In nomine Anna

Глава пятьдесят седьмая

— Нет.

Анна вздохнула с облегчением, рассеянно улыбнулась. Не любит, не станет мучиться, не попытается её удержать. Это удивительно грело душу, и Вишнивецкая даже позволила себе рассмеяться, словно произошедшее было лишь неудачной шуткой. Но Драгош молчал, лишь внимательно смотрел на неё, и печаль в его глазах становилась только страшнее.

— Я вас обидела? — испугалась Анна. — Драгош, ну что вы?

— Неважно, — мотнул головой тот, спрятал лицо в руках. — Ох, лучше бы я молчал... Как и тогда. Простите меня, умоляю, простите, я вас смутил и оскорбил, а вы ведь такая добрая и уважаемая женщина... Простите.

— Драгош, что с вами? — Вишнивецкая робко положила руку ему на плечо, тут же этого устыдившись: такое ей было не позволено, Микулэ и сам сказал, почему. Однако Анна слишком хотела его утешить и поддержать: ей казалось, что она тут виновата, и хотела исправить случившееся.

— Знаете, я до безумия любил Ружу Вереш, — хрипло ответил Драгош. — Но я так ничего ей и не сказал. И правильно. Теперь вижу, что правильно.

— Мне жаль, если вас задела, — торопливо заговорила Анна. — Просто... Не привыкла я такое слушать. Понимаете, я ведь ваша пленница, вы вольны со мной сделать всё, что душа пожелает, и мне очень страшно. Я не сомневаюсь, что вы славный человек, я вам сама это сказала, но, Боже мой, тут любой порядочной женщине должно забеспокоиться. — Она остановилась, чтобы перевести дыхание, успокоить дрожащий голос, часто заморгала.

— Я понимаю, — устало кивнул Микулэ. — Понимаю, вы... вы слишком хорошо воспитаны, чтобы позволить себе что-то большее, чем просто семья. Пани Анна, вы ведь даже обожать себя не даёте, не даёте любоваться и восхищаться, предостерегая всякого, кто попробует. — Он болезненно рассмеялся.

— Я иначе не умею, — покачала головой Вишнивецкая. — В конце концов, я не картина и не статуя, чтобы на меня глазеть. — Она опустила голову, испугавшись собственной дерзости.

— На произведения искусства не глазеют, — искренне возразил Драгош. — На них благоговейно смотрят.

— А что вы видели? — спросила Анна, не совсем понимая, что он хочет сказать.

— Иконы в церкви, — просто ответил Микулэ, печально улыбаясь. — Больше ничего, увы. Но я помню, что они были достаточно красивы, чтобы меня восхитить. Во всяком случае, тогда.