Театр для Теней (Книги 1 и 2)

15. ЗЕЛЁНОЕ ПЛАМЯ (ч.1)

Талия опасалась, что, прознав о свалившейся на неё Эбиной милости, Ларе загорится желанием проявить себя в новой области и запланирует назавтра обширную культурную программу, но шаами в который раз приятно удивила её, так ничего и не предложив. Эба тоже не попыталась её к чему-то принудить, хоть и ворчала себе под нос, что Талия-де хуже Сиамора. Самому же Сиамору и вовсе не было до неё никакого дела. Так что впервые за долгое время благословенная госпожа оказалась предоставленной самой себе.

И какое же это оказалось наслаждение!

Проспав допоздна, она позавтракала в блаженном уединении, нарочито медленно пережёвывая пищу и катая по нёбу ароматный чай, а потом, приняв кошачью форму, несколько часов бесцельно бродила по саду, натыкаясь то на разбитую кем-то салатную грядку, то на термитник под стеклянным колпаком, то на поляну вольготно разросшихся на новом месте злопамяток. За всё время блужданий алайке не встретилось ни души, и она заподозрила, что Эба всё же не оставила её без присмотра, превратившись на день из надсмотрщицы в охранницу, ревностно оберегающую покой своего начальства. Но проверять эту гипотезу было мучительно лень. Вместо этого Талия направилась к давно облюбованному пруду с долинными кувшинками. Растолкав носом камыши, она спустилась по глинистому склону и, отрастив жабры, в несколько мощных гребков погрузилась на дно.

Взметнувшись мутным облачком, ил мягко обнял её спину, припорошил повисшие в воде смешными крючками передние лапы. Откинув голову на пучок озёрной травы, Талия несколько минут зачарованно наблюдала, как высоко вверху колышется живой витраж: пронизанные полуденным солнцем разноцветные листья кувшинок сияли лимоном и лавандой, фисташкой и малиной. Вода нежно приподняла её мех, размыв очертания тела, и алайка стала казаться себе нарисованной акварелью на влажной бумаге. Будто она – не она, не живая кошка со своими метаниями, терзаниями и неопределённым будущим, а иллюстрация в книжке, напечатанной много, много лет спустя, когда нынешние события станут лишь списком знаменательных дат, которые школьники всего Наэйриана будут зазубривать, бранясь и стеная. Вместо того чтобы взбудоражить её фантазию – заставить гадать, что могли бы написать про неё в учебнике или романе, – этот образ погрузил Талию в какую-то упоительную отстранённость, наконец-то изгнав из её головы все мысли о делах. Невесомая, безмятежная, она наблюдала за тенями прыгающих по листьям лягушек и пауком-серебрянкой, таскающим пузырьки воздуха на брюшке в своё подводное гнездо; рассеянно скользила перепонкой между пальцами задней ноги по толстому стеблю кувшинки и чуть морщила нос, когда малёк или жук-плавунец задевал одну из её бесчисленных вибрисс.