In nomine Anna

Пролог

    На Варшаву спускалась прохладная летняя ночь. Граф Вацлав Левандовский любил такие — можно было подумать, повспоминать или, скажем, встретиться с нужными людьми. Ночь могла скрыть и смыть всё, стоило ему только пожелать, ночь была его стихией. А сам Вацлав был лучшим из её последователей — двухсотлетним умным и хитрым вампиром, от которого Господь отвернулся.

В сущности, Левандовский не верил в силы ни бога, ни дьявола, ни кого-либо ещё. Он верил только в самого себя и своё могущество, потому что очень давно убедился в том, что никто и никогда не поможет, сколько бы ты ни молился и ни жертвовал деньги. Возможно, дело в том, что ни на небе, ни под землей никого и ничего справедливого и готового помочь нет.

Конечно, сомневаться в этом было, по меркам общества, немного странно, и Вацлав успешно скрывал большую часть своих взглядов и вежливо улыбался всем окружающим, старательно пряча клыки. Он учился, порой преподавал, танцевал на балах как среди вампиров, так и среди людей. У последних он искал талантливых и умных, чтобы потом сделать такими же, как он сам — бессмертными, и хоть сколько-то приблизить мир к порядку. Он бессовестно вмешивался в различные скандалы для собственного развлечения и занимался тем, чем ему нравится. Жил, в своём роде, на широкую ногу.

А ещё Вацлав любил политику. Это в своё время показалось лучше карт, хмеля или праздного созерцания, показалось достаточно живым и непредсказуемым, чтобы скрасить вечный досуг. Да и заниматься политикой стало... безопаснее: теперь убить Левандовского было гораздо сложнее. Имелся у него, конечно, секрет, как это сделать, но о том в приличном обществе не спрашивали, а в прочих Вацлав старался не появляться. Словом, теперь он настигал упущенное: при жизни ведь не сумел толком увлечься этим искусством, потому как провёл свои, как он говорил, лучшие годы на войне. В Варшаве тем временем все толковые места оказались заняты, и деваться Левандовскому было некуда. Но он не стал долго расстраиваться и пьянствовать, ища утешение у собственных хорошеньких крестьянок, а стал думать. Его мысли, принявшие вольный оттенок ещё в юности, завели его сначала в тайные общества итальянцев, а затем Вацлав угодил и в такие круги, в которые обычным людям попадать случалось, в основном, только в качестве напитка. Точнее, и вовсе не случалось, конечно: пили-то только кровь, а сами люди обычно уже где-нибудь покоились. Да, Вацлав попал к тем, кто называл себя Детьми Ночи или же вампирами. И, стоит заметить, ни разу не пожалел! У бессмертной жизни находилось гораздо больше преимуществ, нежели у человеческой, а потому он быстро сделал верный выбор.