Поваренная книга Танит

22. Привкус крови

~ ~ ~

Пробуждение было таким неприятным, что не хотелось открывать глаза. Голова болела, во рту ощущался отчетливый привкус крови. Не люблю его. Никогда не сулит ничего хорошего. Хотя один раз, помнится, было приятно. Мы в шутку боролись с Кенджиро, я укусила его за губу, и оба так завелись, что кончили стремительно и одновременно...

Господи боже, Кенджиро! Я распахнула глаза в приступе страха, забыв, что следует как можно дольше притворяться бесчувственной: потихоньку оценить, все ли части меня на месте, подсмотреть сквозь ресницы, что происходит вокруг, все такое. Где там, все забыла. Я-то со всей очевидностью живая, а мой степняк?

Лучше бы я так не торопилась. По глазам ударил яркий свет ламп, немедленно отозвавшись головной болью. Пришлось прижмуриться и смотреть краем глаза, поворачивая голову, как сова. Как будто тут было на что смотреть, эх. Темный подвал с лампой, направленной мне в лицо, и неприятные типы, которые похитили беспомощную женщину и цинично привязали к стулу.

Впрочем, смотрела я не на них, а на Кенджиро. Голова его свесилась на грудь, и сердце у меня сдавило: «Мертв! Ранен!» Лампа слепила глаза, вся его фигура была в тени, не только лицо. Не разглядишь, есть ли раны и где. Но он сидел на стуле, как и я, руки заведены за спину и наверняка привязаны к спинке – как и мои.

Я постаралась подавить панику и мыслить логически. Будь мой степняк серьезно ранен, похитители не стали бы возиться с веревками. И если бы он был им не нужен, не стали бы вот так выставлять его напоказ. Видимо, ему просто досталась доза побольше, чем мне, или его пошло, по-мужицки вырубили ударом по голове.

Когда глаза немного привыкли к свету, я разглядела, что губа у Кенджиро рассечена и скула прилично разбита. Он был без рубашки, но крови и ссадин на теле не видно. Наверняка застали врасплох, как-нибудь со спины подкрались. Иначе мой степняк не сдался бы без боя. Даже черная коса не успела растрепаться. А ведь после секса он почти всегда ее старательно переплетал (не любил выбившиеся пряди).

В другое время я бы даже оценила, как красиво выпячиваются его грудные мышцы и бицепсы, когда руки заломлены назад. Но обстоятельства сильно мешали игривым мыслям. Просто я, наверное, до самой смерти не перестану думать, какой он красивый. Не то чтобы у меня осталось много времени. Ради простой хозяйки таверны и ее хахаля, с которых даже приличный выкуп не возьмешь, не устроят такое представление.