The Lost One

Глава пятьдесят восьмая. Слезы Ангела: Преломление

"I've spend my whole life hating and loving my brother with equal measure»
Rebekah Mikaelson

«Я провела всю свою жизнь, ненавидя и любя моего брата в равной степени».
Ребекка Майклсон

Ноябрь 2013 (Три месяца спустя признания Ребекки о сущности Себастьяна) --- настоящее
– Возможно, время секретов пора заканчивать, Никлаус. Что за знаменательное время: тысяча пятьсот сорок девять дней, шесть часов и еще полчаса? Что за срок?
Ребекка помедлила, а Клаус хмыкнул, а потом покачал головой и насмешливо ответил:
- Преломление. Легенда для первородных вампиров, а я его видел и пережил день за днем. – Заметив недоверие, гибрид пожал плечами. – Тысячу пятьсот сорок девять дней, шесть часов и тридцать минут. Кошмар длился ровно столько, чтобы стереть следы любви...
Клаус перевел взгляд на сестру, которая поджала губы и стиснулась руки в кулаки, чтобы не пустить слезу, словно по приказу невидимого режиссера.
- Чтобы заставить исчезнуть слезы падшего ангела, - он прошептал последние слова, качая головой и отводя взгляд от Ребекки. Элайджа хмуро оглядел своих родственников, с врожденным чувством дипломатии замечая:
- Ребекка, дорогая, поясни слова Никлауса, я устал от театральности.
Сестра набрала воздуха, закрывая глаза и сцепляя руки перед собой, почувствовав неизбежность совершенного и грядущего. Алисия внимательно наблюдала за этой сценой и не вмешивалась, а Кэтрин фыркнула на эти разборки, возвращаясь в свою комнату.
- Он видел преломление, - четко проговорила она, едва не теряясь в смущенном испуге перед правдой. – В течение более четырех лет Ник наблюдал за преломлением, пытаясь его исправить и вернуть, точнее, собрать воедино осколки преломившейся души. В течение тысячи пятьсот сорока девяти дней, шести с половиной часов преломление дробило сущность... мою сущность, - ее голос дрогнул, а присутствующие переглянулись, кроме Клауса, который с удивительным спокойствием ожидал, пока девушка договорит.
- Я преломила все свои чувства, эмоции, пытаясь выжить, потому что связала свою жизнь, свое существование с Себастьяном Рошелем, - облизав губы, первородная опустила взгляд, держа свой страх при себе. – Под этим именем, в теле этого человека жил во Франции семнадцатого века бессмертный колдун, известным нам как Сайлос.
- Жил? – Алисия напряглась, пытаясь найти объяснение этому факту. – Его тело покоилось в течение тысячи лет там, где его захоронила Кетсия. Он покидал свое «тело» в бессознательном, застывшем состоянии?
Ребекка вяло пожала плечами, рискнув посмотреть на Клауса. Гибрид не удостоил ее взгляда, отходя в тень стены, предоставляя ей возможность признаться во всех смертных грехах.
- Я не знаю, как он это сделал... но это был он, - обняв себя, девушка медленно проговорила. - Я вышла за него замуж по старому обряду, который привязал меня к нему на всю мою жизнь. Я думаю, что я стала одной из крепких связей его с этим миром. В прошлом году, находясь в его плену, я подвергалась пыткам. Сайлос испытывал на прочность мои способности выживать, особенно, с помощью яда оборотня и вербены.... Он забирал всю мою энергию, вытягивая из моего предсмертного состояния, потому что...
- Магия Связей, - Алисия вновь заговорила, обратив внимание на себя. Элайджа оглянулся на ведьму, прислушиваясь к ее голосу, – чары привязанностей, эмоций и чувств – редкая, опасная, дикая и одна из самых первых форм естественной магии. Цыганская сила. Конечно, Сайлос владел ею, без проблем связывая точки треугольника Экспресии, делая якорями сразу нескольких людей, - Раганович, словно почувствовала себя униженной, оглядываясь на задумчивого Никлауса, встречаясь с ним глазами. Он хмыкнул, едва заметно кивая в ответ на ее немой вопрос. Алисия поджала губы, оглядев гибрида с презрением и отворачиваясь.
- Зачем ему столько точек опоры для своей магии? – Старший Майклсон пытался продумать на несколько ходов вперед, изучая врага. – Треугольник, его двойник – Стефан Сальваторе, даже воплощение Кетсии в нескольких версиях.
- Потому что магия тоже имеет любимчиков, - Клаус проговорил это с таким видом, словно это очевидно. – Забыл, о чем твердила наша покойная матушка?
Ребекка вздрогнула, вспоминая о том, что они вновь потеряли мать, а ее убийца свободно расхаживал во дворе, помогая обезумевшим волкам стать людьми.
- Те, кто наделены колдовским даром всегда будут связаны с энергией бытия, служа ей, поклоняясь, почитая... – продолжил Клаус. – Сайлос – бессмертен. И его магия бессмертна, но...
- Магия это живая энергия, в ней хаос и порядок существуют бок об бок, - Раганович перехватила мысль гибрида, соглашаясь. – Она всегда будет искать хозяина и раба. На этом принципе существует клятва моей семьи, обрекающая каждого сильнейшего носителя потомственной силы Рагановичей хранить, охранять и защищать первородную семью. Эта связь словно односторонняя любовь, словно...
- Словно ангел-хранитель приглядывает за своим подопечным, - проговорила Ребекка, постепенно свыкаясь с тем, что ее использовали в очередной раз. Алисия кивнула, подтверждая ее слова.
- Ангелы любят без взаимности, - коротко улыбнулась вампирша, пожимая плечами. – Я любила его, связав свое бессмертие с его смертью, и когда он сгорел по приказу моего брата, я сгорела вместе с ним.
- Ты сгорела? – Уточнил Элайджа, а Клаус с усмешкой добавил:
- Она горела, но не могла умереть, кричала от боли, пока ее кожа оголялась до мяса, иногда огонь доходил до костей. Ее волосы вспыхивали, плавясь, и лишь вмешательство ведьм спасло эти светлые локоны. И когда я нашел ее, обугленную, дрожащую от боли, покрытую сплошными гнойными волдырями, лишенную доступа к крови... она уже потеряла себя, потому что Себастьян утащил ее сущность, словно рыбак выдернул свою добычу из озера. И отсчет начался...
Гибрид сделал пару шагов вперед, очерчивая фигуру сестры с отвращением и разочарованием, а вампирша неровно сглотнула, видя отражение родных глаз, смотревшее на нее из прошлого. После тысячи пятьсот сорока девяти дней, шести часов и тридцати минут она очнулась, но Ник не хотел ее видеть, слышать о ней, говорить с ней.
Потому что Ребекка уничтожила те дни, чтобы выжить, чтобы осознать реальность и двигаться дальше, а ее брат не простил ей эту слабость, не простил ей собственной боли, пережитой в течение четырех лет, двух месяцев и 27 дней.

1692 год, поместье Луизы-Анны
Клаус стоял около окна, медленно крутя кинжал с серебристым пеплом вдоль острия. Вокруг него лежали охапки писем, скомканных листов, а картины, изображавшие темноту его грусти были специально приставлены к стене лицевой стороной, чтобы не нагнетать напряженную обстановку. Никто не имеет права упрекнуть его в бесчувственности в этот раз – он с невероятной силой воли прошел это испытание, но время уходило сквозь пальцы – не ровен час, как Майкл разгадает ложную информацию, которую сеяли шпионы первородного, и появится на пороге этого дома.
Он возненавидел Старый свет, желая отплыть с первым кораблем, но оставлять Элайджу, несмотря на ссору, которая длилась две сотни лет, и Кола, пропадавшего в своем «крестовом» походе с того момента, как они простились в четырнадцатом веке. Если второй нашелся и неохотно отозвался на призыв для пересечения океана, то старший брат никак не мог побороть свою гордость по поводу порушенного слова, а также симпатии к Катерине Петровой.
- Отпусти меня! Отпустите меня! – Крики нарастали, но Клаус привык к такому пробуждению за эти десятки дней. Для бессмертного значения имеют года, но страдания изменяют форму времени, словно удлиняя секунды, растягивая минуты и делая дни равными годам.
Он устал. Его разум отказывался продолжать эту игру с жизнью своей сестры, оставляя после себя пепел. Клаус держал кинжал на случай крайней необходимости, потому что это даст ему отсрочку расплаты за свой проигрыш.
- Освободи меня, Ник! Выключи это, выключи их... - голос Ребекки звал его, и первородный прикрыл глаза, зная, что ведьма пытается найти тот таинственный переключатель чувств, который жаждет нажать младшая сестра. Клаус покачал головой, как ласковая рука коснулась его плеча. На ее запястьях, по-прежнему, сверкала пара идентичных браслетов.
- Ты уверен? – Прошептал голос молодой женщины, вдовы, потерявшей двух детей. Ее карие глаза не осуждали вампира за его действия, не собирались мешать и объяснять аморальность его мыслей. Она была с ним заодно, но готова была проститься.
- Аннэт, - прошептал он устало. – Я попробую последний раз, но это не изменит моих планов.
- Я знаю, но и я попытаюсь, - принцесса пожала плечами. – Я поступаю так, как хочу, Николя. Благодаря этому мы с тобой стоим здесь.
- Но получишь ли ты то, что хочешь, Энни? – Заметил первородный, касаясь щеки девушки ладонью. Ее сердце вспыхнуло, забившись быстрее, мгновенно реагируя на присутствие, прикосновение и внимание того, кого она желала. Принцесса облизала губы, отступая на шаг, потому что не хотела видеть в глазах уставшего, разозленного на весь мир мужчины, которого она уберегла.
- Ник! Нет! Ник, вернись, не уходи!
Клаус резко вскинул голову, поворачиваясь к двери, которая отделяла комнаты сестры от его кабинета. Его влияние на мысли и чувства сестры достигали апогея, и он медленно направился к ней.
Ребекка была прикована к стене зачарованными кандалами, ее волосы волнами окружали ее лицо, а глаза были широко открыты, но она не видела реальность. Клаус не выпускал ее из мира грез и галлюцинаций, применяя пытки на новом уровне. Вампирша билась с кем-то или пыталась переместиться, ползая, как ящерица, натягивая цепи до предела.
- Ник! – Закричала Ребекка, не видя притаившегося в противоположном углу брата. Клаус прикрыл глаза, на мгновение касаясь разума сестры, чтобы узнать, какой кошмар придумало ее собственное подсознание, напичканное мучениями и ужасами по рецепту Никлауса Майклсона.
Вампирша раскапывала могилу руками, пытаясь достать гроб, недавно погребенный с миром. Буквально выламывая крышку, Ребекка ахнула, сильнее зарыдав, и упала лицом вперед, прикасаясь пальцами к холодному трупу. На ее губах было имя брата, она молила его очнуться и вернуться к ней, но безжизненное тело отказывалось открывать глаза и приветствовать «гостью». Клаус наблюдал издалека, но четко увидел, чей профиль открылся за крышкой гроба.
Бесполезно. Разум первородного рассчитал все мгновенно, предпочитая провести сотню лет в одиночестве, а не считать осколки и пытаться собрать их воедино. Она плакала по его гибели, и, будь Клаус в другом расположении духа, он бы проникся ее скорбью, но у него не осталось сил.
Поворачиваясь спиной к картине плачущей сестры, Никлаус направился прочь из этих видений, как яростный вопль вспыхнул позади вампира. Ребекка вскочила на ноги, подбегая и запрыгивая на шею брата, прося прощение у него и надеясь на объяснения по поводу его «смерти». Она говорила много, сбивчиво, как стала приглядываться к изменяющемуся миру.
- Ник, - обронила девушка, падая на колени, чувствуя тяжесть кандалов на своих руках, проявляющихся на глазах. Все меркло, темнело и осыпалось лучами осознания, словно маленький ребенок резко перестал плакать и заулыбался.
Клаус не рисковал подходить, наблюдая за сестрой, которая подняла взгляд голубых глаз на него, смаргивая остатки слез. Ребекка чувствовала спазм в горле, пытаясь сориентироваться и привыкнуть к незнакомой обстановке. Она сосредоточилась на брате, совладав с дыханием и улавливая основную суть мыслей, блуждающих в ее голове.
- Ник? – Прошептала Ребекка, опустошенно и пугающе одиноко оседая на коленях, словно ее придавило что-то сверху. – Я жива... и ты жив... Я чувствую... его.
Она выдохнула последнее слово неразборчиво, и Клаус замер, не веря своим ушам, а девушка улыбнулась, сквозь слезы, словно сияющий крыльями ангел спустился и подарил свое благословление. Вампир сделал один неровный шаг, а потом оказался около сестры, прижав ее к себе, пока она просила прощения, боясь чего-то.
- Я никогда не оставлю тебя, - прошептала девушка, обнимая брата. – Мне очень жаль, прости меня, Ник. Не оставляй меня и ты, хорошо?
Клаус ничего не ответил, закрывая глаза и слушая ее голос, осознанный и чистый, несмотря на текущие слезы. Они оба почувствовали в тот момент, что, вопреки всем предательствам, лжи, убийствам, пыткам и поломанным надеждам, они связаны кровью в течении вечности, невозможности и темноты. Они – семья.
Но никогда не признались друг другу в этом, оставляя для себя напоминание, к чему может привести этот неровный путь на острие доверия и эгоизма. И серебряный кинжал с пеплом, по-прежнему, был в руке брата, несмотря на самую пугающую и опасную вещь на этой земле, которая поджидает его и выпрыгнет из табакерки личного ада в тот момент, когда кинжал найдет сердце его родственника.


Ноябрь 2013
Элайджа выслушал воспоминание Ребекки о первом дне, после возвращения из мира преломленной души, наблюдая за Клаусом. Гибрид присел в кресло, бесцветным взглядом уставившись куда-то на далекий столик у окна. Алисия задала пару вопросов, замечая особенность:
- Почему ты не помнишь ничего конкретного? Кэролайн выглядит вполне осознанной и разумной.
- Я не знаю. Моя память отказывается воспроизводить эти дни, словно их окутало дымом и болью, но, вероятно, у каждого из нас это состояние имеет свои фишки, - со слабой уверенностью проговорила Ребекка.
- Я поищу информацию о Преломлении, - пообещала Алисия, как Никлаус громко хмыкнул, отмечая:
- Не трать силы, дорогая. Я – единственный выживший очевидец, а Ребекка – единственная, кто испытал на себе этот подарок природы.
- Ты сказал – это легенда для первородных, - вспомнил Элайджа начало этого разговора, а гибрид кивнул и спросил:
- Ответь мне, брат, ты, Ребекка и Кол – первые вампиры, родоначальники кровных линий за тысячу лет хоть раз почувствовали, увидели, воспользовались мифическим переключателем эмоций? Один щелчок, и чувств нет, - Клаус приподнял брови, словно в первый раз обращая внимание своих родственников на этот факт. – Потрошитель и его брат, прекрасная Елена – они пользовались этим приемом, начиная свои кровавые похождения. Ответь мне, Элайджа, ты когда-нибудь выключал свои чувства?
- У меня не было необходимости в этом, - твердо произнес Майклсон старший, а Клаус кивнул, а потом ухмыльнулся:
- Я не могу этим пользоваться – моя врожденная волчья суть не позволит мне отказаться от эмоций, а вы – не сможете, мой дорогой старший брат. Природа оторвалась на первородной семье, чтобы поддержать рождение расы.
- Вампиры – противники природы, она желает их смерти, - неуверенно проговорила Ребекка, но тут же осеклась, заметив насмешку в глазах Клауса. Алисия покачала головой, озвучивая мысль:
- Вы – родоначальники, ваша смерть влияет на всех вампиров, которых вы создали. Кровь – одна из сущностей, некое олицетворение души, и если... вы бы умели выключать свои эмоции... - Раганович сглотнула.
- Именно! – Похлопал ведьме гибрид. – Первородная семья не выключает чувства, она их преломляет, но этот «переключатель» сидит так глубоко, так надежно скрыт, подстегиваемый желанием выжить в муке преувеличенных, освобождающих чувств.
Клаус наслаждался эффектом, почти потирая руки от сотворенной пакости, которая открылась весенним цветком среди снега. Ребекка устало упала рядом с Алисией, а Элайджа, как всегда, мудро подвел итог этой беседы:
- Это не главная новость, Никлаус, - повернувшись на пятках к брату, первородный четко сформулировал вопрос. – Что ты делал, чтобы вернуть Ребекку и помочь ей?
Гибрид перевел взгляд на сестру, которая внутренне содрогалась от своих предположений, догадываясь, что никаких бесед с психиатром ей не устраивали.
- Я делал то, что я умею лучше всего, - издалека начал Клаус, поднимаясь из кресла, чувствуя, как затаили дыхание присутствующие, кроме Алисии. – Я мучил ее. Пытал, лишал крови, поил вербеной, посылал галлюцинации, запускал оборотней во время полнолуния в ее камеру. Я был идеальным, чистым злом. Я устроил ей ад. И наслаждался этим.
- Ты врешь! – Вскрикнула Ребекка, а Клаус хмыкнул: не имеет значения, поверят ли они, и добавил:
- Я перепробовал все известные миру способы кнута и пряника, чтобы собрать воедино ее, сломанную куклу, - тихо с ехидством говорил гибрид. - И надумывал разбить ее вдребезги, заключая в гробу, но она очнулась. Как жаль, - вздохнул Майклсон, складывая руки за спиной и направляясь к двери, игнорируя созданный им проем.
- Мы сможем обратить состояние Кэролайн таким образом? – Поинтересовался Элайджа, как гибрид замер у дверей, хмурясь и сжимая губы в узкую полосу презрения и ненависти. Оглядываясь на брата, Никлаус четко произнес:
- Не тратьте силы, Кэролайн Форбс мертва, - гибрид оставил на лице ухмылку, но в его глазах не было и толики какого-то чувства. – Она умерла на моих руках. Это состояние не обратить. Нам остается смириться. Ее больше нет. И у меня есть важные мирские дела по выдворению вурдалака из моего города и его скоропостижной смерти. Вы можете присоединиться ко мне.
- Никлаус... - начал Элайджа, а Клаус резко вскинул руку, заставляя замолчать, а Ребекка сжалась, закрывая лицо руками. Гибрид последний раз оглядел свою невеселую компанию и вышел в коридор. Едва ступив шаг, он оказался лицом к лицу с той, чей некролог зачитал без подсказки.
Она стояла перед ним, без труда расслышав его слова, но не в силах поднять глаза и посмотреть на него. Клаус оглядел ее, замечая почти пустые глаза, и покачал головой, чувствуя тошнотворное чувство презрения к этому жалкому виду. Огибая ее, он задел ее плечом, оттолкнув ее к большому зеркалу, но Кэролайн не отреагировала. Отражающая поверхность треснула, рассыпаясь под ноги девушки, но ей было все равно.
Она была мертва для него. И он был мертв для нее.
Смерть чувств для них не их потеря. Это их преломление.