Ночи Средиземья. Похождения Гилморна

Ночи Умбара. Часть 13

Он тихонько открыл низкую дверь, выскользнул на палубу и в тот же момент ослеп от яркого света, бьющего в лицо. Чьи-то руки схватили его, он чисто машинально принялся сопротивляться, но безуспешно — их было слишком много. Ему связали руки за спиной и поставили на колени. Моргая, он поднял глаза, наконец, привыкшие к свету, и похолодел. Перед ним стоял, скрестив руки, Накамура. Такой же холодный и невозмутимый, как обычно.

Матросы выволокли из трюма напуганного до полусмерти Такашиму. Тот что-то вопил по-умбарски, что не производило ни малейшего впечатления на капитана. Гилморну, наверное, тоже стоило умолять и оправдываться, но слова будто замерзли в горле. Он не мог выдавить ни слова. Да и какой смысл? Их поймали на месте преступления: он вообще голый, а одежда Такашимы в красноречивом беспорядке. Сложновато будет убедить капитана, что его первый помощник мистическим способом выманил его из капитанской каюты, затащил в трюм и там изнасиловал. От мысли о рынке рабов Гилморна по-прежнему тошнило, но по крайней мере, уродовать и калечить его не будут.

Накамура что-то негромко сказал на своем языке, и все матросы засмеялись. Гилморна поволокли обратно в трюм и снова бросили животом на мешки. И принялись насиловать сразу вдвоем — один спереди, другой сзади. А потом их сменили еще двое. И еще. Только тогда Гилморн осознал, что капитан Накамура отдал его на забаву всей команде.

Он не считал, сколько их было. Человек двадцать, наверное — кто-то приложился по два раза, кто-то, может быть, не захотел или был занят. Его не били, просто трахали, без излишней жестокости, чтобы не повредить ценный товар. Капитан Накамура очень эффективно решил проблему запретного соблазна — дал всей своей команде попробовать. Превратил его из загадочного волшебного создания в матросскую подстилку.

Он не знал, сколько прошло времени. Он вообще ничего не соображал, все силы уходили на то, чтобы сдержать крики. Потом он перестал сдерживаться и стал умолять, даже кричать. Но им было все равно. Редко кто снисходил до того, чтобы успокаивающе погладить его по спине и наброситься не так жадно, как остальные. Под конец у Гилморна даже не осталось сил, чтобы кричать. Все равно ему затыкали рот, не в силах дождаться, когда можно будет пристроиться сзади. Хорошо, что умбарцы в целом не отличались высоким ростом, и остальные их части тела была соразмерны. Но от этой грубой торопливости, от того, что его ворочали и швыряли, как куклу, у него болело все тело, кроме связанных рук, которые он вообще не чувствовал. Губы распухли, горло саднило, ягодицы превратились в сплошной синяк, а вход между ними пульсировал тупой, ноющей болью. Он даже вздрагивать перестал, от рыданий или от резких толчков в заднице, потому что унижение и боль стали слишком всеобъемлющими, давящими. Он вообще перестал шевелиться, близкий к беспамятству, и даже слезы, струящиеся по щекам, иссякли. Только тогда его оставили в покое и развязали онемевшие руки.