The Lost One

Глава семидесятая. Катерина: Геката

«There's still one enemy
I cannot escape - Time».
Katherine Pierce

«Все еще есть один враг,
От которого я не могу убежать –
Время».
Кэтрин Пирс

- Катерина, ты опозорила нашу семью!
- Прошу тебя, отец, дай мне ее поддержать!
- Здравей, Катерина.
- Разве это важно? Он это хочет, у меня это есть. Это рычаг, Деймон!
- Лорд Элайджа...
- Привет, Джон. Прощай, Джон!
- Я не верю в любовь, Катерина.
- Потому что она – двойник, ее нужно защищать!
- Я знаю, что ты здесь, Катерина. Я чую твою кровь!
- Мама! Отец! Нет....
- Правда в том, что я никогда не любила тебя. Это всегда был Стефан.
- Я выжила, мой лорд, и никогда не оставлю попыток выжить.
- Я была тобой до того, как ты даже родилась!
- Он убил их всех. Всю мою семью.
- Человечность – самая большая слабость вампира.
- Ты никогда не сойдешь за меня!
- Ты ненавидишь меня, да? Это звучит как начало романа, а не конец!
- Скажем так, что у меня большие планы на двойников.
- Я даже не помню, какой я была до того, как мы встретились!
- Ты мог бы позвать меня с собой.
- Прощай, Кэтрин.
- Ты должен меня догнать!
- Я сделаю все, чтобы остаться в живых. Я выживу вопреки всему, как делала всегда.
- Ты бы никогда бы не поехала со мной. Клаус никогда не отказывается от своих угроз. Ты слишком хочешь жить.
- Ты становишься человеком, Катерина.
- Ты не можешь так поступить со мной, Элайджа! Не поступай так со мной! Я люблю тебя, и ты любишь меня! Элайджа!
- Ты – Катерина Петрова, тебе 19 лет. Ты никогда не знала и не слышала о вампирах, не была вампиром...
- Я такая, какая есть, Элайджа. Притворщица, лгунья, стерва. Я стала такой. И я не жалею. Я выжила благодаря этому. И я буду жить. Я сделаю все ради спасения собственной жизни.
- Мое имя Кэтрин. Кэтрин Пирс.

Надия Петрова сидела около постели матери, не желая отходить ни на шаг. Прошло несколько часов с тех пор, как она забрала тело из скорой, внушив докторам перевезти их в укромное место, а потом поймала машину. Кэтрин резко пришла в себя, и Надя дала ей выпить крови мужчины, которому не посчастливилось оказаться их водителем. Петрова не сразу поняла, что ее напоили человеческой кровью, но запах захватил ее настолько, что она сама приникла клыками к его запястью.
Насытившись, она почувствовала резкую головную, боль, сжав виски ладонями, а потом потеряла сознание. И не приходила в себя уже несколько часов.
Надя с ужасом вспоминала пришествие Кетсии в тело Кэтрин. Дочь пыталась найти способ, заклинание, чтобы вырваться из невидимых пут и убежать отсюда вместе с Катериной, но одна, пугающая и наглая половинка Петровой напоминала, что Сайлос может восстановить память матери.
Катерина Петрова была «пришита» с помощью скальпелей запястьями к подлокотникам кресла, на ее лбу красовался знак экспрессии. Она пыталась сопротивляться, в ее глазах сиял страх и непонимание, а с языка срывались проклятья. Надя пыталась преодолеть силу Сайлоса, но тщетно, его силы начали давить ей на горло, едва сдерживаемые ее магией.
Вурдалак выпрямился перед двойником, подняв руки в призыве, и заговорил бегло на древнем языке. Кэтрин внезапно замерла, а потом закричала, и на ее лбу по контуру треугольника, словно прошла искра. Слезы полились из глаз Петровой, а потом она стихла, свесив голову на грудь.
Сайлос опустил руки, тяжело вздохнув и делая шаг к двойнику. Аккуратно коснувшись щеки девушки, он поднял ее лицо к себе, видя, как пропадает треугольник на ее лбу, словно впитываясь в кожу. Едва знак исчез, Кэтрин открыла глаза, сморгнув последние слезы.
Надя не узнала этот взгляд. Словно жидкий металл, дикий и уверенный, почти самодовольный, мудрый и знающий тайны Вселенной. Кетсия.
- Мне очень жаль, моя дорогая сестра, - прошептал вурдалак, нежно держа лицо девушки в своих ладонях.
Прикованная к креслу, призванная в это тело ведьма демонстративно приподняла подбородок, не принимая извинений. Сайлос сглотнул, словно нашкодивший мальчишка, но не отступился от своих действий.
- Ты знаешь, что это твоя вина, верно? – убрал свои руки он, делая шаг назад, но не отрывая взгляда на нее. Кетсия не могла долго смотреть на него и опустила глаза. – Почему ты не предупредила меня или почему ты хочешь моей смерти?
Его голос едва заметно дрогнул – это невозможно было услышать постороннему человеку, но Кетсия без труда расслышала каждый отзвук его боли, вины и непонимания. Ведьма глубоко вздохнула, но коротко прошептала свой ответ:
- Я хочу, чтобы ты нашел покой.
- Покой? – эхом вторил он сквозь стиснутые зубы. Его глаза стали щелками, осуждая ее за эти слова, но Кетсия лишь слегка покачала головой:
- Я создала лекарство, чтобы ты мог обрести счастье с той, которая приняла тебя. Я создала мир завесы, чтобы оберегать тебя независимо от того, видишь ли ты меня или нет. И мой наследник стал Первым из Пяти. Нулевым охотником, способным убить тебя.
- Я бессмертен, сестра. Мы создали, мы даровали бессмертие миру!
Кетсия поджала на мгновение губы, а потом четко выговорила:
- Бессмертие – это проклятье! Это зависимость, Салли. Ты прожил тысячу лет до того, как встретил Селину, что прекрасного было в этом даре одиночества. Что благословленного ты видел в вечности, пока не нашел достойную того, чтобы разделить его с тобой?
- Ты используешь мои чувства к жене, чтобы оправдать твое предательство? – вурдалак широко распахнул глаза.
- Любовь – клетка, Салли! Она запирает все отвратительное, что есть в сердце, на замок. Твоя жадность, твоя безумная тяга к контролю, твоя жажда обуздать этот мир под себя, потому что когда-то давно ты, будучи талантливым и одаренным самой природой, ты ничего не мог противопоставить миру. - Кетсия устало выдохнула, чувствуя слабость во всем теле. Кровь медленно стекала из ее ран, меняя цвет лица и приближая его к смертельно белому. Сайлос нахмурился, мгновенно находя средства для первой помощи. Вытащив скальпели из рук девушки, он перевязал их небрежно, не собираясь терять времени и продолжая говорить:
- Ты утаила от меня мою смерть, сестра.
Кетсия едва понятно фыркнула:
- Я не хотела, чтобы дошло до этого, но магия отвергает тебя. Ты переманил слишком много силы, но нельзя быть всемогущим, Салли! - она с трудом подняла руку и дотянулась до пальцев колдуна, слабо сжимая их.
- Вот, что ты приготовила для меня. Моя судьба предначертана тобой.
- Мне жаль, - опустила взгляд Кетсия, уронив свои руки.
- Нет, тебе не жаль, - усмехнулся Сайлос. – Ты счастлива. Ты думаешь, что это мой путь, мой способ найти покой. Как это сделала ты.
- Ты не атлант с небосводом на плечах, Салли! Ты не сможешь удержать обретенное могущество, природа не допустит этого. Неважно, как много средств ты привлечешь, как много якорей, связей создашь – твое время уйти придет, - Кетсия чеканила слова, едва успевая вдыхать. – Я лишь даю тебе возможность не ударить в грязь лицом и попрощаться с этим миром достойно. Ты же понимаешь это.
- О, да, я понимаю, сестра. Я знаю, кто из нас двоих сильнее, могущественнее и ненасытнее и кто отравлен бессмертием, - Сайлос тяжело вздохнул. – После всего, магия остается в своем великолепии. Непокоренная.
Кетсия улыбнулась уголками губ, расслабляясь.
- И лишь обреченные способны ее обрести, - добавила она, когда колдун посмотрел на нее, кивая.
- Наглый мальчишка не убежит от своей судьбы.
- Это не судьба, Салли, - ведьма покачала головой, немного морщась от боли в руках. – Нет такой вещи, как судьба. От нее можно убежать, но никогда не скроешься от того, кто ты есть.
- И от того, кем ты станешь, - Сайлос подошел к сестре, взяв ее руки в свои ладони, а потом опустился на колени. Колдун прикоснулся губами к ее бледным, испачканными кровью пальцами и тихо спросил:
- Ты будешь ждать меня?
Кетсия лишь кивнула, пробежавшись по его волосам, склоняя его голову к своим коленям. Колдун опустил голову к ее ногам, словно одичалый зверь, наконец, добрался до своего дома.
Надия не могла смотреть на эту картину долго, но боялась отвернуться или заговорить, пока ее шею сжимали невидимые тиски. Погода за стенами этого здания творила невообразимое, но Петрова была оглушена тихим напевом женщины в теле ее матери.
Колыбельная. Колыбельная волчонку.
Все, кто служит культу Кетсии, знают ее мелодию, успокаивающую даже разгневанного и дикого волка.
- Мир очень жестокое место, - вдруг прошептал Сайлос, слушая колыбельную сестры. – Он никогда не ответит взаимностью, как бы сильно я не хотел привязать себя к нему.
Кетсия улыбнулась, слегка повернув голову, посмотрела на Петрову младшую. Шувани держалась за горло, преодолевая из последних сил атаку Сайлоса, невольно вслушиваясь в мотив колыбельной и молясь всем известным богам и природе, что ничего не случится с Кэтрин. Как невидимые когти разодрали горло Наде, едва ей стоило потерять все свои силы. Она рухнула на пол, теряя кровь и сознание, а в ее ушах по-прежнему звенела Колыбельная Волчонку.
Резко мотнув головой, Петрова младшая вернулась из воспоминаний, не желая видеть дальнейшее пробуждение и смерть Катерины. Продолжая сидеть около матери, Надя не знала, вспомнит ли Кэтрин свое прошлое, снимется ли внушение древнего вампира после перевоплощения, но это стало неважным. Главное, она жива. Ее мама жива.
Услышав тихий шорох, Надя резко повернулась, готовая наброситься на незваного гостя. Сжав руки в кулаки, романипэ вцепилась взглядом в него, следя за каждым шагом, который приближал его к Кэтрин.
- Ты не должен здесь быть! – прошипела дочь, ненавидя этого вампира всеми фибрами души. – Ты виноват в том, что она пережила. От начала и до конца.
Он даже не удостоил ее взглядом, присаживаясь на край кровати, где покоился печально известный двойник.
- Ты не должен был найти нас, - прошептала скорее себе, чем ему Надия, а вампир впервые заговорил:
- Ты не должна была оставлять столько следов.
Шувани поджала губы, собираясь еще что-то сказать, как Кэтрин пошевелилась, глубоко вздохнув, и приоткрыла глаза. Немного морщась от света, касающегося комнаты у входа, девушка медленно повернулась, немного расслабляясь. Ее шепот на мгновение оглушил Надю, но в действительности был слабым и неуверенным.
- Элайджа, - ее губы буквально выпустили это имя с выдохом. – Ты здесь...
Петрова подняла руку, касаясь ладонью его щеки, проверяя, насколько реален он. Майклсон улыбнулся краешком губ, вторя ей:
- Катерина.

1492, Англия
Она проснулась рано утром, предвкушая дивный день в окружении уважаемых и известных лордов Англии. Ей хотелось верить, что этот новый поворот ее жизни даст ей возможность вернуться в Болгарию прощенной своей семьей. Выйти замуж за почтенного лорда, начать свою жизнь заново, вычеркивая позор, который принес плод раздора в уклад Петровых.
Плод. Ребенок. Девочка, которую она не смогла даже поддержать в своих руках.
Катерина мотнула головой, помешав служанке – та вплетала в ее волосы серебряные нити, собирая часть прядей в косичку, но оставляя остальные распущенными. Зеленое бархатное платье, подаренное лордом Никлаусом, оттеняло светлую кожу девушки, добавляло немного оттенка листвы ее темно-карим глазам.
Завтрак ей принесли в комнату, говоря что-то о том, что лорд Клаус, накануне вечером обещавший провести с ней день, уехал поздно ночью и не вернулся. Катерине приходилось мириться с этим игнорированием ее персоны со стороны лорда, очаровывающего ее своим бархатным голосом.
Не желая проводить день в четырех стенах, Петрова выскользнула в дивный сад, вдыхая свежий воздух. Невольные сомнения и мысли терзали ее – что нужно ему от отринутой семьей девушки, не имевшей достойного лорда приданного?
- Вы рано встали сегодня, Катерина.
Девушка вздрогнула, сцепляя руки перед собой. Лорд Элайджа. Этот мужчина слыл благородным и честолюбивым, воплощением рыцарских манер. Такие бывают в легендах, о таких мужчинах поют менестрели перед ужином, такие не смотрят на опороченный товар, не отдают свое сердце лившейся невинности девушки.
Катерина улыбнулась, приветствуя его, заметно волнуясь и невольно проверяя свой наряд – не заляпала ли она грязью подол, не развязались ли ленты.
- Позвольте вас сопроводить при прогулке? – учтиво и вежливо протянул руку Петровой Элайджа. Она кивнула, принимая приглашение и вложила свою ладонь в его, чтобы не споткнуться.
- Вы выглядите прелестно, Катерина, - он произносил ее имя с неким трепетом, словно подчеркивая каждый звук. Не раз за короткие минуты этой прогулки вдоль кустарников она ловила его странный взгляд, как будто он очерчивал каждую деталь ее лица.
Они говорили о милых пустяках, как вдруг Катерина резко остановилась и упрямо заглянула в его глаза.
- Почему вы так смотрите на меня, милорд?
Элайджа опешил, пытаясь состроить непонимающее лицо, но Петрова приподняла подбородок, словно вызывая его на дуэль.
- Вы напоминаете одну прекрасную девушку, которую я знал много... - он сглотнул, слегка улыбнувшись краешком губ, – много лет назад.
Девушку? Катерина немного поджала губы, понимая, что у него, несомненно, была возлюбленная, возможно, они были помолвлены.
- Что с ней стало? – немного неловко, не удержавшись от давления своего любопытства, спросила Петрова.
- Она умерла, - отрешенно ответил Элайджа, не видя смысла скрывать, а Катерина ахнула от своей невежливости, едва слышно шепча извинения. Он ничего не произнес.
Тишина давила, прерываемая лишь шорохами листвы, окружающего их леса. Петрова прикусила губу, видя, как задумался лорд, склоняя голову, как немного абсурдная идея проникла в ее голову. Улыбнувшись, Катерина коснулась плеча своего сопровождающего и подхватив подол своего платья, побежала вдоль заросшей каменной стены.
Оказавшись на расстоянии нескольких метров, девушка удивленно оглянулась и притворной обидчивостью заявила:
- Вы должны догнать меня, милорд!
Элайджа не шелохнулся, видя, как двойник улыбался, ожидая его действий. Она должна быть принесена в жертву по имя спасения его брата – напоминал себе он, и позволил себе присоединиться к этой игре.
Конечно, его вампирская скорость позволила бы ему схватить ее в секунду, но Элайджа не хотел поймать лисицу, стремящуюся заманить и убежать от него. Он догонял ее, а потом отставал, давая форы. Она заметила это, смеясь:
- Попробуйте меня поймать!
Они добрались до дальнего уголка сада, позади кустов роз и около скамьи. Катерина часто дышала, устав от бега, как услышала:
- Если я поймаю – игра окончится.
Его оправдание заставило ее смеяться, как она тяжело вздохнула, отпуская многочисленные юбки, мешавшие ей при беге.
- Спасибо за подаренное развлечение, - отозвалась Петрова, следя взглядом за прошедшим вперед мужчиной.
- Вы выглядели одинокой в стенах замка, мне стало вас жаль, - усмехнулся Элайджа, держа одну руку на поясе и повернувшись к ней. Она подарила ему взгляд, полный осуждения и усмешки, а потом тяжело вздохнула, вспоминая:
- Лорд Клаус обещал провести со мной целый день, - поправив платье, она устроилась на скамье, - но он так и не вернулся.
- Клаус живет лишь по своим правилам, - не оправдывая и не упрекая брата, сказал Элайджа, смотря куда-то вперед.
- Он очень обаятельный мужчина, - с некой болью отметила Катерина, заставляя старшего брата взглянуть на нее. – Перед ним сложно устоять перед ним.
- И все же... - Элайджа внимательно следил за ней, ожидая продолжения. Петрова оглянулась на него:
- И все же, я не понимаю, почему он ухаживает за мной. Он кажется совсем безразличным ко мне, - Катерина едва не прикусила себе язык за откровенность, но она знала, что из двоих братьев – лишь Клаус мог переступить черед родовую честь и впустить ее в их семью. Конечно, если он полюбит ее, чтобы сделать это.
- Многие союзы построены на меньшем, чем равнодушие, - без труда угадал ее мысли о браке Элайджа, складывая руки на груди. Петрова быстро прогнала краску смущения, что ее разоблачили и аккуратно спросила:
- Это неправильно: желать большего? – и посмотрела на него. Первородный усмехнулся, а потом присел, рассматривая лицо двойника, но постепенно переставая видеть в ней Татию.
- Ты получишь больше с Тревором, - вспомнил образцового вампира, оберегающего двойника.
- Тревор думает, что любит меня. Но истинная любовь не настоящая, пока она не взаимна, - проговорила Катерина и подняла взгляд на лорда. – Вы согласны со мной?
Элайджа посмотрел в сторону, не желая видеть лицо Татии перед собой.
- Я не верю в любовь, Катерина, - его глаза коснулись ее, а она увидела боль этого мужчины, вероятно, он сильно обжегся на этом чувстве. Катерина задержала дыхание и вымолвила:
- Это очень печально, милорд. Жизнь слишком жестока, - она смотрела прямо ему в глаза, но вспоминала, как мир традиций и чести забрал из ее объятий единственное, что было ценно. – Если мы перестанем верить в любовь, зачем тогда жить?
Элайджа перестал всматриваться в ее лицо, не веря в то, что происходило у него перед носом. Он перестал отождествлять двойника Татии с этой юной девушкой из Болгарии, явившейся, словно из преисподней, чтобы мучить братьев за смерть и бессмертие. Он улыбнулся ей, пока ее глаза, словно у пугливой лани, вглядывались в его лицо.
Она не знает, что он живет на этой земле уже пять сотен лет, не видя перед собой явную причину вечно существовать, кроме верности этой семьи, давно распавшейся на части. Младший брат постоянен в своих отлучках, сестра предпочитает Лондон, изредка навещая Никлауса, а Элайджа не может покинуть сторону мальчишки, которого не смог защитить. Разве можно в мире, который менялся на его глазах, найти что-то постоянное, реальное, взаимное, как любовь? Эта пугливая птица никогда не коснется тех, кто бессмертен, потому что сама не вечна.
Он привык к этому, но зачем жить без любви?
Элайджа продолжал улыбаться, а Катерина заметила скрытые слезы в глазах милорда, невольно пугаясь своих решительных слов, но именно эти слова определили для старшего Майклсона новую цель – найти способ оставить двойника в живых. Спасти эту девушку от смерти на ритуале, позволить ей выжить.
Подарить Катерине Петровой шанс найти взаимную и истинную любовь.


Ноябрь 2013, Новый Орлеан
- Элайджа, - ее губы буквально выпустили это имя с выдохом. – Ты здесь...
Петрова подняла руку, касаясь ладонью его щеки, проверяя, насколько реален он. Майклсон улыбнулся краешком губ, вторя ей:
- Катерина.
Она улыбнулась, как ее выражение ее лица изменилось за секунду. Схватив с тумбочки несколько ручек и карандашей Катерина воткнула их в шею первородному, а потом залепила пощечину, резко откатываясь от него на другую сторону кровати и вскакивая.
Элайджа поморщился, вынимая жалкие орудия из горла, и оглянулся на новорожденную вампиршу. Катерина твердо стояла на ногах, сторонясь его, поглядывая на дверь, но она помнила, что у нее нет солнцезащитного украшения. Инстинкт выживания делает ее невероятно хитрой лисой, выворачивающейся из любого капкана.
- Ты помнишь, - лишь произнес Майклсон, вставая на ноги и поправляя пиджак. Надия посмотрела на мать, понимая, что у нее получилось, но ничего не смогла вымолвить, потому что внимание Кэтрин было полностью захвачено ее личным врагом, который лишил ее всего.
- Помню? – повторила с усмешкой вампирша. – Помню, как ты внушил мне забыть пять сотен лет моей жизни? Помню, как ты оставил меня слабым человечишкой? Помню, как ты из жалости или вины спонсировал Кэт? Помню, как ты подвергал раз за разом меня опасности, не собираясь говорить, кем я была и что со мной на самом деле произошло?
Обвинения лились водопадным потоком, хлестая словами первородного.
- Помню, как ты решил создать свою Катерину, подло воспользовавшись моей человеческой слабостью, - закончила Петрова, сглатывая боль, готовясь отразить любую атаку – ей, по-прежнему, можно внушить силой первородного вампира. - Я никогда не прощу тебя!
Элайджа заметил это, поднимая руку в останавливающем жесте:
- Я не причиню тебе вреда, Катерина, - попытался ее уверить он, как она усмехнулась:
- Я всю свою жизнь убегала, скрывалась от твоего брата, Элайджа, не понимая, что это ты намного хуже его. Я должна была остерегаться тебя, никогда не допуская тебя... - она осеклась, а первородный оценил ее слова, договаривая за нее:
- ... в твое сердце? – он почти смеялся над ней, возвращаясь к пониманию, что перед ним Кэтрин Пирс. Петрова выдохнула, закрывая глаза, чтобы не показать слез, так редко касающейся постоянно выживающей стороны ее личности.
- Ты – лицемер, Элайджа, - прошептала она. – Ты не имел права так поступать со мной.
Первородный приподнял голову, словно не собираясь извиниться за свои действия. Кэтрин сглотнула, делая шаг к нему:
- Знаешь, Элайджа, я понимаю, почему ты это сделал. Почему ты не можешь принять меня такой, какой я стала, не возвращаясь к прошлой версии наивной и очарованной твоей напускной благородностью Катерине, - она оказалась перед ним, гордо приподнимая подбородок.
- Потому что я до боли напоминаю тебе Клауса, и это унижает тебя, - немного тише проговорила Кэтрин. – Ты не желаешь верить в то, что способен полюбить кого-то с таким же набором недостатков, как у твоего брата. Все то, что ты пытаешься исправить в нем, ты видишь и во мне. Ты отчаянно пытаешься вернуть мальчишку из твоих воспоминаний, как делаешь это со мной. Ты желаешь искупить наши с ним грехи, - она развела руками, усмехаясь. - Но ни мне, ни Клаусу ни черта не нужно этого.
- Что же, по-твоему, нужно вам, Катерина? – ни один мускул на лице Майклсона не дрогнул, а Петрова покачала головой от обращения, который он использовал.
- Я не сделаю решение этой задачи такой очевидной, Элайджа, - ухмыльнулась вампирша. – Разбирайся сам.
Она отвернулась, замечая молчаливую Надию, хмурясь от выстраивания мозаики воспоминаний об этой шувани.
- И что теперь? – Майклсон не собирался оставлять последнее слово за ней. – Ты снова пустишься в бега, Катерина?
Сжав зубы, она оглянулась на него, качая головой:
- Нет, - твердо произнесла Кэтрин, не собираясь повторять этот замкнутый круг. – Я достаточно отплатила своей кровью Клаусу, у него нет причин мстить мне. В этот раз я просто ухожу, не убегая, не скрываясь. Я ухожу. Перелистываю эту страницу.
Майклсон смотрел в ледяные глаза вампирши, не видя то, что он хранил многие годы в своей памяти. Не видя Катерину. Его действия не стерли Кэтрин Пирс, не лишили ее силы и власти над ним, но убили Катерину. Ядвига была права, он уничтожил ее в попытках исправить.
Кивнув своим мыслям, Элайджа в несколько шагов преодолел разделявшее их расстояние, доставая из внутреннего кармана пиджака сверкающую вещицу.
- Тогда тебе понадобиться это, - дотрагиваясь до ее руки, он заметно сжал ее пальцы, надевая браслет с лазуритом на ее запястье. – Кэтрин.
Пирс ничего не произнесла, но была не в силах вытащить свою руку из его хватки. Элайджа глубоко вздохнул, привычным движением касаясь ее лица, убрав спутанные кудри. Она невольно сделала шаг к нему, ее глаза казались испуганными, но в них была несокрушимая жажда жизни.
Он поцеловал ее лоб, как делал каждый раз, прощаясь с ней. Кэтрин обхватила его запястье пальцами, словно желая оторвать его руку от себя, но слегка отодвинувшись, девушка не теряла мгновение и поцеловала первородного в губы.
Едва успев коснуться его рта, она тут же отстранилась, оглядывая его в последний раз. Ее пальцы пробежались по его скуле, и ее шепот разорвал все отношения, которые связывали их:
- Прощайте, милорд.
Ее руки с силой убрали его, как первородный сделал шаг назад и исчез из номера отеля, и из жизни печально известного двойника, которого так и не смог спасти ни от жестокой жизни, ни от давления времени.
Кэтрин Пирс выдохнула, посмотрев ему вслед, а потом, сложив руки на груди, развернулась к Наде, ни капли не стесняясь сцены, которая произошла между ней и первородным.
- Итак, - почти нараспев проговорила вампирша. – Кто у нас тут? Надия Петрова? Моя дальняя родственница? Я не припоминаю такой, увы, даже вернув себя.
Шувани выдержала взгляд наглой Кэтрин, не собираясь таиться.
- Ты видела меня еще младенцем, которая бросила, отдавая цыганам, - легкая догадка пробежалась по лицу Пирс, когда Надя выкинула ей правду в лицо. – Я – твоя дочь, Кэтрин. И мне нужна твоя помощь. И ты не посмеешь отказать мне.
Кэтрин быстро вернула себе стервозное расположение духа, склоняя голову к плечу:
- Это еще почему? – усмехнулась Пирс. – Ты разве не знаешь, кто я? Лгунья, манипулятор, убийца.
- Поверь мне, я знаю, - отозвалась Надя. – Я искала тебя всю свою жизнь и прекрасно осведомлена как о Катерине, так и о Кэтрин, я даже встретила Кэт. У тебя так много лиц, мамочка, - проговорила Петрова, огорошивая своей уверенностью вампиршу. – Но, к сожалению или к счастью, только ты можешь мне помочь.
- Я бросила тебя однажды, - голос Кэтрин едва не дрогнул от этой лжи, но она не собиралась давать слабину, не успев встать на ноги после этой катавасии с человеческим забытьем и использованием в качества мешка с кровью. – Почему ты уверена, что я сделаю это сейчас?
- Потому что иначе я умру, мама, - с трудом проговорила Надия. – Ты лгунья, манипулятор, убийца... ты делала все это, чтобы выжить, - шувани сглотнула, чувствуя, что слезы появляются в ее глазах. – Но отказав мне сейчас, ты не выиграешь ничего, но станешь убийцей собственной дочери, которая спасла тебя, несмотря ни на что.
Кэтрин поджала губы, оглядывая свою взрослую, уверенную в себе дочь, словно пытаясь разгадать, каким образом, та стала такой. В конце концов, эта девушка спасла ее от незнания и вернула к реальности, а Кэтрин решила начать другую жизнь, хотя бы отчасти.
Пирс протянула руку, чересчур слащаво улыбаясь:
- Рада с тобой познакомиться, - Надя с опаской пожала руку матери, которая кивнула ей, слегка пожав плечами. – И что я должна сделать для тебя, дитя мое?