Ночи Средиземья. Похождения Гилморна

Демон из его грез/9

Бледное лицо, испуганные серые глаза, вздрагивающие губы. На щеке — кровавая полоса, кто-то из воинов чиркнул кинжалом, когда его брали в плен. Руки связаны за спиной. Туника на груди разорвана. Парень, похоже, сопротивлялся, и очень активно. Не так уж безобиден, как кажется с первого взгляда. Молчит, смотрит в пол. «Подними голову!» Стираю ему кровь с щеки. «Не надо играть в милосердие, офицер. Вы меня все равно казните, так стоит ли марать платочек?» Мальчишка... сам пытается играть в героя. Так просто выбить из него дурь вместе с зубами. Но жаль уродовать такое красивое личико. Парень действительно красивый. Белокурые волосы до плеч. Тонкие черты лица. Разрез глаз изящный, ресницы как у девушки. Фигура что надо — стройненький, узкобедрый, длинноногий. У Саурона все посланцы такие? Под моим изучающим пристальным взглядом парень начинает неуверенно ерзать. Не знает, чего ждать. «Что ж не задаешь свои вопросы?» «А ты хочешь что-нибудь рассказать?» «Ничего я не расскажу, и не надейся!» «Пыток не боишься?» Достаю кинжал, с задумчивым видом держу его над пламенем свечи. Парень нервно облизывает губы, не отрывая взгляда от кинжала, лезвие которого покрывается копотью, потом вздыхает и опускает голову. «Боюсь!» — говорит сквозь зубы. «Замучаете до смерти, как ваших в Мордоре мучают. И плевать, все равно я ничего важного не знаю. Делай что хочешь». А я ничего не хочу. Ну узнаю, допустим, имя еще одного шпиона, тайный знак какой-нибудь, еще одну потайную тропу к Гортхауру. Что, пойду Мордор штурмовать? Или мне за служебное рвение жалованье прибавят?

— Заперся я с ним в комнате, поставил связанного перед собой и думаю, что с ним делать. Такая тоска меня брала от моей службы, что делать ну совершенно ничего не хотелось. Кроме, разве что, попробовать, каков мальчишка в постели. Все равно нам пленников держать было негде, отводили в ближайший овраг, горло резали и закапывали. Только все орки раньше попадались, не с кем поразвлечься. А тут такой красавчик. Я решил уже, что перед казнью пустим его по кругу. Может, даже отпустим потом.

Я сижу, молчу, разглядываю его. А он понял, что бить и пытать пока не будут, осмелел, начал насмешничать. Ну, я ему по морде съездил пару раз, он присмирел немного. Теперь моя очередь была глумиться, и я душу отвел. Отхлестал по щекам и поиздевался вдоволь, так что довел его чуть ли не до слез. Пощечины — не очень-то больно, хотя рука у меня тяжелая, сам знаешь, зато обидно до дрожи. Сбил я его с ног и подниматься не даю. Он несколько раз попытался, потом плюнул и остался на коленях стоять, надулся и глазищами сверкает, а я сижу на краю стола и спокойно ему рассказываю, что мы с ним сделаем: где его каленым железом будем прижигать, что отрезать, куда иголки вгонять и так далее. Думаю, может, так его напугаю, что язык у него развяжется, и руки марать не придется. Он на меня смотрит, как завороженный, губу закусил и вздрагивает. Но молчит и пытается даже в таком жалком положении выглядеть браво. Храбрый мальчик. Видно, что он к военному ремеслу непривычен, да и ребята сказали, что дрался он неумело, хотя и отчаянно. Мне казалось, что Темный должен выглядеть такой прожженной злобной тварью, зубы скалить, смотреть с ненавистью, поносить меня на чем свет стоит. А этот держится с достоинством, что твой принц в плену, даже язычок свой острый придерживает.