The Lost One

Глава двадцать четвертая. Слезы Волка: Forever and Never

«That bond can be our greatest strength, or our deepest regret».
Elijah Mikaelson

«Эта связь может быть нашей великой силой или нашим глубоким сожалением!»
Элайджа Майклсон

Кэролайн слетела со второго этажа на вампирской скорости, вбегая в гостиную как раз в тот момент, когда услышала голос Клауса. Большинство Майклсонов (исключая родителей) собрались в комнате, только Кол, шаркая ногами, завалился последний, плюхаясь на свободный диван и закидывая ноги на его спинку.
Ребекка сидела на антикварном стуле, а позади нее стоял Элайджа, держа ладони на спинке. Первородный гибрид вальяжно развалился в кресле, держа в руках стакан с бренди.
Форбс хотела позвать его, но из-за напряжения, царствующего в воздухе, смогла лишь пройти к нему ближе и остановиться около камина. Клаус не обратил на нее внимания, немного отпив из стакана.
- Мы должны поговорить, Никлаус, - Элайджа по праву старшинства начал разговор, но гибрид лишь скользнул по нему взглядом, возвращаясь к созерцанию бессмысленной пустоты перед собой.
Кол едва не храпел на диване, не пытаясь что-либо сказать или сделать, а Ребекка, облизнув губы, позвала брата:
- Ник?
Первородный откинул голову назад, прислоняясь затылком к спинке. Залпом допивая выпивку, он оставил стакан на журнальном столике. Кэролайн вздрогнула от его голоса, когда он объявил:
- О чем нам говорить, больший брат? – Насмешка и наигранность белыми нитками связала его слова. – Вы можете ехать так быстро, как позволяет вам вампирская сущность.
- Никлаус... - начал Элайджа, а Кэролайн поджала губы, но сдержалась от того, чтобы вмешаться. Старший Майклсон обошел стул и прошел к центру комнаты.
- Не думай, что мы прониклись речами нашего отца. Я говорил тебе, что ты – мой брат, несмотря ни на что. Мы – семья.
Ребекка посмотрела на Элайджу со смешанными чувствами, но быстро отвела взгляд. Клаус заметил это и засмеялся приглушенным, но отчетливым смехом, словно давая пощечину мнению брата.
- Разве «наш отец» не озвучил ваши мысли, братья и сестра? – Резко посмотрев на Элайджу, гибрид приподнял брови. – Я – причина, по которой самый благородный из нас не может держать голову прямо. Я – тот, кто разрушал твое счастье, сестричка. Я помешал Колу стать тем, кем он должен был. Я принес мертвое тело Генрика в деревню.
На последнем предложении его голос сорвался, и Кэролайн приоткрыла губы, желая что-нибудь сказать, как Ребекка подскочила со своего места.
- Как ты можешь так говорить, Ник? – Внутри девушки все переворачивалось от видения той легкости, с которой Клаус отказывался от них.
- Ой, уймись, сестричка! – Закатил глаза гибрид. – Мы давно должны поговорить начистоту. Верно, Элайджа?
Клаус встал на ноги, складывая руки за спиной. Кэролайн стояла позади него, качая головой от происходящего, но понимала, что, вмешавшись, она помешает им выяснить отношения. Перед ее взором стояли глаза безумного цвета зеленого малахита, наполненные жалостью, болью и виной из-за того, кто он есть.
- Думаешь, - продолжал Клаус, смотря прямо в лицо старшего брата, – твои намерения воссоединить семью покрыты белой краской благородства и честности? Для тебя семья не более, чем искупление своих грехов – твои поползновения из-за нарушения своего слова и принципов мучают тебя, потому что ты стремишься быть, о нет.. - гибрид приложил палец к губам, словно задумываясь. - Ты истинный сын Майклсона, это твой ярлык быть лучшим, а я – темное пятно в твоей биографии.
- Прекрати, Ник! – Ребекка выступила вперед, видя, как Элайджа опустил взгляд. Кол приоткрыл глаза, смотря в потолок, лежа на диване со сложенными на груди руками.
- Вступилась за любимого брата, Ребекка? – Клаус обжигал словами, словно открытый огонь. – Ты много раз кидала мне обвинения в лицо из-за того, что несчастна. Каждый раз твое разбитое сердце находит в семье причину боли и несправедливости. Я убивал твоих возлюбленных, я уничтожал твою любовь, потому что она не давала мне покоя? Потому что я несчастен, то все должны быть несчастны? Я не давал тебе жить свободно, становясь их марионеткой?
- Замолчи! – Вспылила девушка, хватая настольную лампу и кидая ее в гибрида. Клаус увернулся, а Кэролайн пришлось отскочить от осколков. – Ты возомнил себя центром вселенной боли, не понимая, что и другим может быть также тяжело жить! Да, ты лишал меня надежды на будущее раз за разом.
Гибрид тихо посмеивался, смотря на пол, как поднял взгляд и увидел слезы сестры.
- Открой глаза, Ник, ты не единственный, кто пережил травму в детстве и не единственный, кто подвергся этой вампирской метаморфозе! - Припечатала Ребекка, а Кол взглянул на гибрида.
- Тогда что тебя держит здесь? – Отозвался Клаус, показывая рукой на выход. – Беги! Я научил тебя этому, тем более, у тебя будет фора, пока Майкл разбирается со мной.
- Ты – ублюдок! – выругалась Ребекка, разворачиваясь и направляясь к двери, а Ник усмехнулся:
- Скажи то, что я не знаю, сестричка.
Элайджа проследил взглядом за младшей, ловя неуверенность в глазах Кэролайн, которая смотрела в сторону его брата. Клаус тяжело вздохнул, обращаясь к старшему Майклсону:
- Великодушно решил остаться, Элайджа? Давай, толкни свою очередную великую речь о силе семьи! – Делая вдохновленный вид, заявил гибрид, но брат молчал. Посмеявшись, Клаус злобно подчеркнул:
- Ты всегда смотрел на меня так – виновато и обреченно, зная, что я всего лишь бастард, всего лишь ублюдок твоей матери, которую ты давно прекратил уважать и ценить. И меня надо пожалеть.
Кол вздохнул, как заметил стеклянную корку, покрывшую глаза гибрида. Клаус переместился к Элайдже, обхватывая ладонью его шею с задней стороны, словно собираясь столкнуться с ним лбами.
- Но это ты жалок, брат мой, в своей вере в силу семейных, кровных уз. Никой силы, никакого благородства и честности, никакой любви и верности нет в семье, как ни смотри, как ни приглядывайся, - едва заметная дрожь пробивалась в словах Клауса, а Кэролайн сжала кулаки, не зная, как остановить Ника от намеренного уничтожения. - Моя «семья» не принесла мне ничего, кроме страданий. Ничего.
Оттолкнув Элайджу, Ник повернулся к нему спиной, а старший брат поправил пиджак и спокойно произнес:
- Мы поговорим позже, Никлаус, когда ты будешь в настроении, - и покинул гостиную, а гибрид покачал головой. Кэролайн сделал шаг к Клаусу, как его голос вновь прогремел:
- А ты чего лежишь, Кол? Ты всегда стремился к независимости, проваливай к своим шабашам и шаманам.
Кол усмехнулся, ловко поднимаясь на ноги, словно не был абсолютно пьян десять минут назад. Клаус обернулся на его насмешливые шаги, как удар прилетел гибриду прямо в челюсть. От неожиданности нападения и силы, которую вложил вампир в свой кулак, Ник оказался на полу.
Кэролайн огромными глазами смотрела на братьев. Кол оперся на колени ладонями и склонился над гибридом.
- Ты действительно решил, что все это дерьмо повлияет и на меня? – Майклсон цокнул языком. – Только по тому, что я – младший и не допускался к делам «взрослых мальчиков» не значит, что я ничего не знаю. Ты – пощечина моему отцу, Никки, а я – жалкое подобие наших родителей, ты помнишь об этом? К черту эту амнистию, я всегда делаю то, что хочу.
Кол выпрямился, наблюдая за тем, как поднялся Клаус и приподнял голову, смотря снизу-вверх на младшего.
- И что ты хочешь на этот раз, Кол? – Усмехнулся гибрид, видя шаманские пляски в глазах брата. Вампир улыбнулся, приподнимая брови и на мгновение переведя взгляд на Кэролайн, наблюдавшей за ними.
- Кто знает, что желает сердце тех, кому суждено править миром? – Серьезно проговорил Кол, возвращая свой взгляд на лицо Клауса. – Ты мог всегда соревноваться с Элайджей в «кто самый лучший и первый», оберегать Ребекку своими извращенными способами, а я всегда был твоим братом. Ты знаешь это, Никлаус.
Клаус выдержал пристальный взгляд темно-карих глаз мужчины, притворявшимся мальчиком, играющим в этой вечности выбранную роль, перебирая маски, как клавиши любимого пианино.
- Я знаю, кто ты, Кол, - проговорил гибрид. – И что ты сделал.
- Отлично, - хлопнул в ладоши Майклсон, подмигнув Кэролайн. – Как насчет небольшого подарка в последнюю минуту моего дня рождения?
Кол протянул руку Клаусу, словно предлагая мир, а гибрид усмехнулся его привычкам, неровно пожимая ее.
- Как вы там говорили «Отныне и навсегда»? Я скажу лучше: Сейчас или никогда, Никки. Сейчас или никогда.