In nomine Anna

Глава пятьдесят пятая

— Ладно. — Ругаться и препираться Мнишеку не хотелось. — Ты знаешь, что делать? Ты можешь ему помочь? — Он так и не решился сказать «мне».

— Это не так просто. — Кшиштоф помрачнел и посерьёзнел. — Я должен видеть его, чтобы понять, на что я способен в такой ситуации. Признаться, раньше мне приводилось только калечить людей подобным образом, а вовсе не лечить.

— Неужто всё то, что о тебе говорят, правда? — удивился Станислав.

— Что именно? — поинтересовался Водлевский, нахмурившись.

— Что тебе нравилось быть жестоким по отношению к другим, — спокойно ответил Мнишек.

— Если можно, я не стану ничего говорить про это, — покачал головой Кшиштоф. — Так ты доверишь мне этого Рихарда? Не боишься, что и его сломаю? — Он спрашивал без тени шутки, серьёзно: вероятно, догадывался, что думает о нём родной сын даже теперь, после стольких объяснений и разговоров.

— Куда там... Он уже сломан, — печально отозвался Станислав, даже не вслушавшись толком — ему и без того было плохо и беспокойно. — Да и ты вряд ли теперь что-то чувствуешь.

— Верно, мёртвым всё равно, — согласно кивнул Водлевский, правда, солгав: с чувствами он расстался ещё тогда, когда отпустил Невену. — Я сделаю то, о чём ты просишь, сын, я попытаюсь его спасти. Но я ничего не могу обещать — я всё-таки не священник и не колдун. — Он позволил себе короткую и даже по-своему гадкую усмешку.

— Ты уж постарайся. — Мнишек ухмыльнулся в тон ему. — В конце концов, должен же быть хоть какой-то толк от тебя в моей жизни, верно? — Этот вопрос горечью отдался в его душе, он намеренно был грубый и злой, но Станислав хорошо понимал — это удар, нанесённый и себе тоже.

— Верно. — Кшиштоф будто бы колкости и вовсе не заметил. — В таком случае, я скоро навещу его. Сколько, говоришь, ему осталось? — Казалось, они друг друга не дослушивали до конца и лишь поэтому ещё не начали препираться, но что-то Мнишеку подсказывало, что дело не в этом, а в совсем ином — в том, что сейчас они оба друг друга попросту терпят.

— Я... Я не знаю. Он не сказал, но... Он словно бы чувствовал... Я не знаю. — Станислав низко опустил голову. — Ты сможешь это понять? — Он винил себя в том, что не спросил о самом главном, о самом важном, ведь от этого зависела жизнь Рихарда. Теперь приходилось всё больше надеяться на отца.