The Lost One

Глава тридцать первая. Слезы Волка: Прикосновение

«No one tells me how I live my life, no one tells me who I love»
Damon Salvatore

«Никто не указывает мне, как мне жить.
Никто не указывает мне, кого мне любить».
Деймон Сальваторе

Кэролайн забралась в кресло вместе с ногами, подтягивая колени к подбородку. Влажные волосы вились, спускаясь по спине и устраиваясь на плечах. Она крутила пальцами карточку – белую с алыми буквами, словно написанными кровью: место, время, ее имя. Края были обработаны эффектом пепла, словно кто-то пытался сжечь, но быстро передумал, оставляя черную с серебром рамку с неровными очертаниями.
Она не хотела подниматься в свою комнату, зная, что будет отделена лишь одной ванной комнатой от Клауса, который больше и слова ей не сказал за прошедшие часы, оставляя ее одну.
Форбс не могла отогнать от себя тот взгляд, с которым она столкнулась, стоило ей открыть глаза. Прикусив губу до крови, вампирша тяжело вздохнула, не понимая, почему ее так тревожит его напускное спокойствие, холодность и обреченность. Клаус всегда что-то недоговаривает, утаивает что-нибудь с легкостью улыбки, показывая ямочки, но на мгновение, короткое, но ощутимое – она поверила, что это его настоящие чувства по отношению к ней: усталость, обреченное равнодушие и принятие того факта, что они теперь связаны каким-то долгом спасения и ее любовью.
Прислушавшись к приближающимся шагам, Кэролайн пообещала себе, что с легкостью выдержит его появление, но мимо комнаты прошел другой представитель семейства первородных.
- Ребекка? – позвала Форбс, выныривая из своих переживаний. Вампирша остановилась и оглянулась на девушку, проходя в комнату.
- Что надо? – грубо отозвалась Майклсон.
- Мила как никогда, Бекка, - хмыкнула Кэролайн. – Как Стефан?
Ребекка слегка оттаяла, словно смутившись своих манер, и присела на подлокотник ближайшего кресла.
- Он будет в порядке. Ему серьезно досталось, - с облегчением проговорила она. – Я говорила ему – беги, когда нас окружили. Я бы повалялась денек-другой, но Стефан решил побыть защитником. Героем!
Кэролайн ответила короткой улыбкой на ее слова
- Как это случилось?
Майклсон пожала плечами, словно не собираясь вспоминать и посвящать еще кого-то в эту историю.
- Сайлос, - обронила она. – У него больное воображение. Он организовал эту вечеринку с волками, чтобы продемонстрировать свое могущество над сверхъестественными существами, ведь близится шабаш.
- Шабаш, - повторила Кэролайн, бросая взгляд на белую карточку. Ребекка усмехнулась:
- Праздник крови, магии и любви, - проговорила вампирша, удивляя Форбс. – Дьявол сходит со своего трона, чтобы вкусить ангельской плоти, принесенной ему в жертву. Безграничное искусство, невозможная любовь и узы кровной силы.
Майклсон произнесла это, словно вспоминая что-то. Моргнув, девушка обратила свое внимание на Кэролайн, отвечая на немой вопрос непонимания.
- Он... Сайлос сказал это. Шабаш уже давно не просто слет ведьм на метлах. Это практически невозможная встреча всех кошмаров этой земли. Я помню только четыре настоящих Шабаша за свою жизнь, последний закончился очень печально.
- Зачем нужны эти... Шабаши?
- Мы – первородные вампиры и один первородный гибрид, - вздохнула Ребекка. – Наша мать – ведьма. Мы – не простая семейка, и вначале мы держались близко друг к другу, создавали что-то в этом мире...
«Любовь приходит и уходит, а семья остается. Этот урок и я, и мой брат выучили за тысячи лет».
Кэролайн не могла избавиться от слов Сайлоса в образе сестры Клауса. Сколько правды в них, а сколько лжи, чтобы манипулировать?
- Если хочешь знать что-то о Шабаше, то спроси Кола, - пожала плечами первородная, не замечая того, как замкнулась Форбс в своих раздумьях. – В конце концов, это была его идея.
Блондинка неопределенно кивнула, опуская взгляд, словно пропуская мимо тот факт, что младший Майклсон приложил руку к подобному творению.
- Что с тобой? – Из простого любопытства, без особой заботы поинтересовалась Майклсон.
- Ничего. Просто я вспомнила, как «приятно» общение с Сайлосом, - быстро пробормотала Форбс, не заостряя внимание на этом, но не получилось. Ребекка сжала губы, понимая, о чем говорит вампирша.
- Послушай, Кэролайн, - замялась первородная, выдавая тот факт, что она была свидетелем. – Он в совершенстве владеет этими играми разума, чтением мыслей, галлюцинациями.
- Ты хочешь сказать, что его слова от твоего лица – полна чушь? – проговорила Форбс, а Ребекка перевела дух, некоторое время молчала, словно репетируя про себя следующие слова.
- Я бы хотела так сказать, - проговорила Майклсон, а Кэролайн усмехнулась, не веря, выразительно оглядев блондинку.
– К черту, - выругалась Ребекка, видя недоверие в глазах Форбс. – Да, я не понимаю ваших отношений. Я не понимаю, почему он открылся тебе, почему он что-то почувствовал к тебе. Я не понимаю, ведь мы его семья, а ты – чужая. Я видела, как он способен очаровывать, манипулировать, угрожать, влюблять в себя, но любить... Кэролайн, любить... это невероятно.
- Прекрати, Ребекка, - пробормотала Форбс, поднимаясь на ноги. – Я устала от советов, подозрений, подколок... о том, какой на самом деле Клаус Майклсон и как меня угораздило полюбить его. Вы не можете поверить, вы желаете мне счастья, вы готовы верить в любое злодейство или манипуляцию с его стороны, пророча мне море разочарований и боли из-за него. Вдобавок, указывая на тот факт, что он, вероятно, не любит меня.
Ребекка выпрямилась, а Кэролайн развела руками:
- Я - девушка, которую задушили подушкой, пока кровь вампира струилась по моим венам. Я молода и импульсивна, где-то глупа, когда-то наивна, упряма. Я – перфекционистка и трудоголик, - Форбс вздохнула. – И я верна себе и своим чувствам. Так что прими тот факт, что ты больше не единственная женщина в его мире, которой он дорожит. И, поверь мне, никогда не будешь снова.
Ребекка подняла тяжелый взгляд на блондинку, которая подняла выпавшее из рук приглашение и направилась к выходу.
- Не ставь чувства выше всего, Кэролайн, - предупредила Майклсон, стоя в полуобороте к остановившейся вампирше. – Они хрупки, а их осколки режут мгновенно и навсегда.
Кэролайн ничего не ответила, решив, что с нее хватит промывки мозгов от Ребекки Майклсон. Вампирша взлетела по ступеням, останавливаясь у двери, ведущей в комнату гибрида, даже не заметив, что пропустила свою.
Послав к черту все мысли о том, что ей стоит злиться на него, она тихо прошла внутрь. Им следует поговорить. Или переспать. Вампирша не знала, какой вариант стоит использовать против того опустошенного взгляда, который едва не заморозил ее.
Клаус лежал на кровати, в одежде, спал или притворялся спящим. Кэролайн подошла к нему, прислушиваясь к его дыханию и сердцебиению. Забавное зрелище – утонувший в усталом сне всемогущий гибрид. Девушка вяло улыбнулась, не зная, какую трепку задать ему за недавнее поведение. Ее рука дотянулась до его лица, когда она мягко присела с краю.
Коснувшись лба, Форбс вздрогнула, от скользнувшего в ее голову видения.
Кровь, руки в крови, но он прижимал к себе бездыханное тело, словно пытаясь воскресить его своими объятиями. И сплошная, черная, ослепляющая боль, перекрывающая жажду и инстинкты. Пальцы путались в темных волосах, а шепот, мольбы, молитвы застревали в горле.
Кэролайн потеряла равновесие, когда Клаус схватил ее за запястье и дернул на себя, чтобы остановить их контакт. Вампирша упала на него, потрясенная и пытающаяся понять, что только что произошло. Стефан упоминал, что они могут забираться во сны, влиять на них, но она никогда не использовала эту силу, не имея представления, как ее использовать.
- Это невежливо, sweetheart. Подглядывать, - произнес гибрид, а Кэролайн подняла взгляд на него, нахмурив брови.
- Что это было? – прошептала она, словно собралась обмениваться секретами.
- Сон. Кошмар, если быть точнее, - криво улыбнулся Клаус, отпуская ее руку и позволяя сесть на кровати. – Просто ты поймала его кусочки.
- Ник, - покачала головой Форбс. – Что это было? Кто эта девушка?
Он коснулся ее волос, отмечая, что они еще влажные, но ничего не ответил. Девушка облизала губы, поднимая руки к лицу, словно снова видела кровь на пальцах.
- Что случилось? – спросила она, вглядываясь в его смиренно-равнодушный взгляд. – Что с тобой? Откуда эта ледяная непоколебимость!?
Клаус усмехнулся, медленно садясь на постели.
- Что я сделала неправильного, что ты смотришь на меня так пренебрежительно!? – Фыркнула вампирша, считая, что это определение не подходящее. – Я всегда была такой: безрассудно бросаясь защитить тех, кто мне дорог, в число которых входишь и ты! Это то, кто я есть. Я знала, что тебе не понравится моя затея и скрыла ее от тебя, но я не жалею о том, что оказалась в нужное время в нужном месте!
Майклсон кивнул, словно соглашаясь, но его глаза не отвечали пониманием.
- Зачем ты туда поехала?
- Из-за этой принцессочки Аннэт! – быстро сказала Кэролайн, не собираясь тянуть резину с этим. – Мне она не нравится, я хотела расспросить Ребекку, но там был Сайлос вместо и нее... и так далее... Ты знаешь, - отмахнулась от рассказа Форбс. – Я просто пытаюсь сократить, уменьшить дистанцию между тобой и мной.
- Кэролайн... - прошептал Клаус, без слов прося ее успокоиться, но Кэролайн продолжила:
- Я нагло лезу в твою жизнь, твое прошлое и в твое сердце, Майклсон, - припечатала девушка свою цель.
- Ты не думаешь, что это пустая трата времени, sweetheart? Наслаждайся сегодняшним днем, бесконечным временем и своим бессмертием, - заметил Клаус, а Форбс медленно ответила:
- Я не знаю, - ее пальцы добрались до его руки, сцепляясь с его. – Иногда я не уверена, что способна на это. Посмотри на себя, ты древний, умный, хитрый и непобедимый, неконтролируемый гибрид. Кто я по сравнению с тобой? Я люблю тебя, а ты...
- Я – злодей, - определил себя Майклсон. - Ты никогда не думала, что для фанатичных маньяков не всегда предусмотрена история об искуплении? – Ловко обратил ее мысли против нее Клаус. – Возможно, злодеи не заслуживают этого.
- Ник, - прошептала Кэролайн. – Это не вопрос о том, что ты заслужил, - подчеркивала каждое слово Форбс. – Вопрос в том, будешь ли ты ценить то, что получаешь.
Майклсон смотрел на нее без особых эмоций, принимая ее слова, но замечая:
- Ты страдаешь. Рядом со мной.
- Как и ты, - добавила она. Клаус слегка наклонил голову, оценивая ее короткий ответ на его наблюдение, а девушке пришлось ждать его ответной реакции, подмечая каждое мгновенное изменение в его взгляде, лице и поведении. Его глаза показывали льдистую поверхность упрямства и жажды контроля, но их руки были переплетены, словно слившись друг с другом в единое целое.
Единственное прикосновение, которое позволяло Кэролайн надеяться, что они перешагнули через еще одну преграду, несмотря на «умные советы» окружающих. Клаус склонил голову, не давая ей смотреть прямо ему в глаза.
- Я не хочу, чтобы ты страдала, Кэролайн, - тихо признался Майклсон.
- Я знаю, - прошептала Форбс, видя его потемневшие глаза в мягком освещении уличных фонарей. – Я не буду страдать, пока ты открываешься мне раз за разом.
Шантаж, сшитый белыми нитками. Клаус смерил ее взглядом, и девушке пришлось придумать еще что-нибудь:
- Я обещаю, что, несмотря на то, что будет с нами, я справлюсь. Я выживу, спасусь, я даже буду наслаждаться жизнью!
- Без меня? – уточнил Майклсон, не давая ей уйти от этого слова. Кэролайн кивнула, внутренне содрогаясь от мысли, что непобедимый гибрид мог исчезнуть. Как бы она ни пыталась увести свои мысли от этого, Форбс поняла, что вопреки своим внутренним убеждениям, пониманием, что это способно уничтожить ее, разбить на множество кусочков с острыми краями. И если это не судьба, то пусть горят в аду все любовные романы и сказки.
Кэролайн Форбс любила Никлауса Майклсона бесконтрольно, бездумно, совершенно пугающе для них обоих.
Вампирша изменилась в лице, осознав, что получила великую слабость бессмертного в самой крайней стадии. Клаус наблюдал за сомнениями, промелькивающими в ее синих глазах, как услышал ее серьезный голос:
- Ты можешь пообещать мне, что ты никогда не будешь меня ненавидеть?
Она смотрела прямо на него, а ее сердце сжималось, словно теряясь в попытках биться по-человечески.
- За что мне тебя ненавидеть, sweetheart? – Гибрид пытался понять, что скрывается за этим желанием, и Кэролайн пришлось ответить:
- Я согласна, что равнодушие противостоит любви, но ненависть проводник в этом пути. Люди сначала симпатизируют тебе, потом узнают тебя и моментально ненависть, презрение, раздражение рождаются в них вспышками, постоянно или случайно, а когда их сердца решают, что не зачем цепляться за ненависть, они освобождаются от нее. И это означает конец. Отношения никогда не станут прежними, потому что глубоко внутри ты понимаешь, как легко этот человек отверг тебя.
Клаус ничего не сказал, а Форбс тяжело вздохнула, пожав плечами, не зная, что еще добавить. Его рука немного потянула ее к себе, используя их сцепленные пальцы. Кэролайн доползла до него, устроившись на его груди и обняв свободной рукой.
Перебирая ее волосы пальцами, он знал, что терзаемая миллионами чувств девушка доверилась ему и засыпала, не дожидаясь его ответа. Клаус прикрыл глаза и проговорил очень тихо и спокойно:
- Я обещаю.
Его шепот и его легкое прикосновение ее волос. Она подняла на его взгляд, когда из ее глаз скатились слезы, застывая хрустальными капельками на светлой коже на мгновение, а потом опадая осенними листьями. Кэролайн опустила голову, пряча лицо у него на груди, мирно засыпая.
Клаус сглотнул, осознав, что имелось в виду этого странного желания. Форбс попыталась скрыть то, что осознала в своей душе, то, что признала. Она нашла свою слабость – ее страх, что он увидит в ней обычную маленькую девчонку, притворяющейся взрослой, пустую и недалекую, надоедливую со своими чувствами, и он возненавидит ее.
Да, любовь – слабость тех, кто живет вечно. И Кэролайн осознала это, не отдав свое сердце гибриду, а сделав его своим сердцем.
«Ты можешь быть всесильным, бессмертным существом, но для той, кто пожертвует собой ради тебя, ты навеки останешься мужчиной, которого она любит. До безрассудства, до нелепости, до слепоты и ради одного лишь прикосновения. И ты не сможешь оценить это в деньгах, драгоценностях, дарах или ценой бессмертия.
Ты видишь, вы с ним похожи, Николя, и оба не видите, что любви нужна лишь любовь. Все остальное – оскорбление для нее. Все остальное – смерть для нее».