Ночи Средиземья. Похождения Гилморна

Ночи Умбара. Часть 33

— Да все же очевидно, — с удовольствием сообщил он. — Ты в жизни ни одной девицы не изнасиловал. Все мужики да мужики.

— Женщины не ходят в море, — последовал бесстрастный ответ.

— Да у тебя ни жены, ни любовницы, ни детей — отчего так, господин пират?

— Бака-гайджин, — пробормотал Накамура. — Я вне закона, за мою голову назначена награда! Будь у меня жена и дети, шогун бы тут же их казнил вместо меня.

— Дикие нравы, — вздохнул Норт. — Но вообще никакие указы никому никогда не мешали наплодить детей. Дурное дело нехитрое. Даже у меня есть жена и сын в Гондоре, хотя я, на минуточку, Мордору служил. Как и ты, в каком-то смысле.

Накамура бросил на него быстрый взгляд. По всей видимости, этого он не знал.

— Да! Да! — Норт театрально всплеснул руками. — Ты бы хоть потрудился навести обо мне справки, прежде чем грабить мои корабли. Что за идиотская месть, в самом деле — мешать мне обчищать северян, которые продают мне пшеницу мешками за горстку специй и платят золотом и драгоценными камнями за умбарские безделушки!

Накамура фыркнул и не удостоил его ответом.

— У тебя есть счеты к гондорцам, вполне справедливо, — продолжал Норт. Трепаться он любил и звуком собственного голоса наслаждался. — Но что сделал бы разумный человек? Разумный человек выловил бы по одному всех тех, кто лично ему напакостил, и содрал бы с них кожу живьем. Ну или что ты там считаешь адекватным возмездием за то, что они не удержали хрен в штанах при виде красивого парнишки. У меня, кстати, остались свои люди в Минас-Тирите, могу посодействовать, — небрежно добавил он.

Накамура снова фыркнул, но уже как-то более заинтересованно, что ли.

— Но нет, вместо точечных ударов, адресной мести и прицельной охоты ты предпочел носиться по морям, грабить, жечь, убивать и насиловать. Типичное поведение человека, который ненавидит весь мир и в первую очередь себя. Я, конечно, допускаю, что толпа похотливых потных мужиков вполне может настолько опоганить неокрепшую подростковую психику. Но за прошедшие годы — двадцать? Нет, меньше, лет пятнадцать, пленных ведь далеко не сразу обменяли после объявления мира. В общем, довольно времени, чтобы прийти в себя и повзрослеть. Но, видимо, была одна вещь, с которой ты так и не смог примириться. Не с тем, что тебя ебали все, кому не лень, а с тем, что тебе это нравилось.