Есть вещи, говорить о которых не принято. О них требуется молчать. А если хочется кричать об этом - кричи в себя; в подушку, уткнувшись в нее до потери дыхания; погрузившись в наполненную ванную с головой и кричи. Кричи до тех пор, пока боль из груди не «выветрится» наружу.
Так Джин думал.
Однажды, когда Джину было одиннадцать, он сломал ногу. Тем летом он отдыхал у прабабушки в деревне. С компанией друзей он решил прокатиться вдоль по извилистой дороге, проходящей за жилыми домами, и с нее выехать на центральную трассу. Сокджин очень любил бывать со своими деревенскими друзьями, и каждая подобная прогулка на велосипедах вызывала в нем настоящее воодушевление и чувство свободы от того, кем он является. В тот день он ехал впереди всех пропуская мимо ушей наставления колесивших позади мальчишек быть аккуратнее на повороте. Зря конечно. На этом повороте все и случилось. Когда Джин выезжал с глинистой дороги за домами на асфальтированную трассу , его сбил старенький минивэн выскочивший из-за угла. Сила удара столкнула подростка с велосипеда , а его нога угодила прямо под тяжелое колесо. Сокджина доставили в ближайшую городскую больницу и когда медсестра попросила мальчика оценить уровень боли от одного до десяти, Джин не смотря на то, что больно было до жути и это чувство пробирало его до костей по всему телу, показал девять пальцев. На тот момент, он плохо понимал, зачем это сделал. Наверное, не хотелось показаться слабым, ведь мальчикам нельзя плакать. Мальчикам нельзя проявлять слабость. Так он думал, а медсестра улыбнулась.
Но повзрослев, Джин понял, что берег эту десятку для особого момента, но как он понял позже, так ему и не пригодился, ведь так или иначе, этот метод был применим лишь для исчисления уровня физической боли, в остальном же для него эта шкала сталась бесполезной. И становилось обидно от несправедливости того, почему никто не предупреждает нас в детстве, что с каждой ступенью нашего взросления, единицы, как и шкала измерения боли меняются, как меняются места ее нахождения и происхождения. Почему никто все еще не придумал единицу измерения душевной боли? Наверное, потому, что для ее измерения десяти пальце рук вовсе не достаточно. И что Джин повзрослев понял наверняка - что эта боль гораздо больнее сломанной ноги. Физическая боль чаще всего уходит , пусть иногда и становится фантомной , в то время как рана человеческой души пожирает изнутри на протяжении всей жизни.
Но что больнее - жестокая правда или правдивая ложь?
Вернувшись домой из больницы он уселся распластавшись на диване в своей просторной квартире и порывисто вздохнув закрыл глаза. Ему казалось, что стены вот-вот упадут и раздавят его. В его руках подвеска, та самая, что так пыталась защитить Наен и которую его мать подарила ему еще на выпускном, сказав что ей ее когда-то подарил очень дорогой дня нее человек.
Как оказалось- Человек, которого он всю свою жизнь ненавидел.
Его отец.
Сокджин приехал из дома матери сокрушенным . Он даже не помнит, как вообще добрался до своей квартиры. Как собирал вещи, пока мать наблюдала за ним. Все было словно в тумане. По голове словно ударили молотом, а тело отравили ртутью.
Женщина, которой он доверял больше всего на свете и которую любил святой любовью лгала ему на протяжении двадцати с лишним лет о его происхождении, просто потому что... обиделась ? Не нашла в себе силы побороть свой эгоизм?..
Сокджин задыхался. Вернувшись к себе он был благодарен , что Намджуна не оказалось дома, но в тоже время он был ему так нужен. Парень бросил сумку на пороге, там же бросил кроссовки, кое-как нацепил на крючок куртку и прямиком отравился в ванную.
Раздевшись, встал под струи холодной воды и как бы несвойственно для него это ни было , разревелся. Трудно было думать о том, что вся твоя жизнь - была ложью во всех ее уродливых проявлениях, как и сложно было осознать тот факт, что вся пережитая за эти годы боль- не более чем следствие материнского эгоизма.
Как оказалось, никакого изнасилования не было. Мать решила ему в этом признаться, просто к слову, ничего не объясняя: ни о случайно найденных Джином на чердаке письмах, ни о фотографиях, ни о чертовом кулоне, который он носил с собой последние пять лет. Как будто все эти годы, Джин не терпел издевательства, ругань, драки и презрение. Как будто его бегство к деревенским друзьям, что жили в неведении - не было попытками скрыться от тяжелой реальности . Как будто все это сейчас не имело никакого смысла...
Джин приехал в родительский дом с целью перезагрузиться и отдохнуть от навалившегося стресса и наваждения . Мама была дома и встретила его прямо на пороге с широкой улыбкой на губах и розовым фартуком на талии. Он обнял ее так крепко, как только мог и уткнувшись в ее шею почувствовал с детства знакомый запах цветочных духов и свежевыстиранного хлопка. Кто же мог знать, что все так обернется и истина обрушится на него , как гром среди ясного неба.
Отдохнув после дальней дороги и проведя время с матерью, на следующий день Сокджин решил что было бы неплохо заранее запастись книгами, чтобы на время предстоящих полноценных каникул лучше подготовиться к весенней учебе, когда ему будет нужно снова уехать в Сеул. По словам матери все его записи и старые книги по хирургии лежали на чердаке, которые нужно будет хорошенько поискать под слоями залежавшейся пыли.
Джин поднялся наверх по скрипящим деревянным ступенькам и осторожно вошел в комнату пропахшую древесной сыростью и затхлой плесенью. Дернул свисающую с потолка веревочку, на кончике которой висела старая еловая шишка и комната залилась холодным тусклым светом. Здесь было так пыльно, что парня моментально одолело приступом чихания и кашля, от чего ему пришлось прикрыть дыхательные пути воротником своей белой футболки. Одна на другой на чердаке лежали коробки, старый бабушкин сундук, изъеденные молью ковры, потертые чемоданы и непригодные к использованию шкафчики и выдвижные шкафы, в которые и решили сложить всю семейную «макулатуру» в виде старых фотографий, дневников, тетрадей, книг, учебников, атласов и прочего. Джин относился к этим вещам со странной нежностью, вызванное чувством ностальгии и памятью о бабушке и дедушке. Каждый шкаф он открывал очень аккуратно, а находившуюся внутри макулатуру перекладывал с трепетом. Разбирая уже третий по счету шкаф Сокджин уже заранее понимал, что здесь нет ничего из того, что ему было необходимо для занятий, однако желание окунуться в прошлое овладело им с головой. Желание,которое вот-вот сыграет с ним злую шутку, ибо именно в одном из этих шкафчиков Джин находит письма более чем двадцатилетней давности. Письма не только от неизвестного ему отправителя , но и в имени получателя он не сразу узнает свою маму...
***
Это случилось почти двадцать три года назад.
Когда матери Сокджина было двадцать, она училась в главном государственном университете на факультете международной экономики. Помимо корейских студентов, туда часто прибывали и студенты по обмену из других стран: Америки, Турции, Японии. По мнению государства это хорошо способствовало развитию межнациональных отношений между студентами и политической коммуникации. Одним из таких студентов прибывших на подобный годовой обмен опытом оказался Есикава Рюзей - молодой, высокий и статный японец поступил на один из медицинских факультетов и почти моментально стал одним из любимчиков местных студентов и преподавателей. Он был весьма красив и широкоплеч, обладал притягивающей харизмой и манерами, хорошо учился, много читал, обладал красноречием. Не смотря на то, что Рюзей имел огромную популярность как среди девушек, так и среди парней, большую часть выходных он предпочитал проводить за учебой, нежели чем за лишними посиделками в барах. Возможно это была привычка отработанная за время учебы в Японии из-за закрывающихся ворот*. Но однажды, кое-что изменилось в его привычках, в день, когда он встретил Ли Генхи.
Она была красавицей и умницей из богатой семьи. Ее рост был достаточно высоким для девушки, а внешность с легкостью могла дать фору номинанткам конкурсов красоты. Длинные и черные, как смола волосы играли шелком при солнечном свете. Генхи была общительной и прямолинейной, но в то же время скромной. От нее исходила аура уверенности, что не могло не привлечь Есикаву.
Они познакомились через общих друзей и согласие Генхи сходить с ним на свидание не могло не вызвать в нем тихого восторга (впоследствии которого они узнали, что у них очень много общего). Хоть Рюзей был влюблен, он не собирался показывать этого открыто. Но после первого же свидания Рюзей понял - что нашел любовь всей своей жизни, а Генхи - нашла идеального мужчину. Их отношения развивались стремительно у всех на глазах и никто не мог поспорить с тем фактом, что их пара была по настоящему красивой, словно они были не студентами, а кинозвездами сошедшими прямо с экранов телевизоров. Рюзей был счастлив, Ли Генхи цвела. В глазах обоих играла искренняя любовь и мечты о том, что так будет всегда.
Но счастью не суждено было длиться долго. Время летело , отбрасывая календарные страницы подобно дереву сбрасывающему свои листья в октябре. Прошел год и срок обучения Рюзея по обмену подходил к концу, а значит уже совсем скоро ему требовалось вернуться обратно в Японию и оставить Ли Генхи в Сеуле.
- Я буду тебе писать, - сказал он ей на прощание сидя с ней на лавочке и держа Генхи за руку, - Я обязательно за тобой вернусь, слышишь? Пожалуйста, только дождись меня.
- Давай не будем давать пустых обещаний. Все будет так, как будет. Ведь в конце концов, мы не знаем, что нас в будущем ждет.
Эти слова Рюзея задели, хоть он и не подал виду. Он прекрасно понимал, что в отличие от него у Генхи другие планы и она - реалистка. Ведь в конце концов - это он был влюблен, а она - просто нашла идеального мужчину...
- У меня есть кое-что для тебя, - Рюзей опустил взгляд и вытащил из кармана маленький синий футлярчик. Открыв его парень достал миниатюрный серебряный кулон с готическими узорами. Взгляд девушки казался мало заинтересованным подарком парня, - Он сделан на заказ, - продолжил он вынимая кулон из коробочки, - Эти узоры - не совсем узоры, если нажать вот так и покрутить против часовой стрелки , то он превращается в бабочку. В моей стране бабочка - представляет порхание человеческой души и семейное счастье... а оборот против часовой стрелки означает, что при нашей следующей встрече, мы сможем обернуть время вспять... Я бы хотел, чтобы ты его надела... У меня тоже такой есть. Я заказал два, - Рюзей достал точно такой же кулон из под воротника своей рубашки, - Как символ твердости моих намерений о тебе .
Рюзей взял руку Ли Генхи в свою и вложил в нее кулон.
- Что бы ни приготовила нам жизнь, Генхи, я хочу чтобы ты знала, что я всегда буду любить тебя. И обязательно за тобой вернусь.
Нижняя губа девушки задрожала и она уткнулась лицом в грудь Есикавы.
Через три недели после отъезда Рюзея Генхи поняла, что беременна. Признаться родителям в том, что «залетела» от студента японца, которого ко всему прочему уже нет в стране она не могла. Отношение ее родителей к японцам было категоричным. Единственным решением она нашла для себя придумать легенду об изнасиловании. Что якобы возвращаясь ночью после занятий из библиотеки домой, ее нагнала компания нетрезвых молодых людей и утащили в темный переулок, где надругались. Лиц не видела, происходящего не помнила. Для правдоподобности своей истории она неделю посещала библиотеку по ночам, а потом еще неделю не появлялась в университете, а со сроком беременности слукавила.
Не смотря на то, что родители у Ли Генхи были строгих правил, в дочери они не чаяли души и поверили ей сразу. Ведь их Генхи никогда не лгала. И казалось бы, все должно было стать , как прежде, но стало только хуже.
Сначала ей пришлось взять академический отпуск, так как слухи об «изнасиловании» пробрались и в стены учреждения . Кто-то верил этим слухам и сочувствовал, а кто-то либо смеялись , либо косились.
Однажды после окончания одной из лекций кто-то толкнул Генхи плечом. Это оказалась группа парней, бывших приятелей Рюзея. Один из них бросил :
- Насильник-то, случайно, не япошку заделал?
Ли Генхи густо покраснела , в то время как группа хохотавших парней пошла дальше. Затем последовали оскорбительные записки и угрозы. Прозвище «Токийская подстилка» напрочь въелось ей под самую кожу. Генхи не понимала, как ее некогда счастливая и почти идеальная жизнь перевернулась с ног на голову. Происходящее казалось ей сущим бредом, в то время как живот ее с каждым днем становился все больше.
Спустя два месяца пришло первое письмо от Рюзея. В нем он писал о том, как красиво сейчас в Токио и о том, сильно за ней скучает. Что с нетерпением ждет окончания учебного года, чтобы приехать в Сеул и обнять ее снова, как раньше.
Читая письма, Генхи плакала. Плакала не потому, что скучала, а потому что в отличие от нее у Рюзея все хорошо. Он счастлив, он наслаждается жизнью, его образование и будущее не стоят под угрозой. Заделал ей ребенка и уехал, даже не подозревая об этом. В тот момент она поверила в то, что искренне его ненавидит. Она перестала читать письма Рюзея, которые с ее молчанием стали приходить все чаще и чаще. Спустя несколько месяцев родился здоровый красивый мальчик. Рюзею об этом она не сообщила. Она была уверена, что узнай он о ребенке то тут же прекратит ей писать, а так... Хотя бы будет иллюзия, что он ее по-прежнему любит.
К сожалению для Генхи, уже тогда родившийся мальчик был полной копией Ёсикавы. И ее сердце в тот период металось между чувством любви и ненависти к собственному сыну . Она стала бояться. Бояться в первую очередь себя и того, что может причинить вред родному ребенку, но благодаря любви и пониманию родителей смогла преодолеть послеродовую депрессию. Имя мальчику дал дедушка Ли.
- Назовем его Сокджином! Что значит: тот, чьей красотой и умом будут восхищаться. Эх , никогда не думал, что стану дедом таким молодым, но Боже, Генхи, я так счастлив! Вот увидишь, этот ребенок станет исцелением для тебя.
Молодая бабушка одобрительно захлопала в ладоши, перенимая младенца из рук мужчины.
- Уверена, он вырастит прекрасным человеком и добьется успехов. Наш мальчик Сокджин-ни! - женщина чмокнула младенца в пухлую щеку, от чего малыш сначала захныкал, а потом и вовсе заплакал.
- Ну-Ну, что ты мой медвежонок.
- Видишь, ты ему не нравишься! Верни его дедуле.
- Перебьешься . Сейчас моя очередь.
В тот момент Ли Генхи на мгновение пожалела о том, что не рассказала родителям правду. Ведь не смотря ни на что, они так полюбили ее сына и ни в чем её не винили.
Сокджин судорожно перебирал письма и дневниковые записи одно за другим . Читая эти письма он не мог поверить своим глазам. Ему казалось , что у него вот-вот закружится голова или того и вовсе стошнит. Из одного конверта выпала фотография. Старый пожелтевший по краям полароид.На нем девушка в голубом сарафане поверх белой рубашки очень похожая на его мать, но моложе лет на двадцать стоит под руку с высоким широкоплечим парнем уж очень напоминающего внешне самого Сокджина. Он оборачивает фотокарточку. На рамке снизу черным маркером написано: «Ли Генхи и Есикава Рюзей, Цветение сакуры, седьмое апреля, второй и третий курс» год не указан. ..
Сейчас, сидя на диване в своей квартире, зная правду про отца и про эту подвеску, он не знал, что ему делать дальше. Выкинуть этот медальон к чертям собачьим, разорвать отношения с матерью или же начать поиски отца? К тому же, теперь он понимал, что даже не чистокровный кореец, а метит и полукровка. Прочитав письма Рюзея и прочитав дневник матери, парень уяснил, что тот совершенно не является тем ублюдком, которым ему описывала его мать, а наоборот любил ее и мечтал скорее за ней вернуться, но в конце концов молчание Генхи окончательно разбило надежды парня на воссоединение. Либо, причиной потери связи стало то, что их семья переехала в другую часть Сеула, а Ли Генхи сменила имя на Ким ХиГен... Второй вариант казался куда более убедительным. Что же делать?
Ким Сокджин встал с дивана и отправился в свою комнату. Открыв макбук вбил имя Есикавы Рюзея в поисковик. Если судить по письмам, то он учился на медицинском факультете, (что заставило бабочек в животе парня приятно запорхать, ведь теперь понятно в кого у него интерес к медицине), а значит, что-то , да должно найтись. Хотя бы какая-то информация. И он находит.
Несколько статей на корейском о Есикаве Рюзее- японском сердечно-сосудистом хирурге , за спиной которого семнадцатилетний стаж, закрепленный статус одного из лучших врачей страны, а так же бизнес из сети аптек как в Токио, так и в маленьких городах на окраинах и деревнях. Несколько раз прилетал в Корею для обмена опытом с ведущими хирургами, а так же читал лекцию на закрытом собрании ТЕД. Сокджин перешел к фотографиям. Их было еще меньше, но все же и их хватило для того, чтобы Джин узнал в них, того самого парня с полароида: в разы возмужавшего, немного постаревшего, но с той же прямой осанкой и широкой узнаваемой улыбкой, что и на старом фото. Он увеличил фотографию находя в лице мужчины собственные черты: такой же высокий лоб и нос, идентичный широкий вырез глаз, правда губы у Рюзея были куда тоньше, даже в молодости. Такие же широкие плечи и высокий рост.
На глаза парня наворачивалась соль глупой, как ему казалось, сентиментальности он засмеялся. Странно, но былой ненависти к потенциальному отцу он сейчас абсолютно не испытывал. Скорее наоборот - был счастлив до обиды. Наверное впервые двадцать три года жизни. Он судорожно выдохнул и продолжил листать фотографии, ведь не смотря на радость, его сердце все равно пробирало сомнение - не обманывает ли теперь и он самого себя пустыми надеждами и ожиданиями,ведь этот человек был тем, кого он больше всего ненавидел и в то же время тем, в ком больше всех нуждался.
Джин наткнулся на фото Рюзея в окружении семьи. Было видно, что оно сделано на официальном мероприятии. На фото он, женщина рядом -вероятно его жена, а молодые люди скорее всего сын и дочь, хотя парень на родителей похож не был совершенно. Только прочитав описание Ким понял, что это не сын , а будущий зять , а вот невысокая молодая девушка рядом, на самом деле оказалась его дочерью.
Внешность ее не показалось парню знакомой. Он увеличил фото девушки и пригляделся. На ее шее висел точно такой же кулон, что сейчас находился в его руках. Абсолютно Идентичные. Сердце Сокджина трепетало, эта девушка - вероятно его родная сестра, а Рюзей, он уверен- и есть его биологический отец. Но фотография была пятигодичной давности, поэтому он пролистал еще несколько фото в надежде найти свежие фотографии потенциальной сестры и по возможности ее социальные сети. Но увы, в корейских источниках он не нашёл даже ее имени, поэтому использовав японский переводчик стал искать ее в поисковике под запросами «Есикава Рюзей семья» и «дочь хирурга Есикавы Рюзея». Тут уже статей и фотографий вышло куда больше. На одних девушка торжественно получала аттестат, на других играла перед публикой на пианино, а на одном она и ее жених в обнимку демонстрировали помолвочные кольца. Фото было не самое свежее, судя по статье снято чуть больше года назад. Сокджин прочитал ее имя :
- Ёсикава Оборо... Так значит и моё настоящее имя, вероятно, Ёсикава, - Сокджин поджал губы и достав из кармана телефон набрал вызов. Ответили ему спустя три гудка.
- Алло, - голос Джина стал твёрд ,от прежних эмоций словно не осталось следа - Шону? Дело есть... Да не важно.. В общем, можешь мне по дружески справок навести о девушке по имени Ёсикава Оборо?... Не важно... Она дочь японского хирурга Ёсикавы Рюзея... Чем быстрее,тем лучше... Узнай о них обоих всё, что сможешь...В долгу не останусь, ты знаешь... Хорошо, спасибо... Нет, сегодня не могу... Давай завтра вечером на Хондэ? Хорошо, до связи...
_______________________________
* закрытые ворота - в Японии до сих пор сохранилась традиция закрывать ворота в определённое время ночи. Так же ворота закрываются и в студенческих общежитиях. И если студенты не успевают к закрытию ворот, им ничего не остаётся, как ночевать на улице или в отеле