В храме было не принято бегать и шуметь, поэтому все сейчас оборачивались на быстро идущего мальчика, который не обращал никакого внимания на монахов, пытающихся его остановить и привлечь к порядку, просто отмахиваясь от них. Пройдя через зал, едва не срываясь на бег, он быстро спустился со ступеней на площадь. Его высокий хвост растрепался, похожий сейчас на неаккуратный мазок чёрной туши, бегущий за ним следом.
Сяо Вэнь, отстающий от него на несколько шагов, ускорился лишь на самой площади, наконец нагоняя его.
Повернув Тан Цзэмина к себе и вглядываясь в его сухие покрасневшие глаза, он тяжело выдохнул и, подав знак Гу Юшэнгу не ходить за ними, приобнял мальчика за плечи и повёл за собой к реке.
Клёновые листья мягко плыли по неспешному течению реки, образовывая собой линии золотого покрова, испещряющие реку. Где-то вдалеке кричали, купаясь, дети, наслаждаясь последними тёплыми днями, подбегая к своим родителям, чтобы похвастаться очередной находкой добытой на дне возле берега. Тан Цзэмин смотрел прямо перед собой, не обращая внимания на весёлые крики и подбадривания родителей, которые радовались вместе с детьми. Он захлопнулся словно раковина, стоя на пристани с ровно выпрямленной спиной, цепляясь за подол своего халата, и смотрел на другой берег реки, где было пусто.
Сяо Вэнь долго молчал, прежде чем заговорить:
– Я знаю, что ты расстроен, но...
– Я не расстроен, – отрезал Тан Цзэмин.
Лекарь посмотрел на закатное небо, после чего повернулся к реке, говоря:
– Будучи сиротой в шесть чи¹, меня принял к себе человек, которого я тоже называл отцом, – грустная тень улыбки прокралась в уголок его губ. – Я всюду ходил за ним, цепляясь за него, боясь, что и он покинет меня, как и мои родители.
Тан Цзэмин чуть повернул к нему голову. Он делал вид, что ему это неинтересно, однако едва навострил уши, внимательно слушая.
– Он злобно фырчал, как разгневанный кот и изо дня в день говорил мне, чтобы я не называл его так, чтобы не оскорблять предков. Я не понимал почему – для меня было естественным называть отцом человека, который приютил и обогрел меня больше, чем остальных своих учеников. Гу Юшэнг от него получал лишь затрещины, если тебе интересно, – лекарь скосил глаза на мальчика, который тут же отвернулся в другую сторону. – Однажды ему надоело то, что я вечно ношусь за ним, и он привёл меня в храм. Он не объяснял мне правил поведения, он был не таким человеком. После возвращения домой он дал мне две деревянный фигурки, вырезанные им из дерева, символизирующие отца и мать, и попросил называть его шишу².
Замолчав, Сяо Вэнь бросил взгляд на брызги воды, заметаемые волнами на тёмные доски пристани.
– И... что было дальше? – спросил Тан Цзэмин, заслышав, что лекарь притих.
Словно вынырнув из своих мыслей, мужчина продолжил:
– Я вырезал третью деревянную фигурку и показал её ему, говоря, что он тоже часть моей семьи. Даря мне их, он думал, что я угомонюсь и отдалюсь от него.
– И вы отдалились как он того хотел?
– Да прям, – усмехнулся Сяо Вэнь. – Я всё так же носился за ним, лишь на тренировочной площадке ведя себя с ним серьёзно. Вскоре, он привык к этому и принял меня.
Сердце Тан Цзэмина постепенно приходило в себя, уже не несясь, словно подгоняемое демонами. Глубоко втянув воздух, он спросил через некоторое время:
– Так кем он был для вас: отцом, шишу или ифу³?
– Он был всем, – мужчина чуть опустил глаза на всплески волн, разбивающиеся о небольшие лодки. – Моим учителем, моим другом и моей семьёй.
Они простояли на берегу ещё долго, наблюдая за волнами, прежде чем решили вернуться домой таким же неспешным шагом.
Весь оставшийся путь Тан Цзэмин прокручивал слова Сяо Вэня, стараясь выбросить из головы две холодные безликие фигуры, которые причиняли тянущую боль, когда он думал о них, заменяя их образом юноши и чувствуя, как по телу разносится тепло, прогоняя изморозь.
Возвратившись затемно, они обнаружили Цзина и Гу Юшэнга, пьющими в тишине вино на разных концах большого зала.
Закатив глаза, Сяо Вэнь подошел к столу, что стоял в середине комнаты и сел за него, безмолвно приглашая двоих присоединиться. Дом был достаточно большим, чтобы оба враждующих мужчины нашли себе по углу, без возможности пересекаться, но отчего-то предпочли находиться в одном помещении, хоть и порознь.
Покачав головой, лекарь усмехнулся и налил себе вино.
༄ ༄ ༄
Тан Цзэмин, осторожно открыв дверь в комнату, увидел спящего на кровати Лю Синя. Они с Сяо Вэнем провели в городе весь день до позднего вечера, пока юноша занимался делами и по-видимому так устал, что уснул, не дождавшись их. Посмотрев на его ноги, всё ещё обутые в мягкие сапоги, мальчик тихо вошел внутрь.
Потоптавшись на пороге несколько минут, Тан Цзэмин подошел ближе, пристально вглядываясь в лицо Лю Синя. Постояв так ещё немного, он аккуратно стянул с него сапоги, разделся и осторожно забрался на кровать, ныряя в тёплые руки, которые тут же ближе притянули его к себе.
Он долго лежал без движения, рассматривая контуры лица юноши, пока единственная свеча в комнате не начала затухать.
С последним отблеском угасающего пламени он выдохнул:
– Ифу...
༄ ༄ ༄
Ранним утром Лю Синя разбудил тихий стук.
Открыв глаза, он повернул голову, сразу натыкаясь на Тан Цзэмина рядом с собой, который свернулся в клубок, похожий на мягкого маленького котёнка, уткнувшегося носом ему в руку. Улыбнувшись, юноша повернулся на бок, проводя по его волосам рукой и убирая те с лица.
Вчера днём он шатался по дому всю первую половину дня, неспособный заняться делами – всё буквально валилось из рук. Он несколько раз порывался пойти следом за Сяо Вэнем и Тан Цзэмином, но каждый раз останавливал себя, понимая, что будет лишним на этой прогулке. Сяо Вэнь говорил, что мальчик должен принять это сам. Всё уже было решено, и Лю Синь сам согласился на это. Лишь после обеда с Цзином, который был молчаливее, чем обычно – мужчина словно находился где-то внутри себя, – юноша заставил себя заняться переписью и изучением материала, чтобы отвлечься от дурных мыслей и переживаний.
Просматривая книги, он выписывал наименования трав и пропорции, для смешивания сыпучих ядов, классифицируя их на смертельные для нелюдей и ослабляющие и обездвиживающие для людей. Натыкаясь на наименования представителей первой категории, он понял, что его скудное знание монстров, о которых он знал по книге, не даёт ему и половины того, с чем он может столкнуться в будущем.
Ему срочно нужна была библиотека.
Лю Синь проворчал про себя: «студент однажды – студент навсегда» и с этими словами направился в город.
Он уже неплохо ориентировался в Яотине, благодаря интенсивным прогулкам за травами. Он помнил, что через пару улиц от центральной площади располагалась городская библиотека. Здание было трёхэтажным и огромным, что свидетельствовало о том, что в нём можно будет определённо обнаружить искомое.
Втянув запах книг, Лю Синь на мгновение прикрыл глаза, вспоминая те дни, когда проводил в книжной лавке. Проходя по рядам меж стеллажей, юноша долго искал нужную книгу, и наконец-то нашёл её.
Разложив огромный демонический бестиарий, Лю Синь достал свою книгу в бамбуковом переплёте и принялся переписывать.
Забрать домой бестиарий никто бы не дал, так что юноша провозился с ним до самого вечера. Он не переписал и одной пятой, когда на улице стемнело и ему пришлось вернуться домой.
Сверяя необходимые ингредиенты одного из самых слабых дурманов воздействующих на людей, Лю Синь принял решение попробовать его создание через пару дней, когда подготовит всё необходимое. Сидя на постели и читая свою книгу, он не заметил, как уснул в ожидании возвращения Сяо Вэня и Тан Цзэмина.
Протянув руку на другой бок, Лю Синь нащупал книгу в твёрдом бамбуковом переплёте, делая в голове заметку о том, что впредь её надо прятать получше.
Разбудивший его стук раздался вновь.
Приподнявшись, юноша понял, что кто-то стучит в дверь – видимо, пришел очередной клиент Сяо Вэня.
Аккуратно поднявшись, парень накинул халат, перебрасывая черную копну волос через плечо и вышел из комнаты, сразу же натыкаясь на бедлам в главном зале: разбросанные бочонки вина, пара бутылей-горлянок, табак на столе и доска вэйци с разбросанными чёрно-белыми камнями.
Закатив глаза, Лю Синь подошел к двери, распахивая её.
Борясь с желанием сразу же захлопнуть её, чтобы иметь возможность привести дом в божеский вид, он заставил себя растянуть губы в улыбке:
– Госпожа Ма, – поприветствовал с удивлением он.
Женщина чуть приоткрыла рот, видимо не ожидая увидеть юношу в таком виде, и с запинкой учтиво поклонилась:
– Здравствуйте, господин Лю.
– О, вы запомнили моё имя?
Ма Цайтянь смущенно улыбнулась, отвечая:
– Как и вы моё.
– Верно, верно, у меня хорошая память.
Лю Синь нервно перешагнул, слыша за спиной ворчание Сяо Вэня, выползшего в зал. Заведя руку за спину, юноша жестом указал на стол и бардак, истерично махая ладонью и продолжая улыбаться женщине.
Сяо Вэнь замер за его спиной, чуть наклоняя голову в бок и наблюдая за его махинациями, спустя мгновение он понятливо вытянул лицо и в спешке принялся убирать весь бардак, носясь как заколдованный веник по всей гостиной.
Делая вид, что никакого грохота позади него нет, Лю Синь хотел завести разговор о чём-нибудь... да хоть о чём! Хоть о тех криво выстриженных кустах вонючей соседской бегонии, лишь бы не стоять в тишине как болван, не пуская женщину внутрь, но вдруг был прерван звонким голосом.
Маленькая девочка, выглянувшая из-за спины матери, уставилась на Лю Синя снизу вверх, растягивая рот в яркой улыбке и звонко восклицая:
– Дядюшка, вы не пустите нас в дом?
– А'Ши! – мягко одёрнула её мать.
Девочка надула губки и опустила голову, тихо произнося:
– Всегда они так.
Лю Синь неловко рассмеялся, мысленно возводя алтарь Сяо Вэню, который, судя по звукам, уже закончил уборку и теперь спешил к ним. Шире распахнув двери, юноша провёл приглашающим жестом рукой.
– Госпожа Ма, – кивнул Сяо Вэнь.
– Господин Сяо, – женщина поклонилась и, достав из своего голубого поясного мешочка белый нефритовый байте, протянула его мужчине. – Господин Дун приглашает ваш дом на празднование середины осени, которое состоится черед три дня в его резиденции.
Лю Синь вскинул брови, боковым зрением замечая, что Тан Цзэмин вышел из комнаты и теперь направлялся к нему. Мальчик выглядел как обычно, ничем не выказывая переживаний или тревог; глаза его мягко засветились, стоило ему встретиться взглядом с юношей. Лю Синь облегченно выдохнул, чувствуя, словно огромный кусок камня падает с его сердца.
Ма Жуши, вновь выглянувшая из-за спины матери, тут же вспыхнула и побежала к мальчику. Остановившись перед ним, она широко улыбнулась, восхищенно смотря на Тан Цзэмина и сказала:
– Меня зовут Ма Жуши, но ты можешь звать меня А'Ши, а тебя как зовут?
Лю Синь растянул губы в улыбке, наблюдая за этим, и с любопытством перевёл взгляд на мальчика. Вопреки его ожиданиям, Тан Цзэмин не остановился перед ней, продолжая знакомство, а предпочел обогнуть её по дуге. Но девочка вновь выступила перед ним, раскрывая руки.
– Хочешь быть моим другом?
Тан Цзэмин глубоко втянул воздух и перевёл на неё свой взгляд, прохладно отвечая:
– У меня уже есть друг.
– Познакомишь меня с ним? Давайте вместе играть, – девочка прижала руки к груди, смотря на мальчика перед собой.
Лю Синь вскинул бровь, подходя чуть ближе к детям.
Ма Цайтянь, тихо разговаривающая с Сяо Вэнем, завидев мальчика удивилась, тут же заприметив в нём того, кто так яростно сражался с ней за заколку, тоже подходя ближе.
Подняв на неё взгляд, Тан Цзэмин тоже узнал её. Он немного нервно переступил с ноги на ногу, опасаясь, что женщина сейчас расскажет о его неподобающем поведении перед Лю Синем. Но та лишь улыбнулась, говоря:
– Надеюсь, подарок юного господина возымел успех?
Мальчик вопросительно посмотрел на Лю Синя, на что юноша, сложив два и два, быстро сообразил, спрашивая с улыбкой:
– Вы о заколке? – завидев кивок Ма Цайтянь, он улыбнулся шире: – Да, очень. Она прекрасна.
– Мы встретились с молодым господином на торговой площади. Он так тщательно выбирал подарок, – повернулась к Лю Синю женщина.
Тан Цзэмин тихо выдохнул, не замечая, как бойкая девчушка нырнула за его спину, увидев медленно ползущую большую зелёную черепаху, собираясь её погладить.
– Не трогай! – перехватил он её руку, не успевшую коснуться панциря. – Это черепаха моего ифу! Только я могу трогать её!
Лю Синь осёкся, заслышав его слова, но в следующее мгновение глубоко втянул воздух, мягко произнося на выдохе:
– Ничего, позволь ей погладить её.
Ма Жуши, чьи глаза непонимающе смотрели на Тан Цзэмина, поджала губы, словно сдерживая слёзы, и опустилась на колени возле рептилии, осторожно поглаживая её по голове. Большая черепаха довольно сощурилась, высунув язык. Девочка хихикнула, поднимая глаза на мальчика, который смотрел на неё потемневшими глазами, следя за каждым её движением.
– Так вы его... – повернулась к Лю Синю Ма Цайтянь.
– Да, я его ифу, – подтвердил юноша.
Вопреки его ожиданиям, эти слова сорвались с губ легко и просто, словно затвор наконец-то встал на своё место с тихим плавным щелчком. Тан Цзэмин, пришедший за эту ночь к определённым выводам, лишь посмотрел на него, покорно чуть склоняя голову и переводя взгляд обратно на девочку, чтобы та ненароком не навредила черепахе.
Ма Цайтянь кивнула с доброй улыбкой:
– Кажется, он ровесник А'Ши. Ему тоже десять?
Тан Цзэмин тут же вспыхнул, поворачиваясь к старшим и смотря на них во все глаза:
– Мне двенадцать!
– О... – замешкалась женщина, непонимающе хмурясь.
Мальчик выглядел низким и щуплым для своего возраста. Его легко можно было сравнить с десятилетним ребёнком. Ма Жуши отставала от него в росте лишь на один цунь.
Лю Синь мягко покивал, не обращая внимания на негодование Тан Цзэмина, которое ярко отражалось на его лице, и выдохнул:
– Он ещё нагонит. Обязательно.
Сяо Вэнь, до этого скрывшийся в мастерской, вышел и подошел к женщине, протягивая мешочек трав:
– Вот, как вы и просили.
– Спасибо, господин Сяо, – женщина быстро спрятала мешочек в рукав, словно это было что-то постыдное.
Сверху послышался грохот, что обозначало одно из двух: либо встал Гу Юшэнг, либо Цзин. Был ещё и третий вариант, при котором оба мужчины столкнулись бы в коридоре, в очередной раз устраивая перепалку, но тогда грохот стоял бы в разы громче.
Сверху что-то тяжело бухнуло.
«А вот и оно» – подумал Лю Синь, вновь неловко растягивая губы в улыбку и притворяясь, что всё в порядке.
Мужицкая берлога, что тут скажешь.
Подозвав к себе девочку, которая всё продолжала призывать Тан Цзэмина поиграть с ней, женщина поклонилась и вышла за дверь, держа дочь за руку, которая махала мальчику напоследок.
༄ ༄ ༄
Чуть позже, после завтрака, Лю Синь кормил большую черепаху, лежащую перед ним на столе. Насыпав в её миску маленьких облепиховых ягод, он повернулся к Сяо Вэню:
– Значит, Ма Цайтянь прислужница в резиденции главы гильдии?
Сяо Вэнь, не отвлекаясь от заваривания настойки, ответил:
– Не совсем, она одна из его ближайших помощниц.
Лю Синь перевёл взгляд на Байлиня, который склёвывал ягоды из миски черепахи, в ответ на что та, прищурившись, смотрела на него. Иногда юноше казалось, что будь она немного порасторопней, то уже выдрала бы наглой птице все перья, за то что она ворует её еду.
– У госпожи Ма особая репутация в этом городе, – продолжил Сяо Вэнь.
– Что ты имеешь в виду?
– Женщина, достигшая пусть и низкого положения во дворце главы и имеющая дочь, будучи незамужней, как ни крути, будет пользоваться дурной славой и порицаниями со всех сторон.
– Не улавливаю смысл, – нахмурился Лю Синь, поворачиваясь к мужчине.
Сяо Вэнь опустил руки на стол и посмотрел на него:
– Если проще, то на неё косо смотрят и тычут пальцем из-за её положения. Насколько мне известно, из покровителей у неё один только Дун Чжунши, но легко ли жить человеку в обществе без возможности завести свой круг общения?
Лю Синь молча раздумывал о чём-то несколько минут, после чего встал, подсыпая черепахе ещё несколько ягод и спросил:
– Как он всё воспринял?
– Нормально, – выдохнул лекарь, вспоминая остекленевший взгляд мальчика.
– Нормально?
– По крайней мере лучше, чем я в своё время. Просто дай ему несколько дней привыкнуть.
В последующие два дня Лю Синь слышал слово «ифу» из уст Тан Цзэмина больше раз, чем за всю свою жизнь от других людей. Мальчик то и дело подмазывался, прося почитать ему легенды; интересовался, что он хочет поесть, и не нужна ли ему помощь; запинался и просил помочь ему разобраться в упражнениях, заглядывая ему в лицо блестящими большими глазами.
И Лю Синь не мог отказать, соглашаясь со всем, видя лёгкий настрой ребёнка.
_________________________
1. «Сирота ростом шесть чи» или «шесть чи одиночества» – это обозначение для несовершеннолетних сирот 六尺之孤 (liù chǐ zhī gū). В древнем Китае иероглиф 尺 (chǐ) служил мерой длины, а иероглиф 孤 (gū) описывал человека, потерявшего своего отца. 6 чи в то время равнялись приблизительно 1,44 м – средний рост ребёнка.
2. Шишу (shìshū) – младший брат матери/отца по ученичеству. Т.е. дядя (некровный родственник).
3. Ифу (yìfù) – приёмный отец.