Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья / Падая в глубокое синее небо

Глава 150. Белый фарфор

Чжан Хэцзянь чувствовал нарастающую тревогу в груди, когда уловил в воздухе давление гнетущей атмосферы. По мере его продвижения, тяжёлый и густой запах крови, что заполонил всё подземелье, становился поистине невыносим. Страшась, что этот запах мог принадлежать его друзьям, Чжан Хэцзянь внезапно отбросил нежелание попадаться врагу на глаза и помчался вперёд со всех ног в сторону зала с печатью.

Быстро миновав несколько перекрёстков тоннелей, он едва не поскользнулся на очередной луже, прежде чем выскочить через проход, сжимая в руке алебарду.

Свет факелов, освещающих огромный главный зал, заставил его немного прищуриться после блужданий во тьме. А спустя миг, когда он вновь поднял взгляд и оглянулся, то замер, не в силах поверить глазам.

Запах крови здесь был насыщенней и тяжелей, перемешиваясь со зловонием смерти. Весь каменный пол, залитый багрянцем и усыпанный трупами, представлял собой море крови. Тел было так много, что казалось, яблоку негде было упасть. И всё же, на поляне, усеянной мертвецами, возвышались несколько десятков людей, похожих на иссушенные деревья.

В старых рваных одеждах, лохматые и истощённые, похожие на живых мертвецов.

Северяне.

Чжан Хэцзянь почувствовал, что в сердце что-то болезненно и нестерпимо кольнуло.

Он уже хотел было подойти ближе, как вдруг заметил, что все северяне начинают поворачиваться в сторону одного из проходов, откуда слышались чьи-то шаги.

Спустя миг из темноты в освещённый зал, наполненный трупами и людьми, шагнула высокая фигура, держа на руках завёрнутое в меховой плащ тело.

Глаза Тан Цзэмина, мрачно поблёскивающие поверх стальной маски, смотрели прямо перед собой, ни к кому не прикованные.

По мере его приближения, все северяне расступились, а после последовали за ним. Чжан Хэцзянь же, стоящий чуть поодаль, словно врос в пол, пытаясь осознать, что произошло здесь этой ночью.

Он уже открыл было рот, чтобы как и обычно оскалиться на Тан Цзэмина за его беспечность и самоуверенность, и выплеснуть наконец это нестерпимое чувство; а также высказать за то, что тот ускакал, не дождавшись его.

Но стоило Тан Цзэмину лишь приблизиться к выходу, у которого он стоял, Чжан Хэцзянь понял вдруг, что не может вымолвить и слова.