Когда я его встретила, то поняла, что искала его всю свою жизнь. Он стоял где-то в углу главной площади, играл на скрипке. Вокруг него собрались зеваки, кое-кто даже подкинул ему пару монет. Он играл не то чтобы очень красиво. Дворцовые музыканты играют в тысячу раз лучше, уж я-то знаю. Он не играл вдохновленно или как-то по-особенному. Обычный уличный музыкант. Сам он тоже не был особо красивым. Во дворце есть юноши и покрасивее. Уж я-то знаю. Но что-то в нем меня зацепило. Я остановилась прямо напротив него, люди кланялись мне с благоговейным шепотом: «Королева, королева, королева, королева». Он остановился и тоже мне поклонился. Но я приказала играть ему дальше. И он послушался.
Когда я его встретила, я как будто бы что-то открыла для себя. Как будто бы что-то поняла. Как будто бы отгадала загадку, над которой мучилась всю свою жизнь. Он закончил играть и ещё раз мне поклонился. Я похлопала. За мной начала хлопать вся площадь. Он выглядел ошеломленным и радостным. Наверное, его никогда не замечало столько людей сразу. Он поклонился ещё раз и ещё.
Почему-то, когда он радовался, я сама почувствовала радость.
Я приказала доставить его ко мне во дворец. Неважно зачем. Пусть играет мне во время завтрака или обеда. Или пусть гуляет со мной по саду. Или пусть развлекает меня историями. Мне неважно, чем бы он занимался. Лишь бы был рядом со мной.
Его привели на следующее утро. Его умыли, причесали, одели в чистую и добротную одежду. Я даже немного улыбнулась, когда его увидела. Он сыграл для меня песенку, которую иногда исполняли в его деревне. Песня была о далеком небе, до которого не дотянутся, о любимом, который тебя не любит, о пшенице, которая прогибается под ветром, о солнце, которое встает на востоке и садится на западе. Голос у него был красивым. Я закрыла глаза и почему-то представила себе, как я вдвоем с ним смеюсь и танцую на том самом поле пшеницы. Пшеница шелестит под ветром. Его руки теплые. От него пахнет хлебом и молоком.
Мне хотелось все время держать его рядом. Он играл мне во время трапез, гулял со мной в саду, а вечерами рассказывал истории. Он старался, правда. Только вот он всё это делал, потому что я так приказала. Если бы я не приказала, он бы никогда не стал для меня такого делать.
Когда он завел роман со служанкой, мне впервые в жизни захотелось расплакаться. Даже когда умер мой отец, и я унаследовала трон, даже когда меня хотели убить, даже когда отравили моего жениха, мне не хотелось плакать. Я ведь их не любила.
Служанку казнили на следующий день. Он плакал из-за этого. Он любил эту служанку. Он даже занемог и пролежал месяц в постели. Я целый месяц не слышала, как он играет. Потом он все-таки поправился, стал опять, как и прежде, играть для меня, только вот его лицо было ужасно мрачным. Как будто бы вместе со служанкой умер и он.
Я не могу смотреть на него такого. Мне больно. Мне так больно.
