Мордорские военные преступники, трусливо скрывающиеся от справедливого возмездия в эмиграции, не давали Гилморну снять повязку с глаз остаток дня и всю ночь. Это было еще самое мягкое из того, как он их обзывал, измученный зверским любопытством. «Извращенцы», «скоты», «подонки» и «негодяи» уже шли как разменная монета, особенно когда Гилморну трудно было выговорить нечто более длинное между вздохами страсти и судорогами очередного оргазма.
Когда он вспомнил пеларгирский портовый жаргон и обозвал их «пидарасами», Артагир буквально повалился на футон, корчась от смеха. Потом он заявил, что Гилморну нужно вымыть рот с мылом за такие слова. Норт внес альтернативное предложение — отшлепать. В итоге Гилморна заставили ублажать Артагира ртом, пока Норт хлестал его по голым ягодицам своей тяжелой ладонью. Руки за спиной ему связали еще раньше, чтобы он сам не сорвал повязку.
Идея была продолжать порку, пока Артагир не кончит, но главный мордорский военный преступник, палач и насильник (ах да, еще лживая скотина, и конечно же, гнусный извращенец, как он мог забыть) не выдержал первым и опять трахнул эльфа. Задний проход Гилморна немного растянулся от всех этих энергичных упражнений, и смазки, смешанной с остатками предыдущих развлечений, было достаточно, но все же между ягодиц немного саднило, и удовольствие от секса становилось болезненным, острым, на грани боли.
Эти два невозможных человека умудрились затрахать его практически до потери пульса. Их бешеный темперамент не угас с годами, и привычка к постельным излишествам никуда не делась. Гилморн вообще подозревал, что его появление вызвало яростный всплеск в их устоявшейся совместной жизни, практически супружеской. Они накидывались на него, как голодные волки, не забывая в перерывах яростно присасываться друг к другу ртами, и был момент, когда Норт просто кинул Арта на Гилморна лицом вниз и взял его, заставляя стонать эльфу в рот и тереться вставшим членом об его член в такт мощным толчкам.
Гилморн, само собой, протестовал не против безумной сексуальной карусели, а против того факта, что его совершенно лишили возможности проявлять инициативу, отвечать на ласки и вообще видеть своих любовников глазами! Вульгарная женственная красота Арта и суровая мужественность Норта всегда его заводили, и сейчас зрительных стимулов не хватало. К тому же, то и дело поднимал голову червячок сомнения: постарели, подурнели, неузнаваемо изменились?
Передохнуть ему давали, да и сами не дураки были прерваться и заново набраться сил. Слуги приносили сливовое вино, сладости, деликатесы и влажные полотенца. Артагир поил Гилморна вином изо рта в рот и кормил его из собственных рук кусочками фруктов. Потом разложил его лицом вниз, размазал то ли мед, то ли сладкий соус по его копчику, где как раз был вытатуирован нортов дракон, и стал сладострастно вылизывать. Гилморн стонал и ерзал, потихоньку снова возбуждаясь, тем более что язык Арта то и дело следовал за хвостом дракона в ложбинку между его ягодиц.
— Котик, у меня есть идея, — промурлыкал Артагир.
— Ммм? — отозвался Норт.
Гилморн задрожал и затрясся уже от смеха, осознав, что «котик» обращено вовсе не к нему и явно употребляется не впервые.
— Давай набьем ему красивую татуировку во всю спину, как у меня, — продолжал Арт как ни в чем не бывало, только шикнул на Гилморна, занывшего в очередной раз про повязку и «дай посмотреть». — И сережку какую-нибудь новую. В пупок, например.
— Я что, теперь должен каждому, кого трахнул, татуировку и пирсинг? — притворно возмутился Норт. По голосу было слышно, что он улыбается.
— А меня никто не спрашивает, да? — буркнул Гилморн, возмущенный непритворно. — Я, может, не хочу татуировку во всю спину. Еще надпись «Собственность Норта Морадана», ага. То есть Курохито-сана, сумимасэн.
— И ценник внизу: пятнадцать тысяч рё, — хихикнул Арт и привычно увернулся от ноги эльфа, пытавшегося его лягнуть. — А что, разве не собственность? Куро-сама тебя честно купил за много бабла. Моя идея была выкрасть тебя бесплатно, я когда-то был спец по подобным операциям. Правда, на поле боя.
— Радость моя, придумай лучше операцию против Накамуры. Вот на кого бы я не пожалел еще пятнадцать тысяч, хорошо упакованного, но что-то никто не продает. Гил, расскажешь мне, что запомнил про его команду и оснащение корабля.
— Ни слова не скажу, пока вы меня не развяжете, презренные извращенцы, и не дадите уже наконец снять эту проклятую повязку! — сварливо заявил эльф. — К вашему сведению, я послал письмо своему королю, ну точнее, не совсем ему, но там сказано, где я нахожусь, и если вы...
— Не беспокойся, я его уже перехватил, — невозмутимо сообщил Норт. — Ты, значит, с Амрэлем близко знаком, я почему-то не сомневался. Про него тоже расскажешь. Потом.
Гилморн уже совсем было собрался рассказать Норту все, что он думает о его низком коварстве, а вовсе не про его сына Амрэля. Но тут язык Арта прошелся между его ягодиц, и он сорвался на стон, раздвигая ноги и приподнимая бедра. Норт развязал ему руки, но сжал его запястья, не давая возможности ничего делать самому, пока Артагир изводил его развратными оральными ласками. Дальше уже все как-то затуманилось и слилось воедино.
Когда Гилморн открыл глаза, было утро. Сквозь сёдзи, ведущие на улицу, пробивался рассеянный свет. Повязка с его глаз за ночь сползла сама собой на лоб. Он потянулся и сел, с тихим стоном сведя колени: «Бедные мои ножки, наконец-то вы встретились!» И первым делом осторожно стащил одеяло с мирно спящих мордорских подонков. То есть с уважаемого о-самурая-сама и его молодого друга. Ха-ха, хрупкие смертные, затраханные до изнеможения, даже не пошевелились.
Норт спал на спине, как это было в его обыкновении когда-то давно, еще в Мордоре, занимая большую часть двух сдвинутых футонов. Гилморн как раз проснулся между ним и Артом, и ему пришлось ужом выползти из-под его руки, нагло закинутой поперек обоих. Он улыбнулся, осознав, что помнит Норта таким, каким впервые увидел его — бледным, пугающим, опасным, с чисто выбритым лицом, с волосами, падающими на плечи. Хотя с тех пор видел его и загорелым, и небритым, и в одежде купца, с волосами, стянутыми в банальный хвост на затылке.
Бледным он больше не был, тут вам не Мордор, затянутый вечными тучами и клубами пепла от огнедышащей горы. Под яростным солнцем Юга его лицо потемнело и обветрилось, от глаз разбежалась паутина морщинок. Щетина пока не пробивалась, но ее тень под кожей пятнала подбородок и щеки. Его черные волосы были кое-где прошиты серебряными нитями седины, а на висках будто припорошены снегом. Ему шло. Подлецу все к лицу! Носил он типичную умбарскую прическу воина — высокий хвост, сложенный вдвое и стянутый шнурком. Точнее, он начал день с такой прической, но в разгар их развлечений шнурок куда-то потерялся, и сейчас его волосы змеились по подушке, такие же длинные, как раньше.
Фигура у него все еще была что надо, у Гилморна прямо рот наполнился слюной при одном взгляде на широкие плечи, мощные бицепсы, выпуклые мышцы груди. Впрочем, мирная жизнь давала о себе знать — раньше рисунок мышц был более четким, живот более поджарым. Коварно ухмыляясь, Гилморн протянул руку и ущипнул его за жирок на боку. Ох уж эти смертные, им только дай праздную жизнь и вволю еды, сразу становятся рыхлыми. То ли дело эльфы — могут лопать что угодно в любых количествах, не толстея!
Норт зашевелился во сне, бессознательно отмахнулся от шаловливой ручонки Гилморна, но не проснулся. Эльф повернулся к Арту, который спал на животе, обняв подушку, и чуть не ахнул.
Татуировка на его спине была ровно такой, как сам бывший Голос Саурона: прекрасной и развратной. Стиль типично умбарский — яркие цвета, четкие изящные линии, тесное сплетение элементов, не оставляющее пустого пространства. Но дракон был гондорский, такой же, как на гербе Норта, как обычно рисовали Анкалагона или какого-нибудь Смауга. И в объятиях он сжимал гондорского светловолосого юношу. Точнее, он его пошло и откровенно трахал в зад, обнимая лапами, крыльями и хвостом, и все это в красивом обрамлении из языков огня, саламандр и прочих узорчиков. Рисунок был так возбуждающе хорош, что Гилморну пришлось срочно подумать про холодный душ, чтобы начинающая эрекция прекратилась.
Артагир изменился сильнее — он-то как раз был еще очень юн, когда они только встретились. Черты лица его огрубели и больше не были мягко-женственными. Старый шрам на левой щеке, повернутой к Гилморну, разгладился и стал почти незаметен. Но он выглядел моложе своих лет и все еще сошел бы за двадцатипятилетнего, насколько Гилморн мог определять возраст смертных (не самое сильное из его умений). Он явно следил за собой — ни грамма лишнего жира, все такой же подтянутый и стройный, но все же чуть шире в кости, чем раньше, когда он был изящный и гибкий, как ласка. Его пепельные волосы выцвели почти до белых. Теперь он носил их такими же длинными, как Норт, только стянул в узел на затылке, когда они мешали делать Гилморну минет. Ну да, вот куда потерялся Нортов шнурок!
Гилморн довольно засмеялся, улегся обратно в постель между двух своих новых-старых любовников, нарочно расталкивая их, пока они не застонали и не завозились, просыпаясь.
— А трахаться-то когда будем? — жизнерадостно спросил Гилморн, кладя одну руку на задницу Арта, а вторую на пах Норта.
— Котик, зачем ты купил этого развратного эльфа, он нас уморит, — проворчал Артагир, еле продирая глаза. Впрочем, то, как он потерся задницей о ладонь Гилморна, выдавало неискренность этого заявления.
— А раньше ты говорил: «Возьми меня, хорошенький эльф!» Старость не радость, а? — съехидничал Гилморн, влезая рукой ему между ног.
Артагир застонал и спрятал голову под подушкой. Ноги, впрочем, с готовностью раздвинул. С другой стороны кое-что под ладонью Гилморна зашевелилось и ожило. Кажется, их ждали еще одни сутки в постели.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Сумимасэн - простите