Love next door |h.s.| R.T.

25.

— Хейли, ты спишь?

Время уже шло к полуночи, но я все же не спала. Только ворочалась в постели больше часа, пытаясь заснуть и провалиться в другую реальность. Далекую от той, которая меня окружает. Только вот стоило мне закрыть глаза, я сразу представляла Гарри. Потом вспоминала про Челси, на которую злилась, на которую держала большую обиду. С которой не знала, как продолжать общение, и по которой ....скучала.

А уж затем снова про бабушку и про деда. Стоит ли говорить, что я уже почти смирилась с тем, что заснуть сегодня у меня не получится?

Поворачиваюсь в сторону двери, которую мать мягко отворила, чтобы заглянуть ко мне.

— Я приготовила нам шоколадные кексы и какао, который мы привезли с собой.

Мама улыбается мне и до боли ласково осматривает мое лицо. Я, как котенок, сразу послушно вылезаю из кровати, поправив помятую пижаму, и подхожу к ней. Она сразу обнимает меня за плечи, и мы спускаемся на кухню, где уже царил ароматный запах какао.

— Папа уже спит?

— Да, а я вот не могу сомкнуть глаз. Всегда плохо переносила перелеты.

Мама усаживает меня за стол, сама разливает нам в кружки какао. Я тоскливо различаю за окном тускловатый свет в доме напротив, а значит, у Стайлсов тоже кто-то не спит и тусуется в гостиной. Наверно Энн опять мучается бессонницей.

— Как дела в школе? Итан стал редко заглядывать к нам.

Мама обращается ко мне в мягкой форме, не требуя от меня разъяснений, а лишь направляя на них. Отпив горячего какао, я даже как-то спокойно признаюсь ей, что мы с Итаном расстались.

— Но мы остались хорошими друзьями. Мало что изменилось.

Выдавливаю улыбку, но мама не отвечает на нее. Поэтому я опускаю глаза, а она, тем временем, тянется к кексам.

— Знаешь, Хейли, это нормально.

Я сразу поднимаю удивленный взгляд, а мама с грустной улыбкой отпивает свой горячий напиток.

— Наше отношение к людям меняется. И обстоятельства тоже меняются, — спешит пояснить мама, уловив мое непонимание. — Глупо пытаться не замечать этого или делать вид, что ничего не изменилось. Самое правильное, что нужно сделать, когда отношения изменились, это принять это.

— Да, я понимаю.

Мы молча откусываем кексы, после чего мама продолжает.

— Итан хороший мальчик, — ласково говорит мама, мягко улыбнувшись шоколадным пирожным рядом с кексами. — Но я всегда видела его для тебя больше другом. Ты с ним спокойная. Он с тобой — правильный. Было видно, что вам хорошо вместе, потому что вы понимаете друг друга, — и, оторвав взгляд от сладостей, уже возвращает его ко мне. Теперь она смотрит без тени улыбки, скорее пронзительно-участливо. — Принимаете друг друга такими, какие вы есть.

Я отвожу взгляд в привычной мне трусливой форме и пару минут мы в полной тишине пьем какао и поедаем пирожные. Не знаю, о чем думает мама, но я вот думаю о том, как это странно говорить с ней обо всем этом. Не потому, что это глупо или стыдно, а потому что это как-то ... потому что этого не хватало.

Вот так, сидеть рядом с ней и разговаривать ...о себе.

Услышать именно ее поддержку, получить совет именно от нее.

Я сейчас почти растворялась в этой заботе и чувствовала себя пятилетней девчонкой. Поэтому несколько несмело принимаю наш разговор и отвечаю маме искренним желанием продолжить.

— Ты знала, что мы расстанемся?

Мама кивает, а ее скромная улыбка говорит о том, что она рада тому, что я не отстранилась. Возможно, и ей не хватало этого участия в моей жизни.

— Скажем так, я надеялась, что вы останетесь близкими друзьями, когда что-то между вами пойдет не так.

Сжимаю кружку с несколько остывшим какао чуть крепче.

— Мы просто вернулись к тому, с чего начинали. Это нам ближе.

Мама качает головой, решив поспорить.

— Дело не совсем в этом.

Конечно, я хмурюсь.

— Почему?

Мама, отставив пустую тарелку в сторону, спокойно поясняет.

— Вы просто переросли свой юношеский романтизм. Но, слава богу, вы оба смогли принять это и остаться друг для друга хорошими друзьями. Поверь мне, мало, кто способен на это.

Ее негромкий голос в тихой кухне раздается слишком умиротворенно и легко. Меня ничего из происходящего ... не коробит.

— Потому что люди предпочитают прятаться в своем эгоизме?

Да, я во многом жесткий реалист, который так раздражал Джемму, Итана и даже родителей. Странно, что сегодня мама приняла во мне эту черту, не став с ней спорить.

— Потому что людям проще сжечь все мосты, чем пытаться спасать то, что их раньше держало рядом.

На кухне снова воцаряется нетягостное молчание. Мама делает нам еще какао, пока я хмуро смотрю в окно, рассуждая об отношениях с Итаном. Не знаю почему, но я решаюсь именно маме сказать о том, что меня теперь еще так сильно тревожило.

— Я иногда скучаю по нему. Теперь его стало как-то ... мало.

И это побуждало во мне печаль. Я скучала по Итану. И по той Хейли, которая была рядом с ним.

— Это нормально, милая, — спокойно говорит мама, сев рядом и подставив мне кружку. — Итан более легкий, чем ты, и это именно он всегда вызволял такую серьезную буку, как ты, к веселью и развлечениям. Сейчас, когда этой легкости, какую представлял для тебя Итан, стало меньше, ты, конечно, стала ощущать себя более одинокой.

— Это пройдет?

— Конечно. Ты просто переключишься на что-то другое.

Снова непонимающе хмурюсь.

— Например?

Мама, почему-то усмехнувшись, обняла меня.

— Найдешь того, кто будет подпитывать тебя чем-то другим. Если Итан давал тебе легкость и не давал тебе погрязнуть в сомнениях и переживаниях, то сейчас ты переключишься на того, кто будет давать тебе что-то другое, чего тебе тоже не хватает. Или на что ты раньше закрывала глаза. Этот кто-то может представлять для тебя либо зону комфорта, либо зону умиротворения, либо авантюризма и беззаботности.

Я улавливаю в сказанном другую правду.

— Хочешь сказать, меня спасет новая влюбленность?

Если я иронично хмыкаю, то вот мама наоборот, слишком серьезно мне отвечает:

— Или старая.

Что?

Я поворачиваю к ней голову, и мама проводит рукой по моим волосам, как бы невзначай отвернувшись после этого к окну, из которого виднелся дом Стайлсов. Я почти раздраженно бурчу:

— Мам!

Не уловить в этом тонкий намек на Гарри было попросту невозможно. А то, что мама, оказывается, догадывалась о моих прошлых чувствах к нему — было сейчас для меня чем-то постыдным. Зато она, кажется, встретила это слишком уж легко и непринужденно.

— Я ни на что не намекаю, милая!

Она смеется и снова обнимает меня.

Первые секунды брыкаюсь, как недовольный котенок, но после — послушно льну к ней. И где-то еще около получаса мы с ней сидим на кухне, глядя на горящий свет из окон Стайлсов напротив нас.

Каждая про себя гадая, кто же из их членов семьи так и не сомкнул глаз.