Видимо, Анару не положено было узнать путь к сердцу Ал Эменаит: видение его поблёкло, образ Тимелы растворился в ставшей единым зелёным пятном листве.
– Так она ушла к Дереву, величайшей тайне Великого леса, ветви которого подобны корням, ибо из всего Бесконечного черпает оно свою силу и мудрость, – произнесла Аниаллу. – Не говори вслух, мы добрались до залов Мрака Безвременья, здесь нужно соблюдать полную тишину.
Анар огляделся – вокруг царила тьма, густая, плотная, хоть когти об неё точи. Он не видел даже глаз Алу, хотя она шла рядом, держа его за руку.
– И... что случилось дальше?
– Тимела не вернулась от Дерева, а телепаты не вернулись из Канирали. Пока они разбирались, что к чему, брат короля и младшие принцы устроили переворот. Множество людей погибло, в том числе и наследник престола. Король был свергнут, после чего на трон взошёл его второй сын. Он принёс извинения Бриаэллару... И тут началось самое страшное – в Канирали прилетели драконы. Верные слуги наэй Смерти. Они обвинили наших телепатов в организации переворота и забрали их в свой дом, в Серебряные скалы, где семеро эалов и находятся по сей день. Мы понятия не имеем, что с ними стало, не знаем, каким образом Веиндор собирается расследовать события в Канирали, и собирается ли вообще. Нет вестей и от моей сестры Эталианны. Она прибыла в Серебряные скалы ещё до начала всего этого безумия... и как в воду канула.
– Почему вы не попытались освободить их? Как Аласаис могла позволить кому-то судить своих детей?
– Она не в силах им помочь. С Веиндором спорить бессмысленно и сражаться с ним невозможно.
– Он что, прилетел бы и спалил Великий лес?
– Спалил? Огнём? – усмехнулась Аниаллу, хотя в голосе её не было ни капли веселья. – Нет, Анар. Веиндор есть Смерть. Как наэй Перехода, он решает, кому когда умереть и кем возродиться, он может убить тебя, не прибегая к оружию. Ему – или любому из его драконов – было бы достаточно пролететь на своих призрачных крыльях сквозь лес, сквозь деревья, сквозь птиц, зверей и эалов. Забирая души последних. А лес... лес и его неразумные обитатели ничего бы и не заметили. Веиндор не карает невинных. Раньше он вообще никого не карал, не брался быть судьёй в мирских делах, не лез в политику.
– Этого не может быть! – прошептал, почти прошипел, Анар, невольно опустив уши. – Если в Энхиарге существует раса, наделённая такой силой, то она должна уже многие тысячелетия диктовать свои правила всем остальным его обитателям. Или, быть может, так уже и происходит?
– Нет, конечно, нет, – нервно рассмеялась Аниаллу, – у драконов нет иных целей, кроме служения гармонии в Бесконечном, добру, хотя и в непонятной большинству существ форме. Они во всём подобны своему владыке, а его не интересуют ни власть, ни богатство. У них нет ни амбиций, ни страхов, ни привязанностей... в общем – никакой личной жизни. Вот такой у нас выдался весёленький год. Раньше, оказавшись в опасной ситуации, я говорила, что нас вот-вот накроет пёсьим брюхом, а теперь – теперь это брюхо превратилось в драконье. Чести, конечно, больше, но удовольствие – то ещё. Впрочем, насколько я понимаю, раз уж ты отказался от редкой возможности быть всесильным владыкой в безопасном и неизменном Руале, в скорости это будут и твои проблемы.
– Жду не дождусь, – с чувством вслух заявил Анар.
Аниаллу предостерегающе зашипела, но было уже поздно. Справа полыхнуло багровым огнём. Падая на пол, Анар подумал, что теперь он знает, каково приходится яйцу, когда кухарка разбивает его о край миски и начинает растаскивать пальцами края скорлупы... Слава Аласаис, её Тень вовремя прикончила «кухарку». Ледяные пальцы заклятия разжались, и Анар снова смог дышать.
– Что-то многовато со мной в последнее время неприятностей, – мысленно прохрипел он.
– Да уж, расслабился, мышей не ловишь. Мы, определённо, дурно друг на друга влияем, – хмыкнула Аниаллу. – Встать сможешь? Хорошо бы нам убраться отсюда поскорее. Давай помогу.
Опираясь на плечо сианай, Анар с трудом поднялся на ноги и заковылял по коридору. Через несколько сотен шагов впереди забрезжил свет. Алаи вышли в следующий зал, и Анар с тяжёлым вздохом опустился на постамент одной из статуй.
– И зачем только прекрасной госпоже сианай такая обуза? – пропыхтел он, ощупывая макушку; вроде бы череп был цел.
– Как зачем? – округлила глаза Аниаллу, убирая за уши растрепавшиеся пряди. – А, ты же не знаешь! Чтобы срезать путь через залы Возмездия, необходимо принести в жертву алая-еретика королевской крови. Ты алай? Алай. Высокородный? Высокородный. Про еретика даже не спрашиваю. Вот и оправдание твоего здесь присутствия. Тебе легче? Уже не чувствуешь себя бесталанным дармоедом? – тепло улыбнулась госпожа ан Бриаэллар.
– О нет! Моя жизнь обрела смысл! Униженно благодарю и лобызаю твои божественные лапы. – Анар качнулся вперёд, но не рассчитал силу и едва не свалился с постамента.
– Тебе только дай повод, – давясь смехом, дёрнула его за воротник сианай.
– Каюсь, грешен. Гр-решен, каюсь, – раскатисто замурлыкал Анар.
***
Анар не переставал удивляться себе. Как быстро он «оттаял», с какой лёгкостью воспринял перемены в жизни!
Трудно представить, сколько любому из его соплеменников-руалцев пришлось бы «переваривать», например, известие о том, что в Бесконечном существует сила, превосходящая Аласаис. Грозная Мать Всех Кошек вынуждена склонять голову, увенчанную короной владычицы всего сущего, перед каким-то крылатым гадом? Немыслимо. Ужасно! Лучше и вовсе не жить на свете, чем жить с грузом такого знания. А Анар? Нет, это «разоблачение», конечно, ранило его самолюбие, но отнюдь не выбило почву из-под ног... как и другие «открытия». Многое в рассказах Аниаллу изумляло, даже потрясало его, однако потрясение это проходило подозрительно быстро. Больше того – с каждым днём он чувствовал себя всё более уверенным и... счастливым. Былое отчаяние истаяло, как синяк, обработанный целебной настойкой. Мир Анара не перевернулся кверху лапами, он наконец-то встал на эти самые лапы. Дела шли именно так, как им следовало идти. Анар был там, где ему следовало быть... причём в самой что ни на есть подходящей компании.
И всё же кое-что портило эту радужную картинку. Временами его обожаемая «госпожа Пыльный Нос» уподоблялась... царице Амиалис. «Призрак» доруалского Анара тоже не давал ей покоя. Если мать видела в Анаре наивного растяпу, то Аниаллу – дракона в кошачьей шкуре, день и ночь трясущегося, не покусился ли кто на его Священную Свободу. Алу всё время осторожничала, перестраховывалась, переспрашивала – не задела ли его тем или иным высказыванием или поступком? Поначалу эта забота льстила Анару, потом начала утомлять. Всё это было донельзя странно. Если верить легендам, Тень Аласаис должна была видеть его насквозь, со всеми потрохами, как одну из тех прозрачных рыбёшек из Ал Эменаит. Но она явно не видела...
Один случай поразил Анара до глубины души. Они с Аниаллу как раз миновали залы Правоверных, место хранения одноимённого Кодекса, свернув из основного коридора под тёмную клыкастую арку, вышли в какой-то узкий сырой туннель. Засунув в нос пару губчатых шариков, Алу извлекла пучок пантерьих усов, перевитых серебряной нитью, и, запалив его заклинанием, принялась зажигать лампады в нишах. Отбивая поклоны на каждой ступени, она поднялась по широкой лестнице и, словно в нерешительности, остановилась перед медной чашей, опирающейся на головы четырёх кроваво-красных котов.
– Ну вот, мы и добрались, – промурлыкала Алу, бросая остатки усов в чашу.
– Это место не похоже на Гробницы, – оглядевшись, нахмурился Анар.
– О да. Это не Гробницы, – с какой-то недоброй многозначительностью согласилась Аниаллу. – Это залы Возмездия. Цель твоей жизни. Короткой и жалкой.
Она резко обернулась к Анару, и он отшатнулся. Перед ним стояла грозная тал сианай – настоящая, руалская, с кривым кинжалом-когтем в высоко поднятой руке. Презрение и жажда крови не обезобразили её черт, напротив, придали им будоражащую хищную прелесть. От неё так и веяло силой, уверенностью в своём могуществе, а как всякий руалец, Анар считал силу и уверенность весьма привлекательными.
Он решил подыграть ей... но тут его деланное изумление сменилось изумлением вполне натуральным. Аниаллу купилась – поверила в то, что он поверил ей. Она оцепенела от стыда. Решив, что её шутка, мягко говоря, не удалась, ошеломлённая собственной тупостью и чёрствостью, Аниаллу застыла, безвольно повесив руки и почти не дыша...
Несколькими минутами позже две кошки – золотая и чёрная – лежали, свернувшись одним клубком. Прилизывая вздыбившуюся шерсть на загривке Анара, Алу не переставала бормотать извинения ему в затылок – что шутка её дурацкая и крови-то требовалась всего капелька. У Анара же глаза лезли на лоб от нереальности происходящего. Взяв себя в руки (и, что уж греха таить, вдоволь насладившись прикосновениями её шершавого языка), Анар, вывернув голову, посмотрел на сианай долгим обиженным взглядом и, вздохнув, примирительно пробурчал:
– Ладно. Откуда брать будем?
– Откуда тебе будет угодно, – улыбнулась «прощённая» Аниаллу.
– Может, обойдёмся без ножей? Своими средствами? – подумав секунду, добавил Анар.
Ему страсть как хотелось проверить одну гипотезу, но Аниаллу, увы, пришлось на сей раз воспользоваться кинжалом-когтем, а не собственными когтями – того требовал ритуал. Эксперимент пришлось отложить. Ненадолго.
***
На следующий день алаи добрались до входа в Гробницы. И... забуксовали. Массивные створки оказались на диво прочно запечатаны. Трое суток посменно Анар и Алу колдовали над хитроумными запорами, не разговаривая ни о чём, кроме магических ухищрений. Утром четвёртого дня, когда конец мучениям был уже близок, Аниаллу вернулась со «смены» в их импровизированный лагерь и застала Анара за весьма странным занятием. Привалившись к колонне, его экс-Высочество методично расцарапывал себе предплечье. Раз за разом он наносил себе длинные порезы и наблюдал, как они медленно закрывались, исчезая без следа.
– Я запустила «взломщика». Если повезёт, он добьёт последние заклятья. Что ты делаешь?
– Готовлюсь к проведению опытов.
– Анар, если твоя кровь и помогла открыть одну дверь, это не значит... – устало потёрла лоб Аниаллу.
– Я ничего не говорил про дверь, – перебил её алай.
– Вот как? И что же ты... О, я поняла. Это такая психическая декомпрессия. Ты слишком быстро перешёл из среды с повышенным давлением догм и стереотипов в зону с пониженным их давлением, и повредил мозг. Как я раньше не догадалась? Нарушение координации, эйфория, а теперь вот ещё и... это.
– Ты патологически несерьёзна, – по-прежнему не глядя на неё, буркнул Анар.
– Так чем же ты всё-таки занимаешься? – усевшись рядом, спросила Аниаллу.
– Решаю головоломку. Пытаюсь понять, что может вогнать в краску Тень Аласаис?
– С энвирзийской бранью ты не знаком, так что вряд ли тебе удастся нацарапать на себе нечто, способное смутить мою всесторонне образованную персону, – усмехнулась Аниаллу.
– Не думаю, что дело здесь в тексте. В прошлый раз текста вообще не было, а эффект был достигнут.
– Какой такой прошлый раз? Я что, уже была жертвой изуверских опытов?
– Нет. Пока я только наблюдал. Под «тем разом» я имею в виду момент нашего знакомства, когда Твоё Богоподобие изволило располосовать мне руку, доказывая, что оно, то есть ты – тал сианай. Ты оцарапала меня и покраснела. Что же могло быть тому причиной? – спросил Анар, и от его пытливого взгляда Алу стало не по себе. – Из моих более поздних наблюдений следует, что ты смущаешься и, я бы сказал, пугаешься каждый раз, когда тебе кажется, что ты вторглась в моё личное пространство, покусилась на мою свободу. Свободу воли в первую очередь. Помнишь тот случай с рыбой – яркий образец!
– Уважать чужую свободу – вполне естественно, – пожала плечами Аниаллу.
– Не будем спорить, – поднял руку Анар. – Но в вышеупомянутый день нашего знакомства ты не прибегала к телепатии, предпочтя наглядно продемонстрировать мне, что ты тал сианай, вместо того чтобы просто внушить мне веру в это.
Аниаллу кивнула.
– Отсюда вопрос – что могло тебя так смутить? Возможно, в тот момент ты поняла, что кто-то другой оказал на меня некое влияние.
– Можно придумать тысячу причин... – быстро проговорила Алу.
– Но верна-то только эта, не так ли? – довольно улыбнулся Анар.
Сианай промолчала.
– Прекрасно. Осталось только установить, что именно это было за вмешательство. Что мы имеем? Раны, нанесённые мне твоими когтями, заживали в два этапа. Сначала они затягивались так, будто я сам оцарапал себя, без всяких световых эффектов и сверхъестественных ощущений, если не считать эдакой блаженной истомы, будто ты не оцарапала меня, а поцеловала. Моё излечение вогнало тебя в краску, и ты поспешила воспользоваться своими чарами тал сианай. На этот раз синий свет и ощущение снисхождения божественной благодати присутствовали.
– Ты очень наблюдателен, – вздохнула Алу.
– И я спрашиваю себя, свидетельством чего может быть способность исцеляться от ран, нанесённых Когтем Карающим? – воодушевлённо продолжал Анар. – Вероятно, какого-то особого Пути.
– Анализ крови на Путь? Забавно, – выдавила Аниаллу.
– Забавно, – кивнул Анар. – Это вообще всё охвостеть как забавно. Но только не для тебя. Ты терзаешься, а значит, в этом особом Пути есть какой-то подвох. Причём подвох этот тебе таковым не кажется – иначе ты не смутилась бы, а преисполнилась негодования, как тогда, когда узнала о том, что мать украла мою память. Но ты уверена, что я, в силу болезненного драконьего свободолюбия, выгоды своей от этого предопределения уразуметь не смогу.
– Думаю, слово «выгода» тут не совсем подходящее... – попыталась вставить слово Алу.
– И последний момент, – «добил» её Анар. – Моя вышеупомянутая истома и степень твоего вышеозначенного же смущения наводят на мысль, что это предопределение касается нас обоих.
– Какая вопиющая, бесстыжая, возмутительная наглость, – отведя глаза, пробормотала Аниаллу, и Анар вдруг почувствовал себя странно взрослым рядом с этим... священным котёнком.
Да, именно священным котёнком, который внушает благоговение своей богоизбранностью, способностью проводить в мир благодать Аласаис, но в то же время остаётся котёнком, сующим лапы в жаровни с благовониями и боящимся уборщиков-рабов.
– Ты и вправду думаешь, что я впаду в истерику, узнав, что у нас с тобой общий Путь?
– Не в истерику, а в ярость, – вздохнула Аниаллу.
– Поразительно. Скажи, это моя... драконовость не позволила тебе заглянуть в мою душу – увидеть, что я хоть и полудракон, но всё-таки не полудурок?
– Нет. Будь я простой алайкой, она, конечно, помешала бы... но я не простая алайка.
– Это уж точно, – многозначительно сказал Анар. – И что же тогда не даёт Твоему Богоподобию развеять тяжкие сомнения? Тем более что я совсем не возражаю.
– Драконы – существа непредсказуемые. Хотя сейчас ты кажешься мне даже большим алаем, чем я сама, я не могу...
– Считать себя застрахованной от обвинения в ментальном изнасиловании, – буркнул Анар.
– Мне по силам заглянуть в твои мысли, но, при всём моём сианайстве, высока вероятность, что ты это заметишь. И как это будет выглядеть? Мало того, что я ни с того ни с сего свалилась тебе на голову, так ещё тут же принялась в твоей голове копаться.
– Своими маленькими грязными лапками, – подсказал Анар, глядя на Алу так, будто у неё выросло третье ухо.
– Я дорожу тобой, – проигнорировав его шутливый тон, с чувством сказала сианай.
– Я тоже дорожу тобой. И именно поэтому я не против такого Пути и того, чтобы ты лезла мне в голову...
– Грязными лапками, – в свой черёд вставила Аниаллу; она наконец улыбнулась, и от этой улыбки им обоим стало значительно легче.
– Ну, лапки лучше предварительно продезинфицировать. А то мало ли что! – Анар помолчал и, посерьёзнев, добавил: – Я люблю тебя, доверяю тебе и хочу, чтобы ты видела меня так же ясно, как я вижу тебя.
– И... тебя не пугает, что это навсегда?
– Есть вещи, которыми невозможно пресытиться. Посмотри и сама увидишь.
Аниаллу прикрыла глаза и посмотрела. Он не лгал ни ей... ни себе. Он почувствовал связь между ними задолго до того, как она впервые произнесла слово «Путь», говоря о любви между существами. Ощущение прочности этой связи ничуть не пугало Анара, оно лишь несколько притупляло остроту его чувств, превращая страсть в блаженную, безмятежную нежность – спокойную и немного горделивую.
– Вот как всё славно устроилось, – сказал Анар, когда Алу медленно, словно пробудившись от глубокого, сладкого сна, подняла увлажнившиеся ресницы. – А я-то уж было начал жалеть, что ты оказалась тал сианай, а не служанкой моей матери.
Аниаллу недоумённо дёрнула ухом, а потом, вспомнив, с какой целью Амиалис подсылала к Анару своих помощниц, рассмеялась:
– Помнится, ты напророчил нашему царственному союзу не самое радужное будущее: я – в могиле, ты – в дурдоме.
– Дурхраме, – поправил Анар. – Думаю, трагический финал только придал бы нашей истории очарования. Какой был бы роман! Эх, Амиалис, Амиалис... Приятно было обнаружить, что хотя мать и подвела, о наших судьбах позаботилась гораздо более опытная сводня. Вот. Я сознался. Теперь можешь считать меня мерзким приспособленцем.
– Ты и вправду можешь быть очень мерзким, – сказала Аниаллу и, склонив голову набок, посмотрела на Анара с такой нежностью, что у него закружилась голова.
Нагнувшись, он ласково потёрся кончиком носа об её переносицу.
– А ещё я могу быть въедливым, занудным, рассеянным и... склонным к самокопанию. Клещом-меланхоликом.
Аниаллу провела щекой по его щеке и, касаясь губами кромки уха, промурлыкала:
– Летающий клещ-меланхолик и философствующая мокрица с раздвоением личности. Мы с тобой определённо друг друга стоим.
Хрюкнув от смеха, Анар легонько цапнул её за порозовевшую шею и прижал к груди свой ненаглядный Коготь Карающий.
________________
Автор иллюстрации Оксана Санжарова.