Я была уверена, что Адам блефовал. Навряд ли в доме был кто-то, кого он мог разбудить, выломав дверь. Если же на вилле действительно присутствовала хоть одна живая душа, так какого черта никто за это время даже не потрудился узнать, что произошло между нами? Уже как несколько часов я могла быть мертва и очень сомневаюсь, что Эшли и Джейк так просто забыли об инциденте, случившемся на пляже. Если бы они были здесь, они зашли бы проверить, как я, и не случилось ли со мной что-нибудь. С условием того, что Адам закрыл дверь на ключ, а я ее ещё и подперла чем только можно, они могли бы крикнуть с той стороны, и я бы их услышала, даже несмотря на то, что спала. Но криков не было, следовательно, на вилле не было и самих Эшли и Джейка. А значит, в доме, помимо прислуги, были только я и Адам. Очень-очень пьяный Адам, который собирался вломиться в комнату и сделать со мной все, что ему вздумается.
Я решила игнорировать его, испытывая ничтожную надежду на то, что он подумает, что я сплю, и уйдёт. Это было глупо и самонадеянно, ведь я уже достаточно узнала Адама, чтобы понять, что если он чего-то захочет, то его ничто не остановит. Сейчас он ясно дал понять, что не уйдёт, пока не получит своего — меня. Я уже успела свыкнуться с мыслью, что Адам считал меня своей собственностью, но черт возьми, я никогда не позволю относиться ко мне неуважительно. И сейчас, испытывая абсолютную апатию, я понимала, что сбежать всё равно не смогу: стопы саднило от многочисленных мелких порезов, а все тело дрожало от усталости. Даже если бы я попыталась сбежать, то упала бы через пару метров, не имея возможности снова подняться на ноги. Может стоило попробовать поговорить с Коллинзом? Чёрт, кого я обманывала. Наши с ним разговоры никогда не приводили ни к чему хорошему. Да и вообще, всё, что пока происходило между нами, не привело ни к чему хорошему, но черта с два он меня получит без моего желания. Подпитываясь этой мыслью, я почувствовала, как в тело вернулось немного энергии. Я могла дать ему отпор. Могла. И я не собиралась становится безвольной игрушкой, предназначенной только для удовлетворения его плотских желаний. Либо он получит меня целиком, отдав в мою власть свой разум и сердце, либо он потеряет меня навсегда, не получив от меня ни того, ни другого. Я придерживалась принципа «Всё или ничего» и в нашей с ним истории. Может быть такой как Адам и не умел любить (потому что его просто не научили этому в детстве), но хоть какие-то чувства он способен испытывать.
Да, я понимала, что этот человек не совсем безразличен мне. Несмотря на всё плохое и хорошее, что Адам сделал по отношению ко мне, я ясно осознавала, что каким-то образом он смог забраться в мое сердце и крепко обосноваться там. Если бы это осознание не пришло ко мне совсем недавно, нашей первой ночи с ним так бы и не произошло. Но уже в тот момент, когда Адам Коллинз стал моим первым мужчиной, я понимала, что не смогу так просто оставить его, хотя до последнего не хотела признаваться в этом себе. Я не верила в то, что такой человек как Адам и с таким бешеным темпераментом может измениться в лучшую сторону. Поэтому я не хотела сильно привязываться к нему, ведь всё также придерживалась плана исчезнуть из его жизни через полгода. Но видимо первой части моего плана насчёт привязанности не суждено было сбыться, потому что за такое относительно небольшое количество времени я успела связать себя по рукам и ногам с этим человеком.
Мои размышления прервал ночной гость, все также ожидающий за дверью.
— Милая, мне надоело ждать, — промурчал Адам заволакивающим голосом. — Детка, я знаю, что ты не спишь. Ну же, не упрямься и открой дверь своему мужу. Я так устал за сегодня, мне срочно нужны твои горячие объятия, чтобы отдохнуть. Хочу как можно быстрее оказаться в тебе.
Я съежилась, все ещё игнорируя его, и повернулась набок, спиной к двери, завернувшись в одеяло. Да, оно меня защитить уж никак не сможет, потому что Адам порвёт его в два счета, но все же любая защита, даже пускай и моральная, но нужна. Комната была погружена во мрак, и лишь полоска света, исходившая из-под двери, давала хоть какое-то освещение разгромленной комнате, которая стала моей клеткой.
— Котенок, ну что ты, перестань меня игнорировать. Все равно это не поможет, ты ведь знаешь. Просто открой мне дверь, и я буду с тобой нежен, обещаю.
Ответом ему была вся та же тишина с моей стороны.
— Ну что же, я понял тебя, — отозвался тихо Адам, и на пару минут наступила тишина.
Я приподнялась на кровати, с надеждой взглянув на дверь. Неужели он ушёл? Так просто и без боя? И в этот же момент раздались несколько оглушительно громких стука в дверь подряд. Я снова нырнула под одеяло, зажмурившись от страха. Боже, пусть это будет всего лишь страшный сон. Боже, пусть это будет всего лишь страшный сон. Повторяя это про себя как мантру, я попыталась изолироваться от этих стуков, но когда раздался громкий раскатистый треск, а после него звук падающей мебели я поняла: всё, Адам здесь. Комнату озарил тёплый свет, льющийся из коридора, и я, открыв глаза и слегка вынырнув из одеяла, увидела тень Адама, застывшую на пороге комнате. Видимо, он заметил разгром, который я так щедро устроила ему. Адам медленно зашагал к кровати, и каждый раз я слышала едва различимый треск стекла, когда он наступал на осколки, которыми был усеян весь пол.
— Котёнок, неужели всё это сделала ты? — с насмешкой спросил он, остановившись где-то возле кровати. Я почувствовала, как живот скрутило от плохого предчувствия. Голос Адама был неестественно мягким, таким голосом обычно привлекают испуганного зверька, чтобы поймать и сделать с ним то, что в голову взбредет. В какой-то момент я даже пожалела о том, что не подумала о собственной безопасности и не взяла какой-нибудь острый предмет, с помощью которого могла бы защититься. Но при этом сама мысль о том, чтобы причинить Адаму физическую боль казалось мне жуткой и чуждой. Я уже не узнавала себя, ведь когда того требовал случай, я могла разбить стакан о голову своего парня, чтобы избежать изнасилования. Но сейчас, когда надо мной висела вполне осуществимая угроза, я думала лишь о том, как бы предотвратить это, не используя что-то, что могло бы искалечить нас обоих.
— Черт, детка, ты и лампочки разбила? — со смехом поинтересовался Адам, пощелкав выключателем светильника, стоявшего на прикроватной тумбочке. — Удивительная женщина. Неужели я так сильно тебя выбесил?
Я все еще продолжала отмалчиваться, пока во мне пылала призрачная надежда на то, что Адам одумается и уйдет. Видимо, в его пьяную голову никак не могла войти такая простая истина, что если он сейчас возьмет меня силой, то после этого навсегда потеряет моё доверие и расположение к себе.
— Перестань делать вид, будто меня здесь нет! — неожиданно громко рявкнул Адам, потеряв терпение. В этот же момент я ощутила, как из моих рук буквально вырвали одеяло, и по коже пробежал ночной холодный воздух, заставив меня поежиться от неожиданного контраста температур. — Что, будешь и дальше притворяться, что спишь?
— Да что тебе от меня нужно?! — возмущенно спросила я, нервно подскочив с кровати и вперившись в него взглядом. Адам неровно стоял на ногах, слегка пошатываясь из стороны в сторону, и в полумраке пристально смотрел на меня. Его взгляд медленно исследовал мое тело, и в один момент его губы изогнулись в мерзкой ухмылке, а в глазах вспыхнул огонь.
— Вот и моя Спящая красавица проснулась, — протянул Адам, сверкнув глазами. Он облизнулся словно кот, увидивший добычу, которая находилась в свободном доступе и которую не составляло труда поймать и сожрать. Когда я думала, что он вот-вот и залезет на кровать, с другой стороны которой я стоял на коленях в воинственной позе, он вдруг развернулся и подошёл к креслу, чтобы перевернуть которое я потратила около тридцати минут. За несколько секунд вернув его в исходное положение, Адам сел, закинув ногу на ногу и расслабленно опустил голову на спинку кресла, передёрнув плечами. Он блаженно выдохнул, после чего наклонил голову сначала в право, потом в лево, хрустя шеей, а затем снова посмотрел на меня. — Что мне от тебя нужно? Крайне глупый вопрос, ответ на который ты и сама прекрасно знаешь.
Его голос приобрёл знакомые холодные нотки, полные равнодушия и отрешенности. Адам будто абстрагировался от этого мира, снова закрылся в своём привычном коконе, сквозь который не пробивались его настоящие чувства и эмоции. Изменился и его взгляд: стал жестоким и безразличным. Приглядевшись, я заметила следы жуткой усталости на его лице: под глазами залегли глубокие тени, лоб изрезали крупные морщины, будто Адам несколько часов пытался решить что-то, что ему было не по силам, и просто сдался, при этом потеряв все силы и будто повзрослев ещё на несколько лет. Футболка на нем была помята и потрепана, волосы взлохмачены, словно он постоянно от злости и негодования хватался за голову. Адам, которого я сейчас видел, и Адам, который был утром, это были абсолютно два разных человека. Я удивлялась тому, как он мог так преображаться. Порой, это преображение занимало не более пары минут, что окончательно сбивало меня с толку.
— Адам, тебе лучше уйти, — спокойно сказала я, прикрыв глаза. Я обессилено опустилась на постель, поджав под себя ноги.
— По-моему мы уже это проходили, — отозвался он. — Ты же знаешь, котёнок: я не уйду. Твоя попытка образумить меня благородная, я это оценил, но в то же время чрезвычайна глупая. Я от своего не отступлюсь в любом случае. Не надейся, что сможешь заставить меня передумать мольбами и слезами. Они не помогут.
— Чего ты добиваешься, Адам? — резко спросила я, пристально взглянув на него. Этот вопрос давно мучал меня, и я действительно не знала ответа на него.
— Чего я добиваюсь? — переспросил он задумчиво. — Тебя это так волнует?
— Конечно, черт подери, волнует! — взорвалась я. — На шесть месяцев я полностью отдала свою жизнь в твоё распоряжение, Адам. Неужели я не имею право знать, чего ты добиваешься, так обращаясь со мной? Дьявол, да что я тебе сделала, что ты постоянно пытаешься причинить мне боль?!
С каждым вопросом мой голос становился громче, а тон всё более отчаянным. Меня терзала непостоянность, ставшая главным движущим механизмом наших «отношений». Меня мучали его постоянные перемены настроения, его раздвоение личности. Я словно металась меж двух огней, и оба этих пламени были Адамом. Адамом добрым, понимающим и ласковым и Адамом бездушным, жестоким и безразличным. И я даже предположить не могла, в какой момент происходит и произойдёт эта перемена. Каждый раз это случалось так резко и неожиданно, что я и опомниться не успевала, как Адам уже делал что-то, что причиняло мне боль. Либо душевную, либо физическую. Никогда не обходилось без мучений, порой эти мучения были в двойном размере, ведь боль трогала не только тело, но и душу.
— А ты что, думала, что жизнь — это одни радуги, конфетки и цветочки? — хмыкнул он, и в этот момент по моему сердцу словно прошла маленькая трещина. Его слова были жестоки, а взгляд, направленный прямо на меня, врезался в душу с удивительной силой. Адам словно пытался одним своим взглядом вывернуть меня наизнанку. И он делал это. — Знаешь, дорогая, жизнь полна боли, мучений и страданий. Не всем везёт также, как и тебе. У многих детство полно слез и криков о помощи. Но зато потом они знают, что жизнь — это огромная куча дерьма, в которой лишь изредка попадаются просветы, чтобы сделать вдох и снова погрузиться обратно. Эти люди не надеятся на беззаботное будущее. И тебе тоже не стоит. Ты привыкла к тому, что всё всегда происходит так, как лучше для твоего блага. Привыкла, что все люди, окружающие тебя — добрые и безобидные существа. Но я не отношусь к их числу. Ты должна была это понять, когда мы встретились первый раз. Ты должна была, черт возьми, сбежать от меня, когда у тебя ещё была возможность. Но ты не сделала это. И сама обрекла себя на то, что происходит.
Почувствовав, как защипало глаза, я зажмурилась. Он был прав. У меня была возможность сбежать от него, но я этого не сделала. Видимо, где-то глубоко в душе надеялась, что все слухи про него — откровенная ложь. Но они были чистейшей правдой. Никто не знал, какое детство было у самого влиятельного человека Калифорний, но все, кто хоть раз слышал его имя, знали о том, что с ним лучше не связываться. Но я рискнула и обрекла себя на то, чего боялась и сторонилась всю жизнь: боль, страдания и неопределенность. Неуверенность в своём будущем. Чувства, которые причиняют боль. Это всё, что мне смог дать Адам Коллинз.
— Ты же знаешь, что это не так, — прошептала я сокрушенно, не открывая глаз. — Ты знаешь, ради кого я это сделала. Ради кого я оставила свою прежнюю жизнь и позволила тебе распоряжаться новой. Ты знаешь.
— Родители, — презрительно подтвердил Адам. — Да, разумеется. Твоя любовь к ним так велика и так сильна, что ты пожертвовала собой, чтобы спасти их. Так благородно и отважно. И очень трагично.
— Почему ты так об этом говоришь? — спросила я, имея в виду ту язвительность, с которой он произносил эти слова.
— Ни один человек, как бы близок он тебе не был, недостоин самопожертвования ради него. Каждый сам в ответе за свою жизнь. Как бы я не уважал твоих родителей, они сами виноваты в том, что оказались в таком положении. Какой нормальный родитель станет отдавать своего родного ребёнка в лапы к тому, кого едва знают? Правильно, только тот, кому важны лишь его карманы и количество в них денег, чтобы каждый вечер попивать дорогое вино, пока собственная дочь отрабатывает их оплошность.
— Перестань, — грубо оборвала его я, не желая слышать продолжение.
— Ты должна научиться принимать правду, Андреа. Признай, что твои родители жалкие трусы, не способные сами решить свою проблему. Они привыкли спихивать неприятности на других, не желая самим решить что-либо. Как удачно попалась ты, совершеннолетняя красавица-дочурка, которая более чем пригодна для брака по расчету. Они продали тебе, Андреа. Продали, чтобы наживиться. Продали, чтобы избавиться от балласта, которым являлась ты.
— Заткнись! — отчаянно закричала я, почувствовав, как из глаз хлынули слёзы. Я схватила подушку и слепо кинула её в том направлении, где находился Адам. Я продолжала держать глаза закрытыми, и чувствовала, как щеки обжигают горячие слезы. Боже, неужели я поверила его лживым словам? Я начала яростно вытирать ладонями лицо, чтобы убрать следы слёз, но они продолжали безостановочно течь, словно мой разум принял все слова Адама за чистую монету. Нет, мои родители не те, о ком говорит Адам. Они никогда не были и никогда не будут такими людьми. — Зачем ты это говоришь?!
Адам резко подскочил с кресла, и в два шага преодолев разделявшее нас расстоянии, оказался возле меня. В его глазах полыхал огонь: не возбуждения, а злости. Губы сложились в суровую линию, а всё тело напряглось. Он крепко схватил меня за руки, заставляя подняться. Я испуганно распахнула глаза, и встретилась взглядом с Адамом. Он пристально смотрел на меня, не моргая. Казалось, он сдерживается, чтобы не ударить меня.
— За тем, чтобы ты, маленькая идиотка, распахнула глаза на окружающий мир! — закричал он. — Перестань жить в сказках, перестань витать в облаках! Пойми наконец, что жизнь — это ложь, предательства и разочарования. Прими то, что даже самый близкий человек может оказаться предателем. Он может продать тебя, чтобы получить то, что выгодно ему. И ты ничего с этим не сделаешь, потому что так устроен наш чёртов мир!
Кровь кипела в моих венах, я чувствовала, что ещё чуть-чуть и случится непоправимое. Эмоции зашкаливали, чувства обострились. Я почувствовала, как ко мне вернулась какая-то часть сил. Ярость добавила энергии, и, собрав все силы, я резко толкнула Адама в грудь, вырываясь из его цепкой хватки. Упав спиной на кровать, я сразу же подскочила.
— Да что ты можешь знать о мире?! Что ты можешь знать обо мне и моей семье?! — я даже не пыталась быть тише. Крики заполнили всю комнату и, думаю, выходили даже далеко за её пределы.
— Я знаю то, что твои родные родители продали тебя, как только перед ними показалась большая сумма денег! Знаю, что твой парень попытался изнасиловать тебя, когда понял, что все силы, потраченные на тебя, были напрасными! И ты ещё пытаешься мне что-то доказать, когда все, кто был близок тебе, просто отказались от тебя! Ты оказалась им не нужна!
Одно мгновение — и меня будто ударили под дых. Весь воздух вышибли из легких одним ударом, оставляя меня задыхаться от нехватки кислорода. Органы будто скрутило невидимой силой, и я замерла на месте. Все поступки, совершенные Адамом прежде, никак не могли сравниться с этим. Это был самый низкий приём, самый подлый поступок. Ничто не шло в сравнение с ним. Он упомянул то, что являлось для меня запретной темой. Черт возьми, он сказал это и даже глазом не моргнул! Никогда прежде я не испытывала такого разочарования в человеке. Я доверилась ему, отдала свою невинность, а получила лишь это. Удар в самое сердце. Моя непоколебимость пошатнулась. Все чувства, которые только начали зарождаться во мне к Адаму, разом потухли. Словно перегорела лампочка. А вместе с ней и моё сердце.
Когда я взглянула на него, то не заметила в нём ничего, что могло бы хоть как-то намекать на раскаяние. Он не выглядел виноватым, а что ещё более важно: он даже не чувствовал своей вины. Он не жалел о тех словах, что сказал мне. Это не было пьяным бредом, это была вполне осознанная речь, продуманная до малейших деталей. Словно он долго прорабатывал эти слова в своей голове, прежде чем вот так кинуть мне их в лицо. Его взгляд оставался непроницаемым, поза была напряженной: рука сжаты в кулаки, глубокое прерывистое дыхание.
— Ты думаешь, ты лучше него? — тихо спросила я. — Заставил довериться тебе, притворился нежным и пушистым, и всё ради чего? Чтобы переспать со мной, а потом унизить по полной программе? Вот чего ты изначально добивался? Хотел уничтожить меня. Молодец, ты добился своего.
— По-моему, милая, я никогда не говорил тебе, что я лучше него. Нет. Я во много-много раз хуже. Но я хотя бы честен с тобой, — холодно кинул Адам.
— Честен?! Ха. Очень смешно, — горько хмыкнула я.
— Да, честен. Я никогда не обещал тебе, что твоя жизнь со мной будет сладкой конфеткой, мать его. Я не обещал тебе, что со мной ты не будешь испытывать боль и разочарования. Я никогда тебе ничего такого не обещал, — процедил он, делая акцент на каждом слове и будто желая, чтобы их смысл быстрее дошёл до меня.
— Верно, не обещал. Но и рекламный буклет при встречи с тобой мне не дали, в котором бы подробно рассказывалось о том, что меня ждёт рядом с тобой! — рявкнула я.
— Рекламный буклет? — жестоко хмыкнул Адам. — К людям не прилагаются рекламные буклеты, моя наивная девочка. Ты, черт бы тебя побрал, должна сама понимать, что никогда нельзя быть готовой к чему-то заранее. Каждый человек это оболочка, под которой скрывается гниль. И неизвестно, когда эта гниль выйдет наружу.
— Проклятье, да неужели ты решил, что можешь знать всё?! Ты не можешь знать всех людей, Адам, не можешь! — я не могла больше слушать, как он приравнивает всех людей к одному стаду.
— Могу, Андреа! — рявкнул он. — Я каждый день работаю с ними, вижу каждого, вижу то, что скрывается за маской вежливости! Я вижу, что происходит за их барьерами!
— Кто бы говорил о масках и барьерах! — заметила я возмущённо. — Человек, который вечно скрывается за образом жестокого тирана, отрешённого от мира! Ты хоть раз показывал свои настоящие эмоции?! Хоть раз переставал играть, становился самим собой?!
— Речь идёт не обо мне!
— Да?! И почему не о тебе, Адам?! Почему?! Ты говоришь о том, какие люди лживые и гнилые, но при этом сам продолжаешь скрывать свою настоящую сущность! Боишься показаться мне таким, какой ты есть?! Боишься полностью открыться?!
— Вот моя сущность, Андреа!!! — вдруг заорал он, заставив меня подпрыгнуть от испуга месте. Я никогда не слышала такого безумного крика, который был полон боли и отчаяния. Словно треснула со взрывом оболочка, и наружу выплеснулось то, что он долгое время скрывал в себе. Его взгляд вновь изменился: появилось то, чего я не видела раньше. Какое-то странное выражение, которое я не могла объяснить. Выражение обреченности и собственного истерзания. Адам задышал ещё глубже и прерывистее, его поза буквально кричала о том, что он не выдерживает. Он указал на себя, продолжая смотреть на меня с нескрываемым отчаянием. — Вот он — я! Лживый и больной ублюдок, которому нравится убивать людей! Мне нравится смотреть, как из их глаз уходить жизнь, Андреа! Я испытываю невероятное удовольствие, причиняя им боль и страдания! Ты хотела узнать, почему я делаю больно тебе?! Потому что мне это нравится!
— Что? — едва слышно выдохнула я, потрясенно смотря на него. Я покачала головой, не желая верить в это.
— Мне нравится видеть, как рушатся в твоих глазах надежды. Нравится замечать, как ты меняешься в худшую сторону. Как твой свет медленно погасает, и на его место приходит тьма. Как твоя доброта постепенно исчезает, а на её месте остаётся жестокость. Я люблю смотреть, как ты перестаёшь верить людям. Перестаёшь им доверять. Проклятье, да, я кайфую от того, как ты страдаешь! Теперь ты поняла?!
Грудную клетку сковало чем-то тяжелым. Глаза застелил густой туман, я не видела перед собой ничего. Я не слышала ничего, кроме его слов. Они повторялись-повторялись-повторялись в моей голове снова, снова и снова. Я начала сходить с ума. Не могла дышать. Хватала ртом воздух в попытках сделать хотя бы маленький вздох. Не получалось. Будто меня накрыла паническая атака, которой я никогда прежде не страдала. Я медленно слезла с кровати и отступила на несколько шагов назад, схватившись за стену. Снова попыталась вздохнуть. Снова не получалось. Осколки вновь впились в голые стопы, но я не замечала боли. Я зажмурилась, пытаясь избавиться от бесконечного шума в своей голове. Я попыталась успокоиться и вновь научиться дышать. Выходило плохо, но всё же что-то да получалось. Адам молчал, давая мне время осознать его слова. Он молча ждал, пока я снова смогу дышать. Не пытался помочь. Не пытался извиниться. Всё, что он сказал — правда. Правда, за которую не просят прощения. Правда, которой бьют по лицу, чтобы привести человека в чувства.
Я медленно подняла на него глаза. Меня трясло, я не могла сосредоточиться на чём-то одном. Если бы я не держалась за стену, то давно бы упала.
— Зачем тогда ты притворялся? Зачем был нежным, зачем возносил меня до небес своими поцелуями и прикосновениями, если всё, что тебе было изначально нужно — это видеть в моих глазах боль? — мой голос звучал безжизненно и отстранённо.
— Ты знаешь ответ на этот вопрос, — прорычал Адам, уничтожая меня взглядом.
— Нет, не знаю! — и откуда ещё оставались силы на крики? Мне казалось, что я сорвала свой голос ещё давным-давно.
— Ты сама несколько мгновений назад ответила на него.
В голове перепутались ответы и вопросы, я уже не помнила, что говорила несколько мгновений назад.
— Будет любезен, повтори это ещё раз, потому что я уже ничего не понимаю! — прошипела я.
— Я был с тобой ласков, чтобы ты доверилась мне. Я был нежен с тобой, чтобы сломить твою гордость, разрушить твои принципы. Я давал тебе надежду на светлое будущее, чтобы ты переступила через себя и сама захотела быть со мной. Помнишь, что я пообещал тебе после нашего первого поцелуя? Я пообещал тебе, что заставлю тебя понять, что ты хочешь на самом деле. Я выполнил своё обещание. Ты поняла, что хочешь меня и отдалась мне. Заметь, я ни разу не принудил тебя к этому без твоего желания. Ты всё сделала сама.
Он снова закрылся от меня. Его глаза перестали выражать эмоции и чувства, они вновь стали холодными и пустыми.
— Ты этим гордишься? — ядовито выплюнула я, с презрением смотря на него.
— Нет, но стоило. Ты и сама знаешь, что мне бы не составило труда изнасиловать тебя. Но видеть, как ты сама сгораешь от желания ко мне и как пытаешься противиться ему, но в итоге оно побеждает над тобой — вот, что по-настоящему доставляло мне райское удовольствие. Это стоило того, чтобы лишние несколько дней подождать.
— Боже мой... — выдохнула я. — Адам, ты действительно больной. Господи, а я реально наивная дура думала, что ты что-то чувствуешь ко мне. Я верила, что смогу помочь тебе. Что смогу стать твоим спасением. Твоим искуплением.
— Мне не нужно искупление, — резко оборвал меня Адам. — Я не жалею о тех грехах, что совершил. И меня не нужно спасать. В любом случае, дорога в рай мне закрыта, но меня вполне устраивает грешная, но зато полная удовольствия жизнь на земле.
— И неужели ты никогда не чувствовал ко мне чего-то большего? — мне было плевать на то, что я говорю. Когда все карты уже были раскрыты, я желала знать всё. До мельчайших подробностей. И плевать, что после ответа на этот вопрос последует новая порция боли. Теперь я была к ней готова.
— Чего-то большего? — переспросил Адам, после чего комнату заполнил грубый, жестокий смех. В сердце будто снова вонзилось несколько острых осколков, но я прогнала эту боль подальше. — Детка, я не способен испытывать «что-то большее». Я умею только причинять боль. И я этим вполне доволен.
— Что же с тобой произошло..?— прошептала я, внимательно смотря не него. Его выражение лица резко изменилось: стало более суровым, а глаза сощурились. Стало ясно: я затронула опасную тему. Запретную. О которой нельзя говорить. Которую даже нельзя упоминать. Но я упомянула, и пути назад нет. Судя по всему, эта тема приносила ему боль, но мне было плевать. После всей той боли, что он мне причинил, он заслужил немного помучаться. — Что случилось с тобой, когда ты был маленьким, Адам? Что сделало тебя таким, какой ты сейчас?
Вопросы звучали настойчиво и нетерпеливо, они требовали ответа.
— Это не твоё дело, — рыкнул Адам. Я заметила, как задвигались желваки на его челюстях.
— Не моё, но я, черт подери, хочу знать, что произошло с тобой в детстве, раз теперь ты портишь жизнь другим, — процедила я.
— Нет, Андреа, ты не хочешь этого знать, — отозвался он мрачно.
— Позволь мне самой решить, хочу я знать это или нет.
В этот момент Коллинз не выдержал и медленно направился ко мне. Его выражение лица было угрожающим, а поза агрессивной.
— Хочешь знать, что со мной произошло? — спросил он тихо, пристально глядя на меня. Он искал тень страха в моих глазах, чтобы удостовериться в том, что я трусиха и предпочту не знать правду. Но мне уже было всё равно. Я не испытывала страха, я хотела лишь понять, что сделало его таким. — Хочешь узнать, почему единственное удовольствие, что я ещё в состоянии испытывать — это причинять боль другим? Все ещё хочешь?
Адам был уже возле меня. Так близко, что я чувствовала запах того огромного количества алкоголя, что он выпил. Я слышала, как громко бьется его сердце, и чувствовала жар его тела.
— Да, — прошептала я, с уверенностью посмотрев в его глаза.
— Тогда смотри внимательно, Андреа. Не всегда правда кроется на поверхности, — сказав это, он снял футболку и указал на свою шею. Я сфокусировалась на том месте, куда указывал его палец. Сложно было что-либо рассмотреть из-за полумрака, царившего в комнате, но я смогла. Длинный корявый шрам, перекрывающий всё основание шеи. Я ахнула, отшатываясь назад. Видимо, Адам отдал немало денег хирургам, чтобы скрыть его, но если приглядеться, то всё равно можно было заметить его следы. Заметив моё потрясение, Адам горько усмехнулся. — И это только один из многих.
После чего он поднял голову и мой взгляд переместился в другое место. Прямо под его подбородком, вдоль нижней челюсти тоже проходил шрам. Он был шире первого и намного заметнее. Толстый и светло-розовый он сразу бросался в глаза. Но когда Адам был в обычном положении, его не было видно. Моя рука рефлекторно потянулась к нему, но Адам резко перехватил её. На глаза снова навернулись слёзы. Не оставалось сомнений, что Адаму ещё совсем маленьким мальчиком пришлось пройти через многое. Но это не оправдывало его поступки. Не оправдывало его чрезмерную жестокость. Разумеется, детские травмы влияют на характер человека и на его дальнейшую жизнь, но каждый волен попробовать переступить через них, забыть о прошлом.
— А хочешь знать, что произошло с Кайлой? — спросил Адам зловеще и сильнее сжал мою руку. Я сразу вспомнила, как об этой девушке упомянул Джейк, когда пытался остановить Адама на пляже. Что-то подсказывало мне, что история о ней окончательно добьёт меня.
— Нет, не хочу, — я судорожно покачала головой.
— А придётся, — он схватил мою вторую руку, сильно сжав её. — Какое-то время мы с ней были вместе. Красивая, статная Кайла, она чем-то была похожа на тебя. Такая же гордая, упрямая и своенравная, — он улыбнулся, но в этой улыбке не было ничего хорошего. — Она была потрясающей любовницей. Знала, как доставить мне удовольствие в высшей степени. Никогда не задавала вопросов. Не спрашивала о прошлом и не рассчитывала на будущее. Но один раз не сдержалась. И что произошло в итоге?
— Нет, пожалуйста...
— Мы поссорились. Она больше не желала оставаться со мной, зная, что я не смогу ей дать ничего, кроме денег и удовольствия. Захотела уйти. Перестала добровольно быть со мной. И каждый раз я её принуждал. Просто потому что мне этого хотелось. Хотелось, чтобы она осознавала свою ошибку, когда отказалась быть со мной по доброй воли. На протяжении многих дней её тело покрывали синяки. Она едва могла стоять на ногах, не говоря уже о том, чтобы передвигаться. Но один раз я заигрался. Не рассчитал силу, отключил разум. И спустя пару месяцев Кайла умерла, потому что, как оказалось, черепная мозговая травма, причиной которой стал я, оказалась несовместима с жизнью.
Я не пыталась сдержать слезы и открыто плакала, зажмурившись. Я не могла смотреть в его глаза. Ненависть, сковавшая моё тело, достигла наивысшей отметки. Я пропиталась абсолютным отвращением к этому человеку. Не могла больше терпеть его прикосновений, поэтому судорожно дёрнулась, но Адам лишь сильнее сжал мои руки.
— Джейк соврал, когда сказал, что она простила меня. Он не знал, что я — тот человек, из-за которого она умерла. Он думал, что у неё была опухоль головного мозга последней стадии, когда помочь чем-то уже просто невозможно. Но Кайла была абсолютно здорова. Она была счастлива и полна сил до того, как встретила меня. Это я стал её злокачественной опухолью. Из-за меня она лишилась жизни, потеряла возможность испытать счастье материнства. Потеряла возможность испытать силу взаимной любви, потому что, к несчастью, влюбилась в меня и обрекла себя на гибель. Я стал последним человеком, которого она видела перед тем, как заснуть и больше не проснутся.
— Отпусти меня, — прохрипела я, дергаясь изо всех сил.
— Что, правда оказалась тебе не по вкусу?
— Отпусти...
— Теперь ты поняла, Андреа? Я больной ублюдок, у которого проблемы с головой. Я не могу контролировать себя, не могу быть нормальным. Я никогда и не был нормальным. Вся моя жизнь — это страдания. Либо мои, либо чужие. Я не способен испытывать светлые чувства. Я способен лишь губить то хорошее, что меня окружает. А сейчас всё хорошее в моей жизни сосредоточено в тебе. Ты — единственное, что может приносить те незнакомые мне светлые чувства. Ты — то, что заставляет меня забывать о том, кто я на самом деле. И мне это не нравится. Я знаю, что рядом со мной ты погибнешь либо морально, либо физически, но я впервые не могу противостоять тому влечению, которое испытываю к тебе. Каждый раз я хочу тебя всё сильнее, и это раздражает меня. Будто я никогда не смогу насытиться тобой в полной мере. Ты сводишь меня с ума и я ненавижу это.
Адам схватил меня за подбородок, заставив посмотреть на него. Как только я открыла заплаканные глаза и мой взгляд коснулся его, Адам неистово впился в мои губы. Я завертела головой, отчаянно отбиваясь от него, но ничего не получалось. В который раз я убеждалась, что мне не противостоять силе Адама. Он грубо целовал меня, причиняя боль, выплёскивая эмоции. Я не могла позволить случится тому, что он хотел сделать со мной. Укусив его за губу, я вырвался из его хватки и рванула к двери. Но смогла сделать только пару шагов. С утробным рыком Адам схватил меня сзади и, перевернув, толкнул в сторону кровати. Но произошло непредвиденное: я наступила на огромной круглый осколок и, когда Адам толкнул меня, подскользнулась на нём. Я полетела мимо кровати и упала затылком на острый угол прикроватной тумбочки. Боль парализовала меня и, прежде чем потерять сознание, я увидела, как крупная фигура Адама скрывается в коридоре.
Крайне сложная и тяжелая глава... Ох, сколько эмоций я пережила, пока писала её. Надеюсь, что вы оценили.
Высказывайтесь в комментариях, я с удовольствием их почитаю💞 Пишите всё, о чем думаете, не стесняйтесь и не ленитесь. Что думаете об Адаме? Обо всём, что он сказал? Как думаете, что будет в следующей главе? Кто прослезился, признавайтесь?)❤️
Также, не забывайте об Инстаграме и группе Вк (там проходят различные конкурсы, много информации о новых главах, обсуждение и вообще много всего интересного)
Всех люблю и обнимаю💞
Ваша Miss_the_Goddess
(Группа в Вк: Мир Miss_the_Goddess;
Инстаграм: miss_the_goddess.official)