Она редко выходила из комнаты. Ей нравилось смотреть фильмы, есть конфеты и убираться. Она буквально по полдня проводила за протиранием своих окон или отскабливанием стен. Я, если честно, стал в последнее время к ней редко заходить, но всегда заставал её за каким-нибудь из этих занятий.
Фильмов она пересмотрела, наверное, великое множество. Около сотни было скачано на её ноутбук, засыпанный крошками и заляпанный вареной сгущенкой. Обычно в середине дня, когда она заканчивала с уборкой, то садилась за какой-нибудь фильм.
Мы с ней познакомились ещё в третьем классе. Она была бойкой задорной девчонкой, которая умела постоять за себя и за других. Помню, как она яростно защищала одного парня, которого мы обижали всем классом. Тот парень, да и весь класс заодно, решили, что она в него влюблена. А она просто любила справедливость.
Чем старше она становилась, тем меньше она за кого-то вступалась и вообще открывала рот. Я как-то спросил, почему это происходит. А она ответила:
- Потому что мои мысли интересны только мне.
- Мне тоже интересны твои мысли.
- Я не очень тебе верю.
Но я все равно продолжал с ней дружить. С ней даже молчать было как-то по-особенному. Наверное, меня ужасно впечатлил тот случай в третьем классе. До сих пор забыть не могу.
Сегодня я зашел к ней. Открыл дверь своими ключами. Да, она как-то раз под Новый год дала мне их, сказав, что доверяет мне. Я тогда почему-то почувствовал какую-то благодарность, что ли.
Она сидела на подоконнике и читала какую-то книгу. Солнечный свет светил ей прямо в лицо. Растрепавшаяся прядь волос блестела на солнце. Она периодически пыталась её сдуть, но ничего не получалось.
Я сел напротив неё в кресле. Следил за тем, как она сидит, сосредоточенно читая. Она всегда, когда читала, хмурилась. Даже если книга была веселой или романтичной. Эту свою странность она объясняла тем, что пытается представить всё, что происходит в книге, до мельчайших деталей.
Вся её комната была завешена черно-белыми распечатанными фотографиями. Лица, статуи ангелов, руки, балерины и кошки. Всё это вместе производило какое-то жуткое впечатление. Я представил, что мне бы пришлось постоянно сидеть в этой комнате с этими черно-белыми стенами и поежился.
Она наконец-то оторвалась от чтения. Покачала головой, положила книгу на подоконник рядом с собой и спрыгнула на пол. На ней были пушистые розовые тапочки и домашние серые штаны. В этих штанах она ходила все время. Даже не меняла их, наверное.
- Хочешь, я тебя чаем угощу? – она улыбнулась. Ей нравилось, когда я к ней заходил.
Я согласился, и мы прошли на кухню. Она стала заваривать чай.
- Ты хоть когда-нибудь выйдешь из дома?
На этот вопрос она не ответила. В последнее время она обожала игнорировать мои вопросы. Особенно те, которые ей не нравятся.
Она поставила передо мной чашку с зеленым чаем и уставилась на меня, подперев щеку рукой.
Больше за этот день мы ничего друг другу не говорили. Обменивались взглядами, жестами. Наверное, мы научились понимать друг друга с полуслова.
Я до сих пор не понимаю, почему она изменилась. Почему она сидит в этой каморке, запершись от всего мира. Но мне нравится иногда заходить к ней, приносить что-нибудь к чаю, слушать её редкие вопросы и короткие фразы. У неё красивый низкий голос. Таким голосом можно покорять сердца людей, влюблять в себя, заставлять умереть. А она сидит с этим прекрасным голосом дома и моет окна. Зато окна чистые.