и приглядываясь к неровному свету бра, украшавших стены коридора. Ей пришлось заглянуть в несколько комнат, в том числе, и в его, прежде чем она нашла его в гостиной на первом этаже, одной из отдаленных от центра праздника.
Клаус стоял к ней спиной, уже сменив одежду на привычный темно-синий свитер с V-образным воротником и джинсы. Многочисленные амулеты виднелись на его шее, как и деревянные бусы, которые окутывали связью время, людей и пространство.
Он заметил ее, она не сомневалась, по его глубокому вздоху и легкому повороту головы.
- Я сказал тебе – уходи, - проговорил гибрид с жесткостью стали японского меча. Кэролайн замерла, пытаясь придумать ответ, который не был бездушной мольбой и потребностью желать то, что она потеряла.
- Это шутка? – Форбс выдавила из себя, наклоняя голову, держа пальцы в кулаках. Его смешок делал эту ситуацию еще абсурднее.
- Без шуток, дорогуша. Уезжай. Я не хочу тебя больше видеть, - подвел черту он, продолжая рассматривать огонь и желая вновь увидеть ее лицо. – Если я тебя когда-нибудь увижу поблизости меня или моей семьи, я вырву твое сердце и сожгу его.
Угрозы пугали ее сейчас, но вампирша поклялась себе, что будет вести себя иначе. Ее рука сжалась на своем запястье, словно отсчитывая пульс и вжимая в кожу испорченную птичку.
- Не смей так говорить со мной, Никлаус! – Бездумная храбрость и притворство, но ей это нужно было. Кэролайн преодолела расстояние между ними, силой разворачивая его к себе лицом. – После всего, что мы пережили... как ты....
Клаус оглядел ее с равнодушием, а его голос не изменил своих острых краев, собираясь разорвать тончающую нить судьбы, связавшую их.
- Что я, дорогуша? Я посмел указать тебе твое место? Ты мне не нужна, уходи, - Майклсон усмехнулся, а Кэролайн опешила, дернувшись назад от страха. – По-хорошему.
И вдруг волна усталости, разочарования и обиды окутала ее, факты показывали ей правду, независимо от того, как сильно он будет отрицать и выскальзывать от объяснений.
- Это неправда, - словно вторила себе девушка, когда он взглянул на нее. – Ты не можешь бросить меня... ты никогда не сможешь оставить меня позади...
Клаус сжал зубы, а потом усмехнулся, приподнимая брови от притворного удивления от продолжавшейся пьесы с ним в главной роли. Ему казалось, что их опутала тонкая линия шелка и теперь сдавливает, разрезая плоть, впиваясь все глубже. Он должен это прекратить.
- Клаус, ты же любишь меня, - она сказала это, как данность. Ему показалось, что что-то хрустнуло внутри, раздавленное и уничтоженное, подведя черту под этой историей. Теперь эта тень использует его чувства в качестве возможности исправить все, связывая их узлом и бросая в него, как будто камни.
Майклсон усмехнулся, закатывая глаза от драмы, которая разворачивалась перед ним. Жалость лишь на мгновение скользнула в его душу, но он тут же избавился от мысли, что ему необходимо сражаться за то, что потерял.
- Я тебе это когда-нибудь говорил, дорогуша? – Клаус смутил ее и покачал головой, отвечая на этот вопрос безмолвно.
- Подумай над этим, когда будешь собирать вещи. Ты должна покинуть мой город немедленно, - терпение заканчивалось, ему хотелось выкинуть эту куклу за пределы своего взора.
- Ты не говорил, - подтвердила Кэролайн, сверкая глазами, наполненными знакомыми страхами провала и пустотой.
– Но я знаю, что ты чувствуешь ко мне, Ник.
Подло использовать это имя, проскользнуло в голове гибрида, а дальнейшие ее слова едва не заставили его смеяться над ними обоими.
- Ты можешь отрицать это, но я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Я ослепляю тебя, вдохновляю,... благодаря мне ты больше не одинок.
Подготовленная, хорошо выровненная речь, словно из книги жанра романтическая мелодрама.
- Ты любишь меня, и ты должен мне помочь, - проговорила этот блик, отсвет, отражение – гибрид не мог подобрать ей подходящего определения, смотря на лицо, которое знал в мельчайших деталях, но более не узнавал.
Кэролайн никогда бы не опустилась до такого, подумал Клаус. После всего, что они пережили, она бы поняла его поврежденное и неуравновешенное «я», которое выгоняло ее с глаз долой.
Она бы влепила ему пощечину, уткнула бы носом в то, что он не прав, но никогда бы не использовала его смешанные чувства к ней, как последнюю соломинку, потому что это бы осквернило ее чувства, ее понимание, ее принятие того, кем он был.
Кэролайн использовала его, пыталась управлять им и отвлекать, жертвуя собой ради друзей, пока не оказалась пред лицом того факта, что влюбилась. И после этого ни разу не пошла на подобные махинации.
Потому что это никогда бы не сработало с ним. Потому что он презирал свои слабости, она была самой опасной из них и не желала быть ею. Именно из-за этого она покинула его в прошлый раз, предпочитая увидеть мир одной. Поэтому он ее отпустил.
Клаус прикрыл глаза на мгновение, словно закрываясь от мира, погружая его в темноту. Голоса, мысли, воспоминания – душили его, но смирение приходило следом за смертью каждого зеркального осколка его сущности.
«Больше всего я хочу, чтобы ты любил меня в ответ».
«Ты уничтожаешь чувства в себе и в тех, которые любят тебя».
«Я – та, которую ты ждал тысячу лет, ты никогда не мог забыть меня и отказаться от меня. Ты не хочешь меня потерять».
«Я оставляю тебе свое сердце, даже если это безнадежно».
«Ты найдешь меня и позволишь мне любить тебя, и позволишь себе любить меня».
«Я не могу быть причиной и его смерти, как стала твоей или папиной. Или его боли, или»...
«Ты уже любишь меня, но не позволяешь себе показаться открытым чуть больше, чем это требуется».
«Я понимаю тебя, бог знает, каким образом. Я принимаю тебя, каким монстром ты бы ни был. Я люблю тебя».
«Ты. Только ты».
Она знала, что любила монстра. Он был способен причинить ей боль – Кэролайн знала это, но никогда не боялась, потому что после того, как он навредил бы ей, он бы остался раненным также и пришел бы, приполз бы к ней, дотянулся до нее, схватил бы и не отпускал, слушая ее шепот.
И она бы услышала его сумбурные извинения и прощения, пусть и сказанными другими словами. Это был их бесконечный круг – от каждой его ошибки до ее безумств самоотверженности, сквозь страсть и нередко одержимость, ее улыбки и его рисунки, среди умиротворения Эдема и опасности остального мира, простираясь от короткой встречи тысячу лет назад до первого взгляда друг на друга в холодной школьной лаборатории.
Каждый день, сражаясь друг с другом, каждый раз обвиняя друг друга и находя причины, чтобы оставаться рядом. Она, вероятно, заслуживала другого, но он бы никому не позволил стать другим. Он предпочел бы ломать себя, свои страхи и чувства раз за разом, чтобы стать ближе на шаг, на мгновение, на короткий вздох, на вечность.
Майклсон подошел к ее тени, ее отражению, аккуратно, словно она фарфоровая кукла, взял ее лицо в ладони и вгляделся в бесчувственные глаза цвета темнеющей небесной выси.
Когда-то, совсем недавно, эта женщина могла поставить его на колени своими слезами, возвысить одной улыбкой. Она была сильна настолько, что могла любить чудовище. И он часто думал, что его сердце, мертвое и непонятное сердце Волка, давно ненавидело ее сердце, живое и удивительное, подаренное безвозмездно.
Кэролайн. Ее имя, ее глаза, ее тело – теперь принадлежит другой. И эту женщину он ненавидел.
Его пальцы вцепились в горло вампирши, сдавливая до ее хрипа. Гибрид безразлично шептал, добавляя угрожающую ноту в свои действия:
- Я презираю тебя, Кэролайн. Ты – жалкая, пустая и слабая. Ты – воплощение всего, что я ненавижу в этом мире, ты – то, что я не потерплю в своей бесконечной жизни.
- Ты лжешь, - проговорила Форбс, смотря прямо ему в глаза, но он видел лишь тень прежнего сияния, чьей сутью была она. Ему стало смешно от этого подобия.
- Лгу? – Усмехнулся бессмертный, касаясь взглядом птички, свисающей с ее запястья. В его глазах поселился лед, колотыми краями он впивался в ее жизнь, и был способен разорвать жалкие останки от женщины, которая была ему дорога.
– Меня не волнует, умрешь ты или будешь жить, любишь меня или ненавидишь – все, что я хочу, чтобы ты никогда не появлялась передо мной. Будь хоть немного уважительна к той, чьей тенью являешься. Убирайся прочь! – Он почти прокричал последние слова, пугая ее и отталкивая. Ловкое движение пальцев, и птица была сорвана с ее руки.
Кэролайн ударилась о стену, едва удержавшись на ногах. Опустив голову, она пыталась собраться с силами, но коснувшись своего запястья, поняла, что потеряла все. Она не знала, она не умела и не понимала, как ей пробиться внутрь и найти способ достучаться до его мыслей.
Его взгляд последний раз подарил ей жалость и презрение. Гибрид развернулся обратно к камину, ожидая, когда она исчезнет, нервно сжимая кулаки.
Вампирша выпрямилась, а внутри у нее все покрылось льдом. В глазах защипало, но слез не было. В груди зияла пустота на месте сердца, когда вампирша повернулась и пошла к выходу.
Хватит. Слабый шепот внутри нее – отголосок прошлого, отголосок проклятого воплощения единства сердца Святой Волчицы и ее надежды на спасение племянника. Хватит.
Хватит мучить друг друга.
Кэролайн закрыла за собой дверь. Жизнь продолжается, даже когда теряешь все, жизнь продолжается. Ее шаги раздавались по коридору, словно надеясь, что их обратят и ее вернут в эту комнату.
Но дверь оставалась закрытой, лишь громкий и отчетливый звук, звонкий и резкий, удара стекла о твердую поверхность эхом отразилось от стен.

***
Кэролайн не сразу начала складывать вещи. Она встретила Стефана и Ребекку, пожелав им спокойной ночи, не собираясь показывать, что уходит этой ночью. Кол с ухмылкой увел какую-то милую вампиршу, кивнул Форбс, когда она поднималась на второй этаж. Девушка закатила глаза, удивительно не показав своих планов.
Ее пальцы неловкими и словно усталыми движениями вырывали шпильки, заколки из волос, позволяя локонам упасть на плечи. Расстегнув платье, девушка позволила ему скатиться на пол и направилась в ванную. Умыв лицо, Кэролайн чувствовала такую усталость, что ей было трудно дышать.
Душ казался лучшим решением на данный момент. Капли быстро погрузили ее в состояние расслабленности, а пар заполнил ванную комнату.
Она стояла в полотенце перед запотевшим зеркалом – ее волосы потемнели от влаги. Ладонью протерев отражающую поверхность, Кэролайн подскочила на месте, увидев сияющие ядовитым желто-красным глаза гибрида.
- Почему ты все еще здесь? – Выдохнул он, и вены под его глазами потемнели. Клаус сделал лишь один шаг, заставляя ее прижаться к раковине, и вцепиться в нее пальцами. Дыхание стерлось от испуга и бешенного сердцебиения, которое внезапно оглушило ее.
- Почему ты не можешь просто уйти? – Майклсон сделал еще один шаг, и его клыки проявились, когда он схватил ее за плечи, встряхнув. Вампирша почувствовала запах алкоголя, осознавая, что первородный пьян настолько, что не контролирует ни свою силу, ни свои действия.
- Почему ты просто не можешь исчезнуть из моей жизни? - Он повторно встряхнул ее, перемещаясь и придавив к стене, отчего плитка треснула позади ее головы.
- Клаус, - вымолвила Кэролайн, чувствуя, что ее кости хрустят из-за его хватки. Злость овладела ею, девушка начала сопротивляться, ударила его в грудь, вырываясь. Гибрид зарычал, а вампирша, едва удерживая полотенце у своей груди, бросилась к двери, успевая открыть ее.
Клаус подскочил к ней, хватая за руку и дергая на себя. Раздался приглушенный хруст – девушка вскрикнула от боли, пытаясь освободиться – ее запястье было вывернуто, чудом не сломано.
Она дрожала от страха, как попавший в капкан кролик. Полотенце оказалось у нее в ногах, а вторая рука была тут же перехвачена его пальцами. Руки оказались перекрещены на ее груди, сердце билось еще быстрее, а кровь прилила к щекам.
Клаус смотрел на нее желтыми глазами, его клыки заметно проступали, когда он говорил.
- Зачем ты появилась в моей жизни? – Пусть это был шепот, но вампирша замерла от услышанной боли и ненависти в его голосе. В ее глазах проступили слезы, которые она сморгнула, не задумываясь.
- Кэролайн, - прошептал гибрид, и цвет его глаз изменился на странную зелень после дождя. Его пальцы разжались, выпуская на свободу испуганную девушку, но она не успела отпрыгнуть от него, ощутив его ладонь на своей спине.
Майклсон прижал ее к себе, свободной рукой коснувшись щеки, и притянул к себе ее голову. Он впился в ее губы поцелуем настолько жадным, словно хищник защищал свою добычу. От него несло виски и ромом, бурбоном – целая мозаика запахов алкоголя различной крепости, но Кэролайн исчезла в его прикосновениях. Ее тело помнило все на каком-то инстинктивном уровне, зная и отзываясь, по-прежнему, на его ласки.
Клаус исследовал ее рот языком, словно в первый раз, когда она позволила коснуться себя, отдаваясь целиком их невероятному притяжению друг к другу. Обе его ладони оказались у нее в волосах, крепко держа ее лицо, не давая уйти от поцелуя.
Ничего общего с ее игрой на вечеринке.
Она стояла перед ним, обнаженная, но Майклсон продолжал изучать ее рот, губы, иногда касаясь языком подбородка, но не опускал руки ниже.
Кэролайн подалась вперед, застонав, отдаваясь своему нетерпимому телу, ее запястья еще гудели от боли его хватки, но пальцы уже вцепились в его одежду, стискивая кофту, задирая ее и дотрагиваясь до его живота.
Гибрид напрягся от ее прикосновения, прекратив поцелуй. Ее глаза были затуманены, прикрыты, но она видела его печальный взгляд с брезгующим ощущением жажды, которую испытывает одержимый победой гордец.
- Почему бы нет, love, – прошептал Клаус, делая шаг вперед, заставляя ее пятиться к двери, ведущей в ее комнату. – Все началось с «бесчувственного» секса, давай закончим им...
Гибрид подался вперед, наматывая ее мокрые волосы себе на ладонь, сжимая и дергая к себе, поворачивая ее голову так, чтобы прошептать ей на ухо:
- Полноценная, законченная история. Круг замкнется.
Дернув ее за волосы, Клаус заставил ее задрать голову к потолку, а сам впился в ее шею клыками и глотнул ее крови, отравляя ее. Ее глаза расширились от ужаса, всхлип пронесся в горле, а по светлеющей коже побежала алая река ее крови. Он никогда не кусал ее, не пил ее крови с того дня, в гостиной Елены, не рисковал травить ее своим ядом.
Кэролайн чувствовала покалывающую слабость, пытаясь набраться смелости и вырваться из хватки хищника, зверя, Волка, которым он всегда являлся. Вампирша ослабела на несколько минут, как Клаус оторвался от нее утолив жажду, повиснув в его руках, как кукла.
- Не так быстро, дорогуша, - слегка склоняясь к ее уху, прошептал гибрид, сгребая ее в охапку, и быстрым перемещением уронил на кровать. Кэролайн пришла в себя резко, отползая от края, но боясь бросаться наутек.
Клаус стащил с себя кофту и тут же оказался на ней, вцепившись поцелуем ей в губы. Ее кровь оказалась у нее во рту. Чудом Форбс изловчилась изменяясь в лице и прокусила ему нижнюю губу, заставляя отпустить ее на мгновение. Гибрид откинулся назад, оставляя ладонь на ее животе, а колени удерживали ее бедра. Усмешка прочертилась на его лице, хотя выглядел он устрашающе с кровью на губах и подбородке.
Вампирша приподнялась на локтях, ее грудь возмущенно вздымалась и опускалась, а кровь едва сочилась из прокусанной шеи, контрастируя с белоснежной кожей.
- Я умру от твоего яда, Клаус, - напомнила Форбс, забывая обо всем, кроме пульсирующей и отравленной точки на ее шее. Гибрид покачал головой, цокнув и склонился к ней, медленно пробираясь пальцами по ее животу к груди, а потом сжал два полушария. Кэролайн вздрогнула, едва не застонав от умелых движений – он также знал это тело, знал, как оно реагирует на него.
- Я умру, - прошептала она, задыхаясь от сладостной боли, просыпающейся у нее между бедер. Клаус покрывал поцелуями ее груди, добираясь до сосков, чтобы поиграть с ними языком и пальцами, пока Кэролайн выгибалась ему навстречу. Разум туманился от его присутствия, хотя в сердце ничего не было кроме пустыни и жара естественной похоти.
Слабость и покорность – эти два ощущения отразились в ее глазах, когда она почувствовала его в себе, потеряв счет времени и момент, когда он избавился от своей одежды полностью. Клаус зарычал или застонал, пробегаясь языком по кровавым следам своего укуса, слизывая всю кровь, что пролил на ее кожу.
Едва успев встретиться с ним глазами, Кэролайн оказалась перевернута на живот, не давая возможности глядеть на него. Оперевшись руками перед собой, вампирша застонала от резких толчков, рассыпаясь на миллиарды хрупких и чувственных кусочков, игнорируя боль от повторяющихся укусов. Клаус пробежался губами вдоль ее позвоночника, иногда надкусывая ее кожу, но не используя клыки и не добираясь до крови.
Форбс двигалась вместе с ним, позволяя проникать все глубже и глубже в нее, чувствуя его грудь, прижавшуюся к ее спине, ладони, оказавшиеся на ее груди. Она не хотела сопротивляться, забыла, что заражена смертельно, ее мысли и разум улетучились, оставляя чистые инстинкты.
Они трахались. Занимались не любовью, не сексом. Чистейшая похоть, охватила их, стирая ограничения – кто и кого когда-то любил, берег или жаждал. Прошли часы прежде, чем желания, жажда другого тела успокоились, а Кэролайн рухнула на живот, покрытая потом и, находясь почти в бреду, махая рукой перед собой, видя призраков самой себя.
Клаус подтянул ее, усадив на кровати и помогая опереться на спинку, а потом протянул свою руку.
- Это твой выбор. Живи, как кукла, или умри, - проговорил он с вернувшейся жесткостью и звенящей угрозой. Кэролайн смотрела на него с болью и страхом, а потом ухватилась за пальцы, подтягивая к себе его запястье. У нее не было сил, отчего он фыркнул, самостоятельно прокусывая ладонь, и позволил ей выпить достаточно, чтобы пережить ночь.
Блаженная жидкость, лекарство проникло в ее горло, а тело расслабилось, словно зная, что ему не грозит более смертельная опасность. Кэролайн покачнулась, теряясь в забытьи и праведном сне.
Вампирша очнулась, не открывая глаз, чувствуя чей-то взгляд, слыша тихое сердцебиение. Кто-то прошептал ее имя, отдаляясь, словно затухая догоревшей свечой, но это оказалось игрой ее разума – она поняла это, открыв глаза.
Солнце показалось из-за горизонта, одаряя ее комнату солнечными лучами. Она оказалась под смятыми покрывалом и одеялом, обнимая подушку.
Никого не было в комнате, лишь остаточные пятна крови, словно доказательство первой и последней «брачной» ночи, показывали, что это не было эротическим сном. Ее глаза поймали растерзанный бутон синей розы, оставленной на пустующем рядом с ней месте. Синие лепестки лежали, как мертвые живые существа, лишенные защиты матери, а на клочке бумаги, вырванной из альбома – поперек ее лица было написано короткое слово, перечеркивая все и ставя точку.
«Прощай».
Он даже не подписал, зная, что она узнает его резкий и угловатый почерк. Сглотнув, Кэролайн усмехнулась – ничего. Она даже не удивилась холодности – так и должно быть. Ненависти не противна похоть, и похоть не способна залечить раны и подарить что-то ценное.
Ее задача была покинуть этот дом и этот город как можно скорее, избегая любой встречи с теми, кто решит ее уговаривать. Кэролайн быстро побросала вещи в небольшую сумку, не собираясь брать что-то излишне дорогое, подаренное им или его семьей. Документы, деньги, старые кредитные карточки, телефон, который она выключила, едва найдя – предосторожность убегающей от всего прежнего мира.
Она пыталась так же сбежать в свой День Рождения, но шумела гораздо громче, словно думая о том, что ее должны остановить. И остановили.
Сегодня Форбс проявила чудеса скрытия своего исчезновения. Короткая записка Стефану, несколько слов хозяевам дома и Виктору с Алисией. И слова прощания. Она больше не могла цепляться за них.
Оставив на будуаре лист, сложенный вдвое, Кэролайн невольно дотянулась до альбома, открытого на первой попавшейся странице, изуродованной выдранным рисунком. Не желая размышлять, она кинула его к остальным собранным вещам и застегнула сумку.
Не прислушиваясь к звукам в соседней комнате, вампирша выскользнула из дома, оказываясь недалеко от оживленных улиц Нового Орлеана. Ранний час позволил ей быстро поймать такси, чтобы доехать до аэропорта.
Разум очистился, в груди почти не ныла пустота, желавшая заполнения, а медленное осознание прокралось в ее голову – она потеряла все. И ничего не оставляла позади.
Она улыбнулась водителю, открывая дверцу, чтобы закинуть сумку, как боль сдавила ее голову. Вампирша закричала, хватаясь за виски, склоняясь к земле, а испуганный таксист вдавил педаль газа, не собираясь помогать.
Форбс с трудом повернулась, замахиваясь на своего врага, ведьму, посмевшую применить к ней заклинание, как глаза наткнулись на знакомое лицо, отливающее темной кожей, поднятая рука с изрисованными рунами предплечьями.
Но потом что-то резко хрустнуло в голове вампирши, и Кэролайн свалилась на землю.