Love next door |h.s.| R.T.

23.

На улице уже светало, но я упорно продолжала сидеть перед больничной палатой, в которой спала бабушка. Мистер Стайлс уехал через час после того, как мы приехали. Он довольно быстро нашел нужное нам крыло, и так как я была в полутрансе, то именно отцу Гарри и Джеммы пришлось разбираться с тем, куда нам идти. Мы достаточно быстро нашли тетю Миранду, которая, собственно, и позвонила родителям, увидев, что бабушке стало плохо.

Тетю Миранду я знала достаточно хорошо. Она была близкой подругой бабушки, поэтому была на многих наших праздниках. Только если моя бабушка была всегда строгой, выдержанной и, лично для меня, во многом холодной, как бы грубо это ни звучало, то Миранда была, наоборот, теплой и очень общительной.

Они вместе работали в музыкальном театре, которым руководила сейчас бабушка. Много лет назад они начали там играть с нуля, а сейчас были там почти что эталоном признания. Именно бабушка возродила этот театр, когда его потеснила современная культура и более равнодушная к подобному творчеству молодежь. Бабушка жила этим миром, этой работой, она была вовлечена в этот мир и поэтому ее редко можно было лицезреть вне его.

Бабушку уважали.
И я уважала.
Но вот чего-то другого в наших отношениях так и не случилось.
И я знаю почему.

Потому что я была... дедушкиной внучкой. Я его обожала, он занимался мной и моим воспитанием, именно дед научил меня кататься на велосипеде и играть в футбол. Дед был в моем детстве и его я в отличие от бабушки ... помню.

А вот ее всегда было мало.

Я не сильно к ней тогда тянулась, поэтому, думаю, она просто устала искать ко мне подход, поняв, что я ее сторонюсь. А сейчас из нас двоих, наверно, только я страдала и переживала из-за этого. Мне ее не хватало. И это правда.

Да, в детстве я ее побаивалась и сторонилась, потому что на фоне открытого и жизнерадостного дедушки, бабушка всегда была для меня кем-то...чужим. Грустно, но это так. Только сейчас, в уже сознательном возрасте, я стала по ней ... скучать.

В ней всегда была какая-то стать, элегантность, харизма, бабушка была властной женщиной, которую уважали и на которую хотели быть похожими. У нее было много учениц, она всю жизнь провела в своем театре, став тем бессменным руководителем, который уже двадцать лет держал театр на плаву. Бабушка всегда была в обществе, она была учителем, наставником, она не была одна.

И сейчас я понимаю, что меня ей заменили те толпы учеников, которые к ним приходили. А вот я ей замену так и не нашла. Хуже того, поняв, что было за плечами у деда, я теперь винила себя в том, что никогда не вставала на сторону бабушки.

Не она была виновником их разлада.
Далеко не она...

— Хейли, держи, — тетя Миранда протянула мне кофе, и я, вежливо улыбнувшись ей, с благодарностью принимаю его.

Состояние было разбитым, что уж врать.

Мистер Стайлс уехал через час, сразу после того, как поговорил с врачом, который обследовал бабушку. Убедившись, что все страшное обошло ее стороной, он вернулся домой, устав предлагать мне поехать с ним. Тетя Миранда убедила отца Гарри и Джеммы, что присмотрит здесь за мной и отправит меня домой, когда мы поговорим с бабушкой. Мистер Стайлс пообещал приехать утром, навестить нас, и, позвонив моим родителям, чтобы успокоить их тревогу, уехал домой.

Я же осталась здесь. Прошло уже четыре часа, и понятно, что если тетя Миранда периодически могла задремать, то я просто со стеклянным взглядом смотрела себе под ноги. Когда тревога относительно бабушки притупилась после разговора с ее врачом, я вернулась к воспоминаниям о другой малоприятной части прошлого вечера.

Не знаю, но вид целующихся Гарри и Челси просто выпотрошил мне душу.
Я была не готова к тому, что увижу его именно с ней.
С Челси.

Устало вздохнув, поджимаю под себя ноги, и снова провожу рукой по уже спутанным волосам.

Ну, что за дерьмо, а?

Почему она так поступила со мной?

Почему он ей ответил?

— Миранда!

Дергаюсь, услышав чей-то вопль, и хмуро встречаю подошедших к нам подростков, которые, как я уже поняла, являлись учениками не столько Миранды, сколько моей бабушки.

— Мисс Браун уже лучше? Вы говорили с ее врачом? Она пришла в себя?

Вопросы от них сыпались как водопад, и, если тетя Миранда еще пыталась им отвечать, то вот я просто хмуро взирала на каждого из них. Я не хотела, чтобы они были сейчас здесь.

— А вы кто?

Какая-то особо дерзкая девушка, старше меня года на два, прошла по мне оценивающим взглядом, прежде обратиться ко мне со своим тупым вопросом.

— О, это Хейли! Внучка Сары.

Миранда сразу тепло представляет меня ребятам, но мало кто из них отвечает мне теплым приветствием. И я понимаю почему, когда та же дерзкая девчонка встает напротив меня, с каким-то недовольным оскалом.

— Первый раз вижу.

Огрызнувшись, отвечаю ей тем же оскалом.

— Тара!

Миранда с укором смотрит на подопечную, но стерва лишь пожимает плечами.

— А что? Сколько лет занимаюсь у Сары Браун, ее внучку вижу первый раз! Ее даже на концертах никогда не было!

— Тара, уймись.

Какая-то темноволосая девушка (намного старше нас) тянет ее на себя, взглядом призывая девчонку заткнуться.

Я уже неуверенно мнусь на стуле, чувствуя себя здесь лишней. Понятное дело, меня посчитали здесь неуместным родственником. Я это уловила, и как бы Миранда ни пыталась перевести разговор в другую сторону, заинтересованные и параллельно с этим порицательные взгляды были все равно направлены на меня.

А когда врач наконец-то выходит к нам, чтобы пригласить нас с Мирандой в палату к бабушке, я слишком остро слышу, как та же противная девчонка со злым оскалом тихо говорит следующее:

— Стоило ее бабушке попасть в больницу, как она сразу вспомнила о ней. Тоже мне, «внучка».

И я не так сильно хотела ударить ее за эти слова, сколько разрыдаться от того, насколько они своевременны.

— Хейли?

Бабушка искренне удивлена моему присутствую и так же сильно она шокирована моему помятому внешнему виду. Да, я забыла о том, как выгляжу со стороны, поэтому не стала напрягать себя тем, чтобы придать себе свежий вид. Просто забыла про это.

Но теперь, представ так перед бабушкой, которая выглядела элегантно даже в больничном халате, конечно, об этом жалею.

— Ты нас напугала.

Строгие голубые глаза бабушки снова возвращаются к моим, пока Миранда заботливо мечется между нами.

Разговор не клеится, и Миранде приходится все мои вопросы относительно самочувствия бабушки задавать самой. Бабушка отвечает ей с неким пренебрежением, так как она не любила быть обузой или той, кого жалеют, но вот на меня она смотрит без тени расстройства. Взгляд бабушки по прежнему строгий, но вместе с этим, и какой-то задумчивый.

— Хейли, присаживайся.

Бабушка подзывает меня к себе ближе и я послушно сажусь напротив нее, пока Миранда ставит в вазу цветы. На какое-то мгновение ощущаю себя почти цельной. Чувствую с ней ту давно позабытую связь.

— Ты должна поехать домой, нужно отоспаться. Ты выглядишь болезненно, Хейли. Не нужно так изводить себя.

Бабушка не строга, но ее тон слышится как непоколебимый. Она понимает, что приказывать мне бессмысленно, но будучи на своей должности и при своем властном характере, она просто не знает как попросить меня иначе.

— Как ты себя чувствуешь?

Я повторяю этот вопрос уже в третий раз, потому что оказавшись рядом с бабушкой, сразу лишилась способности думать. Теперь меня сковывало ужасное чувство неуверенности и неловкости, мы с ней сейчас явно не знали как говорить с друг другом. Обе отвыкли от этого.

От присутствия друг друга в жизни каждого из нас.

Но мне не приходится долго мучиться этим неприятным чувством, потому что вскоре в комнату влетают ее ученики и, притеснив меня, сразу берут ее внимание на себя. Они упрекают ее в том, что она много работает, ругают ее за то, что она так расстроилась из-за того, что их благотворительный концерт отказался финансировать главный спонсор театра, и они все заботливо призывают ее отдохнуть.

Они все говорят ей то, что должна была сказать я.

И бабушка, пусть скромно, но улыбается им, даже не заметив, как несмело я выхожу из ее палаты, поняв, что в моем присутствии она больше ... не нуждается.

И нуждалась ли?