The Lost One

Глава семнадцатая. Слезы Волка: Шрамы

«There's something lonely about it».
Caroline Forbs

«В этом есть что-то одинокое».
Кэролайн Форбс

Кэролайн поднялась к себе в комнату, пытаясь отвлечься от ссоры с Клаусом, неудавшегося празднования и сожаления из-за того, что она сбежала, как последняя трусиха. Стянув с себя это неудобное ангельское платье, вампирша оглянулась на свое отражение.
Подойдя ближе, девушка немного оттянула нижнее белье. После превращения обратно в вампира, они остались, напротив сердца – шрамы, от его когтей. Он мог вытащить ее сердце в одно мгновение, возможно, пожалел бы после этого, но решимость и ненависть в его глазах иногда всплывала воспоминанием перед Кэролайн.
«Я ненавижу тебя! Ты всегда утаиваешь правду, лжешь и манипулируешь, угрожаешь и используешь меня, готовый уничтожить в любой момент, потому что в глубине твоей бессердечной сущности ты любишь меня. Ты – монстр».
Форбс коснулась пальцами неровных шрамов, тяжело вздыхая и опускаясь на пуфик перед зеркалом. Деймон был прав, она выбрала себе не самого уравновешенного и простого мужчину, и ей придется сражаться с его демонами каждый раз, когда дело будет заходить о его человечности, чувствах и прошлом.
- Кэролайн Форбс, тебе понадобится много терпения, силы и слез, - сказала вампирша своему отражению, – чтобы любить такого человека, как Никлаус Майклсон.
Вытащив все шпильки и заколки из волос, девушка помотала головой, позволяя локонами упасть на плечи и спину. Едва раскопав в дизайнерской одежде простые шорты и майку, Кэролайн решила найти себе пропитание.
В горле немного горело, вампирша направилась на нижние этажи с холодильными камерами и пакетами крови. В первый раз, когда она оказалась в подвале, то недоверчиво терзала Клауса и Кола – слишком показательно для тех, кто не любит пить не из вены. Майклсоны редко пользовались этими запасами, но беспрепятственно позволяли ей и Стефану пить из пакетиков. Хотя последнего Кол любит передразнивать «потрошитель на новой диете», «потрошитель уже не тот» и т.д.
Прикончив целый пакет, Кэролайн залезла под одеяло, невольно проводя рукой рядом с собой – невероятно странно было засыпать снова одной. Она слишком быстро привыкла к его объятьям. На удивление, девушка провалилась в темноту сновидений быстро, держа руку на медальоне колибри.
- ... Отпусти меня, Элайджа! – Рычал далекий голос, в обрамлении треска и звона разбиваемой мебели и посуды. Кэролайн резко открыла глаза, прислушиваясь.
- Она спит. Завтра поговорите, - спокойный голос старшего Майклсона приближался в сопровождении вялых шагов и шума, словно кого-то тащили по полу. Форбс вынырнула из кровати, прижимаясь к двери, но двое прошли мимо ее комнаты. Выглянув, девушка заметила, как Элайджа затащил Клауса в его комнату. Именинник был пьян, а его брат кивнул ей перед тем, как скрыться за дверью.
Форбс облизнула губы и двинулась в ванную, смежную для их комнат. Она ждала, пока Элайджа покинет комнату гибрида, и пока шаги бессмертного не затихли, девушка стояла около двери в комнату Клауса.
Обругав себя за желание увидеть Майклсона, Кэролайн очень тихо открыла дверь и проникла в комнату, которая за последние дни стала ей родной. В темноте уже подходящей к концу ночи вампирша увидела, как распластался на кровати гибрид, раскинув руки в разные стороны и закрыв глаза. Удостоверившись, что он в глубоком пьяном сне, она решила уйти.
- Ты здесь, - невнятная усмешка и очень медленно движение – Клаус приподнялся на локтях, уставившись на самую обыкновенную девушку, прожившую едва двадцать лет.
- Ты пьян. Спи, - проговорила Форбс, разворачиваясь к нему спиной. Майклсон тяжело вздохнул:
- Мне очень жаль, Кэролайн.
Вампирша немного растерялась, но списала данное проявление чувств на уровень алкоголя в крови бессмертного. Сцепив руки перед собой, девушка повернулась к нему, ожидая продолжение его слов.
- Мне жаль, что я не могу доверять тебе больше,... но ты должна знать, что ты единственная, кому я мог бы поверить, - Клаус смотрел куда-то себе на ноги, с трудом признаваясь в этой слабости, в этом сожалении. Она молчала, поэтому гибрид медленно поднял взгляд на нее, пытаясь узнать ее ответ на его слова. Кэролайн смотрела прямо на него, словно увидела экспонат редкой красоты и структуры, который ей никогда не разгадать.
Их молчание длилось несколько минут прежде, чем она сделала первые шаги к нему.
- Прости, что так отреагировала на твою бывшую подружку, и подпортила вечер, - поджала губы девушка, останавливаясь прямо напротив него.
- Ревность делает тебя невероятно притягательной, sweetheart, - улыбнулся гибрид.
- Тебя ревность превращает в психопата-убийцу, - покачала головой Кэролайн, садясь рядом с ним. Майклсон промолчал, протирая лицо ладонями, чтобы придти в себя от опьянения.
- Ник, - прошептала Форбс, облизав губы. – Я понимаю, что ты не можешь просто так поверить мне, но что насчет твоей семьи. Они – самый близкие твои люди, с которыми ты связан кровным родством.
Его лицо изменилось, покрываясь ледяной маской замкнутости. Клаус откинулся назад, прикрывая глаза, а Кэролайн аккуратно легла рядом, надеясь, что он ответит.
- Они испугались, - проговорил гибрид, смотря в потолок. – В первое полнолуние после убийства человека, я ощутил невероятную боль из-за превращения... Мое тело не желало принимать форму волка, и я просил их помочь мне. Всех их. Мою семью.
Кэролайн слушала его, боясь коснуться и спугнуть этот момент откровения.
- Пока мамочка искала способ меня ликвидировать, отец временно решил проблему моего возможного превращения, - Клаус посмотрел на девушку. – Он заковал меня в зачарованные цепи и кандалы и сбросил в колодец. – Форбс протянула руку, но Никлаус отвернулся от ее прикосновения.
- Майкл – чудовище, - прошептала вампирша, - но твои братья и сестра не делали этого с тобой.
Клаус издал смешок с оттенком грусть и боли:
- Элайджа и Финн выполняли приказы отца беспрекословно, а Кола с Ребеккой увели от меня подальше, но они смотрели на меня одинаково. С испугом, отвращением и непониманием. Я просил, умолял, шептал: «Элайджа, помоги мне, пожалуйста, брат. Не дай ему сделать это со мной», но бесполезно...
Кэролайн приоткрыла губы, слушая затравленный голос непобедимого гибрида, не дыша.
- Меня посадили на цепь как зверя и столкнули в «камеру». Я кричал от боли, просил отца, братьев, мать помочь мне, унижаясь и веря, что они придут за мной, но Эстер лишь дополнительно наложила заклинание на колодец, чтобы я не смог выбраться, - глухо засмеялся гибрид, - а я даже шевельнуться без боли не мог – яд разъедал меня. Я сидел там несколько дней, без сна, без пищи, без крови в компании боли, но никто не приходил, но в один день... в предрассветные часы... я расслышал тихое скуление над своей головой.
- Селина, - прошептала девушка, припоминая это в памяти святой волчицы.
- Волк кружил над колодцем, словно ища вход, но потом сел, вглядываясь в темноту, чтобы разглядеть меня. Я думал, что это галлюцинации, но...
- Она плакала, - пробормотала Кэролайн, протягивая руки к его лицу и заставляя посмотреть на себя. - Она была там.
Клаус заглянул в синие глаза той, что спасла его, едва не лишившись своей жизни, и проговорил:
- Я видел слезы волка, и подумал только об одном: Я выживу. Я выживу один, и никто никогда не посмеет вновь заковать меня и бросить в клетку. Никто.
Кэролайн заметила слезы на его щеках и быстро стерла их, не желая, что бы на лице самодовольного Никлауса Майклсона было столько боли и слабости. Девушка обняла его, не зная, что еще сделать, чтобы уменьшить его страдания. В ее памяти почти стерлись воспоминания о том, как ее отец пытался исправить ее, воспитывая как собаку Павлова.
Она гладила его по волосам, словно мать ребенка, а гибрид лежал тихо, поддаваясь усталости и алкоголю. В этот раз Кэролайн держала его в объятьях, позволяя ему немного расслабиться и почувствовать хоть какую-то безопасность.
Она лежала так, пока не рассвело, а потом медленно убрала свои руки и аккуратно положила его голову на подушку. Выходя из его комнаты, девушка повторяла про себя отрывки фразы, которую он ей сказал на балконе, издеваясь своими знаниями языков.
- ... femme exerçait... former un amour étrange et en quelque sorte diabolique, - как заклинание шептала себе вампирша, вторгаясь в кабинет Никлауса, снабженного собраниями сочинений, книгами, авторскими томами, личными записями древних и не только.
Ближе к окну располагался антикварный стол со стулом в том же стиле, а напротив два кресла. На полу брошен ковер, по которому Кэролайн хотелось ходить босяком. Вдоль стен, позади стола, располагались многочисленные полки, а свободное пространство украшали исторические виды оружия. Над камином висел портрет Элайджи, Ребекки и Клауса в одежде восемнадцатого века. Кол каждый раз фыркал над этим изображением – он тогда предпочитал развлекаться, а не стоять мертвой статуей перед художником.
Кэролайн остановилась около полок и начала просматривать вдоль корешков, выбирая французских авторов. Ей предстоял тяжелый поиск цитаты, которую она не могла перевести дословно. Устроившись на любимом ковре, Форбс разложила: Симона де Бовуар, Филипп Бридар де ла Гард, Жак Аббади, Александр Дюма, Гюстав Лебон и т.д.
Погрузившись в поиски примерного перевода, Форбс не заметила, как утро приблизилось.
- Ты чего не спишь? – В приоткрытой двери показалась Ребекка, явно только пришедшая с праздника. Ее синий наряд был испачкан кровью и грязью, а прическа испорчена листьями и травой. Кэролайн оглядела ее, взглядом задавая вопрос.
- Небольшая стычка с одним гадом, - махнула рукой Майклсон, как рядом с ней появился Стефан с несколькими пакетами крови. Вампир также выглядел не лучшим образом, что создавалось впечатление – они дрались друг с другом. Или не дрались?
- Ты рано встала, - поразился друг, оглядывая вампиршу в окружение переплетов. – И занялась чтением?
- Не обращай внимание. Кто вас так потрепал?
Стефан открыл рот, чтобы ответить, но Ребекка перебила его:
- Драки на вечеринках – кого этим удивишь. Сальваторе решил показать себя джентльменом и попал под горячую руку. Ничего серьезного.
- Уверены? – Внутренне напряглась Кэролайн. – И угроза от бессмертного колдуна и двух озабоченных родителей тут не причем?
- Нет, - отрицательно покачала головой блондинка. – Не переживай, Кэролайн, этот дом настоящая крепость, защищенная от посягательств всяких бешенных представителей нашего вида. – Ребекка зевнула для вида и посмотрела на Сальваторе. - Не знаю, как ты, Стефан, но я бы поспала до полудня.
Вампир кивнул, переводя взгляд на подругу. Форбс махнула рукой – ты мне тут не особо нужен – и вернулась к книге.
- Доброе утро, - складный голос Элайджи вытащил девушку из строк. Майклсон прислонился плечом к косяку, удивленно оглядывая то, во что превратила Форбс кабинет.
- Доброе утро, - ответила Кэролайн. – Ты рано встаешь.
- Некоторые привычки остаются с нами навсегда. Мне всегда приходилось подниматься с отцом на охоту с первыми лучами солнца.
- Старший брат, - кивнула вампирша, пытаясь скрыть нотки раздражения из-за того, что услышала от Клауса, но ей не удалось. Майклсон приподнял брови от ее тона, и блондинка вздохнула:
- Не обращай внимание. Вчера была длинная и насыщенная ночь.
Элайджа понимающе кивнул, как прошел в комнату, по привычке засовывая одну руку в карман брюк.
- Мы с тобой никогда толком не говорили, Кэролайн. И я не поблагодарил тебя за то, что ты спасла Никлауса.
Форбс хотела его оборвать, но вампир показал жестом просто дать ему продолжить.
- Когда ты появилась в Новом Орлеане, я повел себя грубо и абсолютно невежливо. Приношу свои извинения.
- Извинения приняты, - отозвалась Кэролайн. – Да и не стоило их приносить, Элайджа. Ты пытался его защитить, - издевка едва не проскочила в словах девушки, потому что в мыслях промелькнул замученный голос Никлауса.
- Я хочу верить, что Клаус обрел сердце и покой рядом с тобой, - проговорил старший Майклсон, мягким взглядом смотря на Форбс, как Кэролайн оглядела этого благородного вампира, пытаясь понять, действительно ли за его словами стоят истинные чувства.
- Что для тебя семья, Элайджа? – внезапно спросила она. – Ты так долго держался за идею семьи, но что она для тебя?
- Мы навсегда связаны с теми, с кем делим кровь. Мы не можем выбрать родителей, нашу семью, навечно скрепленные узами, - он вздохнул. – И эта связь приносит или вечную силу, или вечное сожаление.
- И что приносит тебе семья сейчас? – проговорила Форбс, слегка нахмурившись. Элайджа прищурился, пытаясь понять, что скрывает за этими вопросами блондинка, и склонился к книге, медленно листая ее. Кэролайн следила за ним взглядом, как он все-таки ответил:
- Искупление, - раскрыв на нужной странице, Майклсон протянул книгу девушке. – Последний абзац.
Форбс приняла фолиант немного озадаченно.
- Откуда ты...
- Он повторял эту цитату урывками, когда напился, - улыбнулся вампир, направляясь к двери. – Никлаус редко говорит напрямую то, что чувствует.
Кэролайн вздохнула, кивая, провожая Элайджу глазами. Когда она опустила взгляд на книгу, то посмотрела на обложку, удивляясь: «Александр Дюма, Три мушкетера». Ее глаза нашли необходимые слова, и Кэролайн прочитала вслух:
- «Эта женщина имела над ним поразительную власть, он ненавидел и в то же время боготворил ее; он никогда не думал прежде, что два столь противоречивых чувства могут ужиться в одном сердце и, соединяясь вместе, превратиться в какую-то странную, какую-то сатанинскую любовь».