Я в газовой камере. И почему я не удивлён? За то, что вытворял со своим младшим братом – это вполне достойное наказание. Дышать становится всё сложнее, за каждый глоток воздуха приходится бороться, но это бесполезно, выхода нет. Кашель раздирает горло, лёгкие сжимаются. В нос бьет неприятный запах: плавящейся пластмассы и ещё чего-то сгоревшего. Пытаюсь прикрыть нос рукой, хлопаю себя по лицу и....просыпаюсь....
Вот только это нифига не помогает. Похоже, мой сон плавно перебрался в реальность. По квартире плывёт едкий дым, глаза начинают слезиться, кашляю. Я на диване один, но слышу, как в ванной бежит вода. Наверно брат там. А ещё слышу.... Вскакиваю, отбросив одеяло и бегу в сторону кухни. Кидаюсь к окну, распахиваю настежь, по дороге выдёргивая из розетки горящий тостер. Морозный воздух врывается в помещение, но мне некогда остановиться и «подышать». Хватаю прихватку и, сдёргивая с конфорки горящую сковородку с чем-то обуглившимся на ней, швыряю в раковину. Туда же отправляется и прихватка, которая загорелась, и догорающий тостер. Дую на обожжённые пальцы, выключаю газ и высовываюсь на половину из окна, чтобы глотнуть свежего воздуха.
— О, ты уже встал? – младший брат заходит, благоухая моим гелем для душа, и удивлённо рассматривает бардак, виновником которого сам же и был.
— Максимилиан! Ты придурок? – подлетаю к нему, отвешиваю подзатыльник и стучу в грудь, как в боксёрскую грушу. – Не умеешь готовить – не берись. Или, по крайней мере, не уходи, оставив всё без присмотра. Ты нас с Тимом чуть бомжами к новому году не сделал.
— Прости. – Брат перехватывает мои руки и наклоняется к моим губам, но я вырываюсь и снова отхожу к окну. – Хотел приготовить завтрак.
— Я так и понял.
— С нами бы ничего не случилось. Помнишь, я знаю это. Да и квартира, думаю, сгореть бы не успела.
— Ты мог всю проводку закоротить или спалить. Это, по-твоему, мало? – отворачиваюсь и смотрю на улицу. Он же наклонялся за поцелуем, так? Вот блин, я вчера ослабил контроль, а точнее совсем его потерял, получается, что дал ему надежду? Как объяснить, что я не могу так? Мне тоже чертовски надоело жить и постоянно следить за своим поведением, самоконтролем, всегда себя держать в принятых рамках и ограничениях. Но мы – разумные существа! Так положено.
— Извини. Тёма... Тёма? Тём? АРТЁМ! – поворачиваюсь к Максу лицом. На его губах появляется грустная улыбка, глаза тоже полны грусти. – Ясно. – Он прячет руки в карманы штанов. – Ты теперь даже на имя решил не отзываться, да? – молчу. – И что теперь? Хочешь делать вид, что вчерашнего вечера никогда не было, что этой ночи не было? – он подходит, делает попытку прикоснуться к моему лицу, но я отшатываюсь в сторону от него. Его пальцы зависают в воздухе. В глазах младшего брата появляются слёзы боли и обиды. Он усмехается и отступает. – Понятно. И что теперь? Мне исчезнуть ещё на полгода из твоей жизни, чтобы потом можно было тебя обнять? – смотрю в сторону. Куда угодно, лишь бы не видеть, как снова заставляю его страдать. – Прости, видно я нафантазировал себе то, чего на самом деле никогда не было. Если ты действительно этого хочешь, я забуду вчерашнее. Сделаю вид, что ничего не было. – Он отступает, пробегает пальцами по кухонному столу и отходит к двери. – Просто знай, ты делал меня очень счастливым, когда отвечал на мои поцелуи. Жаль, что это был лишь сон.
Максимилиан разворачивается и идёт к коридору. Почему мне так больно смотреть на его спину? Почему больно осознавать, что он уходит от меня, что я обидел его? Прикасаюсь пальцами к своим губам. Его поцелуи и меня делали счастливым. А когда я понял, что ему приятно, что это я приношу ему удовольствие, разве это не заставило меня трепетать? Как может что-то плохое быть настолько хорошим? Или это и называется «запретный плод?» Ему было так же больно, когда уходил я? Как он смог это выдержать? Не знаю, серебро придало ему сил или нет, или мой брат просто сам по себе очень сильный, но понимаю, что он становится сильнее меня, потому что.....я..... не могу.... Я...не могу...выдержать это....
Бросаюсь за ним и, догнав в коридоре, обнимаю за талию, прижавшись к его спине. Не могу, не могу отпустить, не пущу, не так, когда он обижен. Чувствую, как Макс вздрагивает всем телом и со стоном из него вырывается: «Тёма!»
Развернувшись, обнимает меня, отрывая от пола, подхватывает под бёдра, заглядывает в глаза. Обхватываю его талию ногами, а руками держась за плечи, сам тянусь за поцелуем. Но его не получаю. Открываю глаза и вижу перед собой хитрую рожицу. Вот гад! Краснею, пробую отодвинуться, но Макс не разрешает.
— Прости, не удержался.
— Может, не будешь так делать, чтобы не приходилось постоянно извиняться?
— Договорились. – Счастливая улыбка озаряет лицо Максимилиана, и я наконец-то получаю поцелуй. Нежный, ласковый.
Чувствую, что начинаю опускаться ниже, шевелюсь в его руках. Брат перехватывает меня поудобнее и несёт в сторону кухни. Посадив на кухонный стол, становится между моих раздвинутых ног и просто набрасывается на мои губы. Я задыхаюсь, но хочу ещё. Больше, намного больше! Руки младшего брата гуляют по моей спине, когда спустившись, прикасается к пояснице, я выгибаюсь, он надавливает на крестец и этим заставляет придвинуться ближе к нему. Наши бёдра соприкасаются, сдвигаю ноги, чтобы обхватить его и сделать контакт ещё более плотным. Мне очень нравится, когда он такой: потемневшие глаза пылают, учащённое дыхание, покрасневшие и припухшие от наших поцелуев губы, жадные руки, которые заставляют моё тело вжиматься в него всё больше и больше. Откидываю голову назад, и Максимилиан припадает к шее губами: целует, вылизывает, посасывает кожу. Мои пальцы в его волосах, притягивают ближе, не отталкивают. Как, ну скажите, ради Бога, как я мог его отталкивать? Хочу всё исправить, искупить вину перед ним, загладить ту боль, которую ему приходилось терпеть из-за меня.
Его руки проникают под мою футболку, которая совсем измялась, пока я спал. Гладят спину, пробегаются по бокам, переходят вперёд, направляются к моей груди.... С силой тяну его за волосы и отрицательно качаю головой.
— Понял, понял. – В глазах брата сверкают смешинки. – Запретная зона? Понял. Нельзя, значит нельзя!
Руки возвращаются на спину. Огонь, который пылает в Максимилиане, передаётся и мне. Внутри начинает появляться что-то очень похожее на возрастающее возбуждение. Нужно закругляться. Но брат, прокладывая дорожку из поцелуев от моих губ к ключице, начинает шептать:
— Ещё немного, Тёма, ещё чуть-чуть. Совсем капельку, Тёма, Тёмочка... – поглаживаю его плечи. Приятно, но нам нужно быть осторожными и аккуратными. Нельзя переходить границу, черту, из-за которой не сможем вернуться.
Ощущаю зубы Макса на своём горле. Он легонько, чтобы не повредить кожу покусывает её, каждый раз заставляя моё тело вздрагивать от острого ощущения.
— Мнм-мм-ахх... Макс? Что это за звук?
Он отрывается от шеи и смотрит на меня таким расфокусированным, туманным взглядом, что просто...прелесть! Хихикаю. Кажется кто-то не настолько сильный, как я подумал. Вон как ему голову снесло. Провожу пальцами по его щеке, и в глаза младшего брата возвращается осмысленное выражение. Он берёт меня в прицел, прожигает взглядом.
— А ты никогда контроль над собой не ослабляешь? Позволил бы себе немного расслабиться, ослабил ежовые рукавицы. – Шепчет, утыкаясь носом в шею, отчего мне становится щекотно.
— Если нам обоим крышу сдует, то, что будет?
— Ну, есть несколько вариантов. – Максимилиан ведёт пальцем вверх от моего колена по бедру.
— Нет, нет. Даже не думай. Никогда и ни за что. Этого не будет.
— Почему? – брат говорит с таким вожделением в голосе, что у меня внутри что-то сжимается и...отзывается.
— Потому, что нет, Максимилиан. – Вот говорю, а сам себе почему-то не верю. Может это из-за ощущений, которые заставляют меня елозить попой по столу? Но я костьми лягу, но не допущу, чтобы между нами произошло что-то серьёзнее, чем поцелуй.
— Вот упёртый омежка! – от этих слов своего младшего брата я заливаюсь румянцем. Вспоминаю, что он считает меня своим омегой. А что с омегами нужно делать? Он сейчас пытается обозначить и расставить наши роли?
Непонятный звук, который отвлёк меня совсем недавно, повторяется. Это похоже на приглушенное гудение.
— Мелкий, ты вибрируешь? – раз уж мы обозначаем роли, то не лишним будет напомнить кто здесь старший брат.
Макс кривится, но качает головой усмехаясь. Достаёт из кармана мобильный и смотрит на экран. Стараюсь не проявлять любопытство, но оно так и лезет из меня. Никогда не думал, что я такой! Брат протягивает телефон и с протяжным стоном утыкается мне в плечо. Вижу: ему звонил папа – шестьдесят пять пропущенных звонков, отец, ха, всего лишь сорок.
— Максимилиан!!! – захлёбываюсь и отодвигаю его от себя. Он смущённо улыбается. – Почему столько? Почему ты трубку не берёшь?
— Они и на твой звонили, но после десятого я его выключил. – Мне просто нечего сказать. Открываю рот и закрываю в возмущении, но слов подобрать не могу. – Я вчера так торопился, что забыл сказать им, что поеду к тебе, да и объяснять ситуацию некогда было, да я толком и не знал, что именно произошло с Тимом. А когда посмотрел, там было уже дохр*на звонков и смсок...
— И ты, как страус, спрятал голову в песок, решив вообще не отвечать? И чего ты добился? Когда их стало больше, тебе полегчало?
— Не будь букой, не ругай меня. – Макс чмокает меня в губы, так просто, словно теперь ему всегда позволено это делать. Наглец! Придвигает меня за бёдра ближе к себе и, заглядывая в глаза, просит. – Ты же мне поможешь?
Рычу на него и, спрыгивая со стола, ухожу в свою комнату, решив поговорить с отцом. Он хотя бы выслушает, прежде, чем четвертовать.
*****************
— Они понимают, что это была экстраординарная ситуация, но требуют, чтобы ты срочно вернулся домой. – Возвращаясь на кухню, сталкиваюсь с братом в дверях.
— Тебя долго не было. – Макс прислоняется своим лбом к моему. – Не хочу уходить.
Вот почему для него всё так легко? Произносить такие слова, даже не задумываясь, а можно ли такое говорить? Как воспримут другие? Он должен научиться себя контролировать, держать в руках. Или придётся прекратить даже это.
Но, я тоже не хочу, чтобы он уходил. Вот только я прекрасно понимаю слово «должен». Так что не скажу ему, как хочу провести с ним наедине ещё хоть немного времени. Иметь возможность целоваться, пока не припухнут губы, пока не станет больно.
Провожаю до входной двери, крепко обнимаю, судорожно, с затаённой надеждой вдыхаю воздух, но...ничего...пустота. Боль острой иглой впивается в сердце. На что я надеялся? Я же знаю, что не услышу его запах, не почувствую. Это правильно, а то, что ему кажется, что его тянет ко мне – нет. У нас нет будущего, совместного будущего, если я его не «учую». Может, матушка природа отбила мне нюх в отношении брата специально, чтобы мы не опустились на самое дно? Поворачиваю голову к его шее и пробую снова. Ничего, только горечь, которая как яд растекается во мне.
— Артём, пожалуйста, только не включай «режим снежинки».
— Что? Какой ещё «режим снежинки?»
— Не становись снова холодным, отстранённым, ледяным. Не морозься от меня. – Кажется, брат заметил мои попытки унюхать его запах и то, что результат меня расстроил. – Я обязательно найду способ, узнаю, почему ты меня не слышишь! Потерпи немного, хорошо?
— Что тут придумаешь? Я просто не слышу твоего запаха. – Стараюсь говорить нормально, но в голос прорывается обида. – Я же говорил, что мы не можем быть истинными.
— Нет, Тёма, думаю дело тут не в тебе...
— Прошу, только не надо этой банальщины – дело не в тебе, а во мне.
— Хорошо. Не буду. Ты слышишь мой запах. Я знаю это.
— Что? Ты вообще о чём?
— Просто поверь мне на слово. – Макс смотрит на подоконник гостиной и стучит пальцем по моей груди. – Я уверен, что твоё тело слышит мой запах и вкус, и посылает сигналы в твою голову, но что-то где-то мешает и прерывает почему-то эту связь. Вот с этим и нужно будет разобраться.
— Знаешь, что может помочь? Если ты скажешь мне, чем пахнешь, назовешь свой запах.
— Нет. – Максимилиан настолько категорично это говорит и отстраняется от меня. – Нет, Тёма, и не проси, нет. И да, кстати, я запрещаю тебе у кого бы то ни было спрашивать об этом, слышишь?
— Почему? – я не понимаю, почему он так противится этому. Если действительно хочет, чтобы у нас был хоть маленький шанс на совместное будущее, он бы помог мне, сказал, так?
— Потому что я хочу, чтобы ты почувствовал мой запах на самом деле, а не внушил себе это. – Максимилиан стучит пальцем теперь мне по голове. – Чтобы услышал его, а не притворялся, что слышишь, не накручивал себя, не придумывал, а осознал, что это он.
Киваю. Ясно. А насчёт того, чтобы спросить, у кого? Тим – в реанимации, у родителей – не могу. Это вызовет слишком много подозрений: зачем мне запах брата и вообще, почему это я его не слышу?
Младший брат уже полностью одетый вдруг хитро улыбается и говорит: «Хочешь проверить: истинные мы или нет?»
Я, если честно, как-то струсил от его внезапного предложения, но взял себя в руки: «Как?»
— Ты не сможешь выдержать без меня теперь месяц. Не увидев или хотя бы не услышав мой голос.
— Чего? Это ещё чё за хрень? – от удивления даже отступаю на шаг от брата. – А у нас самомнение о себе, как я посмотрю, аж зашкаливает? Корону дать, или она нимбу будет мешать?
— Я серьёзно, Тём. Мы узнали вкус друг друга. – Хочу возразить, но Макс меня останавливает. – Пусть ты и говоришь, что я для тебя безвкусный, – он морщится от этого слова, – и без запаха, но твой организм слышит мой запах, а значит теперь ему знаком и мой вкус. И ты признал во мне своего истинного. – Максимилиан снова останавливает мои возражения. – Ладно-ладно, почти признал. Но теперь выдержать долго без своей истинной пары будет сложно. Давай поспорим?
— Каковы условия спора? – хмурюсь. Что-то мне это всё не слишком нравится.
— Если ты выдержишь срок в один месяц, чтобы не увидеть меня, не услышать мой голос по телефону, то ты выиграл.
— И что мне за это будет?
— Я отстану от тебя со всем этим «бредом», как ты говоришь. – Почему-то меня его предложение как-то напрягает. Причём с каждой минутой всё больше и больше. Внутри что-то так противно ёкает. – Но если ты не выдержишь месяц, – Макс усмехается, а я возмущённо фыркаю, – тогда ты мне попозируешь.
Нужно немного наверно пояснить. Моему младшему брату уже семнадцать, как время-то быстро летит. Помню тот день, когда сам ждал результатов из университета, а мелкий поганец всё испортил! Но сейчас Максимилиан активно готовится к поступлению. Он идёт в художественный. Оказалось, что мой братец офигенно рисует! Он написал парочку картин «на пробу» красками, но предпочитает больше работать карандашом или ручкой.
— На собеседовании нужно показать как можно больше своих работ в разных стилях. Им подойдут и эскизы, и наброски. Натюрморты, пейзажи, что-то в том же духе – этого у меня уже полно, а вот... с натурой...проблема.
— С...с...нат-турр-рой? – и чего я стал заикаться? Хм-мм.
— Именно. С обнажённым телом. Не мог же я просить родителей позировать.
— Да у тебя друзей полным-полно!! – упираюсь и отступаю от брата, а он надвигается.
— Не хочу я друзей. Хочу изобразить твоё тело. – Макс прижимает меня к стене и, наклонившись, целует в шею. – Что скажешь? Чего тебе бояться? Ты же так уверен в своих силах, уверен, что прав.
Моё тело предательски дрожит: «Хорошо. Договорились. Месяц, так месяц. Вот увидишь, что твоё убеждение полная чепуха».
— Ладно. Тогда я пошел? – Максимилиан открывает замок на входной двери, но я, придерживая её прикрытой, тяну его за куртку и целую. Жадно, жарко, крепко, страстно. Младший брат отвечает, в груди становится больно. Ну почему он мой брат? Пугаюсь этой мысли и отхожу от Макса. Он улыбается. Вот дурачок. – Пока, Тём. Месяц!
— Пока. – Закрыв за ним дверь, падаю в гостиной на диван, и меня накрывают воспоминания о проведённой здесь ночи. Заворачиваюсь в одеяло, но оно больше не хранит тепло его тела. Его руки, которые всю ночь обнимали меня.... Зажмуриваюсь и улыбаюсь, как идиот в потолок. Я обязательно выдержу. Нельзя заходить дальше этой черты. Мы и так её уже подвинули, дальше некуда. Самое главное сохранить нашу семью!
*****************
Я сходил с ума, даже спать нормально не мог. Нет, это не из-за дурацкого пари с братом, а из-за Тима. Он до сих пор был в реанимации, а туда даже родителей не пускали, что уж говорить про меня. Но я пытался вспомнить: где слышал запах, который смешивался и оплетал Тимура. Голову сломал, но ничего не мог сделать. Это, как надоедливая песня, которая безостановочно крутится в мозгах.
Как там говорят? «Мозг подумал: о, какая гадость! Дай-ка я её запомню!»
Вот так и у меня, даже пытаясь заснуть, всё равно думал только об этом. Выматывало сильно. Я уже передумал, кажется всех, начиная с самого садика, но результатов ноль. Блин, я хотел отомстить за Тимку. А ещё узнать, почему альфа сделал с ним такое. Но теперь появилось желание прибить его и за свои страдания. Кто этот чёртов «Ник?» В моём прошлом нет ни одного человека с таким именем, надеюсь, что и в будущем не будет.
Я понимал, что что-то упускаю. И тогда мою голову посетила «светлая» мысль. Нужно просмотреть фотографии, может что вспомню? У нас много фотоальбомов, где всё аккуратно разложено и подписано, но они дома, а мне ещё две недели встречаться с младшим братом нельзя. И что делать?
Когда голова разболелась в очередной раз, выход нашёлся сразу. Пропускаю один день в универе и пока родители на работе, а Максимилиан в школе, мчусь домой. Тимур ещё в больнице. Его родители с учёбой всё «утрясли», уж не знаю как, но после больницы они хотели на некоторое время забрать его домой. Понимаю: они не хотят выпускать из поля зрения единственного сына, которого чуть было не потеряли, пока лично не убедятся, что с ним снова всё в порядке.
Дома пришлось перерыть альбомы, пока не нашёл тот, что искал, среди детских. Прочитав подпись на фотке, возникла необходимость залезть в интернет. К отцу в кабинет решил не идти, а зашёл к Максу. Эта чёрно-белая комната меня до жути пугает, но о вкусах не спорят. Провожу около двух часов в поисках информации о нужном человеке. После старательно вычищаю в ручную кэш и историю в браузере. Всем советую об том не забывать, если работаете на чужом компьютере и не хотите, чтобы владелец знал, чем вы занимались. Заметайте следы дамы и господа!
До того, как придёт время уходить отсюда, ещё целый час. И чем себя занять? Вспоминаю, как брат говорил, что отобрал работы, которые собирался показывать на собеседовании комиссии, роюсь в ящиках стола в поисках. Знаю я, знаю, что это некрасиво, но я их уже сотню раз видел, просто теперь хочу глянуть какие он решил показать, а какие забраковал.
Нахожу знакомую папку и две неизвестные. Залезаю на кровать младшего брата и удобно устраиваюсь. Первая: работы, эскизы, наброски, которые брат, видно, решил показывать. Нахожу в этой стопке свою любимую – озеро в центре парка с плавающими лебедями – очень рад, что она попала в эту папку. Вторая, на взгляд Максимилиана, не совсем удачные работы. Открываю третью, пролистываю быстро, закрываю и минут пять пытаюсь собраться с мыслями. Открываю снова и уже медленней, рассматривая детали, смотрю на находку. Листов пятьдесят, не меньше. И зачем он хотел, чтобы я ему позировал? Вон он как отлично и без меня справляется. Хотя Макс явно приукрасил – моё тело не может быть таким...в таких позах.... А уж про разные ракурсы я вообще молчу. Это как заглянуть в чьи-то фантазии, вот только это рисовал мой младший брат и нарисован здесь я! А если это увидят родители? Собираю всё и засовываю туда, откуда достал. Жду, минуты три, снова достаю и рассматриваю. Краснею. Я так вижу одна «фантазия» особо приглянулась Максимилиану. Потому что одно и тоже нарисовано с разных сторон, вид: слева, справа, спереди, сзади (чёрт!), сверху и даже снизу.
Резво убираю всё по местам, делаю вид, что меня здесь никогда и не было, вылетаю из дома. Похоже, с поцелуями стоит завязывать. То, что я увидел допустить нельзя. Сбиваюсь с шага и спотыкаюсь посреди дороги, ругаю себя последними словами. Вот я идиот! Пусть младший брат и не поймёт, что я там делал, но он почувствует, что я был в его комнате. Ладно, главное удалось добыть кое-какую информацию, если я не ошибаюсь, о загадочном «Нике». В кармане прожигают дыру пара распечатанных листов.
*****************
Посетил бывшее место работы Тимура. В кафе мне подтвердили, что на фотографии, которую я скачал из интернета и показывал им, действительно, их постоянный посетитель, и несколько раз он разговаривал с Тимом. Остался последний, контрольный выстрел в голову, чтобы лучший друг подтвердил, что это и есть его истинный альфа. Но я до сих пор в шоке кем он оказался! Как такое возможно? Невероятно, в голове не укладывается! И что теперь делать со всем этим?
Скучаю по своему младшему брату. Может он меня загипнотизировал, когда сказал, что я не смогу месяц выдержать без него? Внутри поселилась невыносимая тоска. Настроение стало какое-то меланхоличное. Уже несколько раз засыпал, глядя в окно на огни ночного города, а просыпаясь, обнаруживал, что лежу, носом зарывшись в ёмкости с посаженной мятой. Выдерживать одиночество в пустой квартире, где и поговорить-то не с кем становилось всё труднее и трудней.
Вчера Тима перевели в обычную палату, и я собирался его навестить. Но сегодня его родители сообщили, что ночью ему стало хуже и он вымотан. Но я выпросил пустить меня на пару минут. Мне нужно было задать только один вопрос и посмотреть, как он отреагирует на фото – всё, больше ничего.
Собираюсь. Руки дрожат. Вот Максимилиан, вот, гад! Значит, не выдержу? Ха-ха, да легко, ничего особенного, раз плюнуть. Тут осталось пять дней, всего пять. Мне вообще до лампочки, что он там себе нафантазировал. С чего решил, что я не смогу прожить без него какой-то вшивый месяц? Не на того нарвался. Прислоняюсь спиной к стене и пару раз стучусь об неё затылком. Как-то же жил до нашего первого поцелуя без него, вот и теперь справлюсь...как-то...да? Вот только вспомнить бы как! О чём я думал раньше? Теперь все мысли занимают только родные нежные манящие губы. Трясу головой и делаю шаг к выходу. Так, нужно собраться и отправляться к другу, нужно подумать об этом в первую очередь, а всё остальное – потом. Ещё шаг. Кажется, этот непонятный приступ тоски удалось перебороть, ну подожди, братец. Через пять дней я позвоню тебе и с наслаждением выслушаю, как ты признаешься, что ошибался насчёт меня. Тогда придет моя очередь смеяться. За слабака меня держишь? Или нет, не так. К чёрту телефон, я поеду к тебе, даже на учёбу плевать, хочу видеть, с каким лицом ты признаешь, что был неправ. Приеду, схвачу тебя за плечи, встряхну, чтобы ты понял, что я прекрасно могу справляться и без тебя...ты мне не нужен.... совсем.... совсем.... ведь это правда... правда так... так? Замираю посреди коридора и смотрю на свои дрожащие руки. Да что со мной творится? Делаю глубокий вдох и иду уверенным шагом к двери. Не думать ни о чём, кроме лучшего друга – это самый верный способ. Всё будет хорошо. Слышу, как телефон оповещает, что пришла очередная смска, но этот рефлекс я уже переборол. Пару дней назад я сломал дурацкую привычку бросаться с затаённой надеждой к телефону, на каждый его писк. Сжимаю зубы и упрямо оставляю сообщение без внимания. Это снова какая-нибудь рассылка от мобильного оператора. Надоело. Внутри меня напряжение давно уже натянуто как струна и звенит так же. Открываю дверь... и меня обхватывают чьи-то руки, заставляя отступить назад в квартиру, прислониться к стене спиной. Моими губами завладели другие, взяли их в своё полное распоряжение. Слышу, как он стонет что-то мне прямо в рот, но разобрать, что именно, не могу. Стучу его кулаками по спине, получаю свободу.
— Ты что творишь? Что делаешь? – и продолжаю уже гораздо тише. – Ещё пять дней, я бы выдержал, справился.
— Конечно. Я знаю, знаю. – Максимилиан прижимается ко мне. – Я согласен, Тём, это я проиграл. Это я не могу выдержать без тебя, хорошо? Как и обещал по условиям спора – я отстану от тебя, только позволь хоть разговаривать с тобой, слышать твой голос, пожалуйста.
— Дурак, какой же ты дурак, Макс! – цепляюсь за его расстёгнутую куртку и пытаюсь вдохнуть запах, которого, естественно, нет. – Почему ты вечно нараспашку бегаешь? Зима на дворе.
— Прости, «папочка», но мне было жарко. – От этого слова, «папочка», вспыхиваю и отхожу от него. Мой брат должен найти кого-то себе, кто продлит род наших родителей, для этой цели я уж точно не подхожу. Здоровые дети у нас не получатся, да у меня и течек больше нет, чтобы думать о наследниках. Я не должен лишать брата его законного права стать отцом. Всё заходит слишком далеко. Он чутко улавливает моё моментально изменившееся настроение. – Артём, что случилось?
— Ничего. Так теперь всегда будет? Месяц...срок. – Похоже, брат понимает, когда моё состояние меняется, но вот из-за чего это случается не всегда может понять. Хорошо, не хочу, чтобы он заподозрил, что я стал задумываться о детях, раньше за мной такого не наблюдалось. Я и сам не понимаю, когда это началось. Почему я вдруг стал обращать внимание на малышей и ощущать появляющуюся горечь во рту.
— Нет. Не всегда. Когда ты перестанешь бороться сам с собой, станет легче. Сбавь контроль, отпусти себя, Артём. – Понятно, значит, из нас двоих только я испытывал такую острую потребность – увидеть Максимилиана. Не хочу сейчас с ним ни о чём спорить, выяснять отношения, ругаться.
Атмосфера становится натянутой. Мой младший брат проводит рукой по волосам и качает головой. Нам даже поговорить теперь не о чем? Если наши губы не заняты поцелуями, и исключить из тем то, что происходит между нами, что остаётся? Разворачиваюсь и иду к дверям.
— Если хочешь, можешь остаться. А мне нужно к Тиму.
— Могу я пойти с тобой?
— Не уверен, что к нему пустят столько посетителей. Он ещё не достаточно хорошо себя чувствует. Да и мне нужно увидеться с ним только на пару минут.
— Я подожду, где скажешь. Артём, можно? – смотрю, как брат переминается с ноги на ногу и ждёт моего ответа. У меня совсем нет желания проделывать весь этот путь в одну, а затем и в другую сторону, с неловким молчанием, которое образовалось между нами.
— Хорошо. – Киваю и выхожу из квартиры. И о чём теперь с ним говорить? Или молчать всю дорогу?
— Прости. – Макс догоняет меня, берёт за руку, сплетая наши пальцы. – Я знаю, что сделал что-то не то, но я исправлюсь. Только не сердись на меня. – В ответ не могу сдержаться и улыбаюсь, он ещё такой мелкий, многого не понимает. Мне будет очень больно, когда он осознает невозможность нашей связи, когда пойдёт дальше, оставляя меня позади. Но пока...
...весь путь в автобусе до больницы, среди множества пассажиров брат обнимает меня за талию, придерживая. Вы же понимаете, что я окончательно запутался в том: чего хочу, чего нельзя допустить никоим образом, что будет лучше: для нашей семьи, для Макса, для меня? Услышать бы умный совет, что мне делать, вот только от кого?
*****************
— Ты меня до чёртиков напугал, знаешь об этом? – Максимилиан остался в коридоре, а я в палате лучшего друга вместе с его папой.
— Прости. – В ответ на его извинения только рычу. Что за люди меня окружают или это я ненормальный? Может чем каждый раз просить прощения, лучше было бы не совершать глупостей? Думать головой, а не задницей. Размышлять, прежде чем кидаться в омут с головой, закрученный в вихре эмоций.
— Прибить тебя за это надо. Да боюсь, мне не дадут этого сделать. – Поглядываю в сторону его папы. – Вот попадёшься мне, тогда держись.
— Артём, прошу, не стесняйся. На меня можешь внимания не обращать. – Папа Тима делает приглашающий жест в сторону своего сына, словно даёт своё благословение для любых действий в отношении своего отпрыска. У Тимура медленно отвисает челюсть от такого произвола. Его участь обсуждают, как будто его здесь и нет. Смеёмся вместе с родителем Тима, а когда друг задыхается от возмущения, наш хохот слышен с пятого этажа аж до первого.
— Тим. Это он? – протягиваю другу две фотографии: одну скачанную из интернета, а вторую взятую из домашнего архива. Зачем я взял фотку там, где он маленький? Не знаю, вот честно. Просто должно быть я всё ещё в шоке, что это он! Как так получилось? – Ник – это Никита? Это он?
Ответ я уже получил, хоть Тим не произнёс ни слова. В его глазах появились слёзы, он отвёл взгляд даже не в силах спросить, откуда я узнал, хотя уверен, что ему интересно это узнать. Сжимаю кулаки. Ненавижу! На секунду забываю о фотографиях, которые остаются у друга в руках, но вовремя вспоминаю. Нельзя оставлять их у Тима. Кто знает, как он себя накрутит, глядя на них. Пытаюсь забрать, но пальцы сжались крепко и не отдают.
— Тимур, не дури! Отдай сейчас же! – забираю и засовываю в карман. – Прости, что расстроил.
Выхожу из палаты пылающий праведным гневом. Раздавлю, мразь! Убью, суку! Вот только как к нему подобраться? От меня в разные стороны расходятся волны такой ненависти, что её можно пощупать. Максимилиан держится чуть в сторонке, не приближаясь к эпицентру этой бури.
— Как дела у Тима?
— Лучше всех!
— Что-то случилось?
— Всё зашибись. – Вот почему я срываюсь на Максимилиане? – Мне жаль. Просто дай мне успокоиться, я тебе потом всё объясню. – Брат послушно кивает и соглашается подождать.
Больница словно вся вымерла или превратилась в сонное царство: тишина, никого нигде нет. Тихий час или приёмные часы уже закончились? Наши гулкие шаги эхом разносились по коридорам и лестничным пролётам. Хотелось ступать как можно тише, чтобы никого не потревожить.
Выходим на крыльцо, и я превращаюсь в изваяние.
— Что такое, Артём?
Срываюсь с места, ничего не говоря брату. Быстро осматриваю обочины в поисках подходящего предмета. Ну давай же! Сегодня у меня счастливый день? Где, где, хоть что-то подходящее? Есть! Йу-ху!
Вцепившись двумя руками в большой кусок льдины, пробую его поднять. Получилось. Наверно весь этот лёд упал с крыши, когда её чистили. Здесь его много, но мне нужно пару кусочков побольше, а главное – потяжелей. Брат стоит в стороне и наблюдает за мной, ничего не спрашивая и не мешая. С силой кидаю свою ношу в лобовое стекло припаркованного у дороги автомобиля. Челюсть Макса отвисает и из него вырывается только: «Ах!»
Жалобный вой сигнализации – просто услада для моих ушей. Но наслаждаться некогда: беру ещё одну льдину и отправляю теперь в заднее стекло. Мой «снаряд» попадает в салон автомобиля, стекло разлетается мелкой крошкой, осыпаясь. Прохожие: кто старается уйти быстрее отсюда, кто начинает возмущаться и ругаться, кто угрожает, что за такое хулиганство вызовет полицию. Я их прекрасно понимаю, сам бы, увидев подобное, руки извергу, сотворившему такое с красивой машинкой, пообламывал, но сейчас – всё идеально. Лёд начинает таять, хрен докажешь, что я вообще к ней подходил, а уж отпечатков моих и подавно нет, не прикасался я к этой жёлтой спортивной машине.
— Артём, что... – Максимилиан, подойдя, решает всё же прояснить для себя ситуацию, но я его перебиваю, сказав всего одно слово.
— Кай!
Младший брат всё понимает, дальше можно не продолжать объяснять. Значит, моего брата подвозил Кай на другой машине, раз Макс её не узнал. Но одно точно знаю – этот Иуда где-то здесь. Я отдал ему своего друга, а кого он мне вернул? Да за это я положу его на больничную койку рядом с Тимуром, а ещё лучше на несколько этажей ниже, в подвал, там говорят, морг есть, как раз подходящее место для него, не находите?
А дальше, я отвлекаюсь от мысленной расправы над Каем, потому что буквально вижу нечто фантастическое. Словно вокруг моего младшего брата собираются потоки энергии, которые приносят ему звуки, запахи. Он оборачивается вокруг своей оси, и я понимаю, что происходит: Максимилиан пытается учуять, услышать, увидеть Кая, то, где он находится. Макс может это сделать? Глупый вопрос. Он бы не начинал, если бы не мог, а даже если и не может, он всё равно пробует, пытается. Какой он сейчас...м-мм... Сосредоточен, словно дикое животное, которое выслеживает свою добычу.
— Там. – Смотрю в том направлении, куда указал брат. Вижу, как на третьем этаже больницы приподнялись и опустились жалюзи. Ну всё, Кай, жди меня, я сейчас буду. Срываемся с младшим братом одновременно в сторону здания, из которого совсем недавно вышли. Но он пропускает меня немного вперёд, понимая, что я просто пылаю от гнева и злости, которым нужно дать выход.
Для больных есть лифты, а посетителям предоставляется «развлечение» - подъём пешком по длинным лестницам. Но мы преодолеваем их очень быстро. Что эта сволочь здесь делает? Опять прилип к Тиму? Не позволю! Хотя, лучший друг лежит в палате на пятом, а что у нас на третьем этаже? Как оказалось – администрация всей больницы. Распахиваем дверь, которая существенно отличается от всех других – звуконепроницаемая. За ней оказывается ещё один коридор, с ковровой дорожкой и множеством закрытых дверей, которые, видно, ведут в разные кабинеты, где восседают управляющие и руководящие этой больницей люди.
Замираю. Опа на! «На ловца и зверь бежит?» Стартую с места. Дальше всё происходит очень быстро, хотя описание этого события моей жизни занимает гораздо больше времени, чем оно длится на самом деле. Всё так стремительно, что дух перевести некогда.
— Макс! – но мой младший брат понимает меня без слов и уходит чуть вправо, беря на себя этих двоих.
В коридоре оказалось несколько человек: Кай – в сером костюме и узких очках (когда это у него зрение ухудшилось, или раньше он носил линзы?), двое мужчин, очень напоминающих профессиональных телохранителей.
Они позволяют мне пройти мимо них слева, а сами блокируют проход, не пуская Максимилиана. Странно. Они оба под два метра роста, здоровые и сразу видно, что профессионалы своего дела. Мой младший брат, даже используя силу от серебра из серьги (а её там минимум!), не сможет справиться даже с одним, не то, что с двумя амбалами. Это не фантастика, где он бы раскидал их, как котят. Он просто семнадцатилетний подросток. Может Тимур и прав, он ещё «не вошёл» полностью в свою силу? Может тогда бы он и справился с ними, но сейчас... зачем его двое останавливают? Думаю, они просто не воспринимают меня всерьёз. Ведь я, всего лишь, омега, тем более здесь мельче всех собравшихся. Во мне где-то метр восемьдесят три – метр восемьдесят пять, мой брат около метра девяносто в высоту. Кай такого же роста, как и Максимилиан. Вот охрана и бросилась останавливать моего младшего брата, учуяв, что он – альфа, а значит, по идее, проблем ожидать нужно от него. Хорошо. Пусть развлекаются там. Краем глаза вижу, что Макс пробует прорваться, но хоть у него ничего и не получается этих мужчин он обеспечил занятием.
Переключив внимание на свою цель, находящуюся дальше по коридору, неожиданно сбиваюсь с шага, но быстро беру себя в руки. Кай пробует меня схватить, чтобы утихомирить, но я, двигаясь вначале справа, резко торможу, смещаю центр тяжести своего тела, и ухожу влево вниз по диагонали. Подныриваю под руки Кая и оказываюсь у него за спиной. Тот теряет равновесие и падает. Но мне теперь плевать с высокой горы на него. Приоритеты изменились, цель изменилась!
Впереди, у дверей одного из закрытых кабинетов, вполоборота стоит – Никита. «Хозяин» Кая, истинный Тима, Ник! И со скучающим выражением на лице смотрит на нас пятерых.
Молнией оказываюсь рядом и бью в лицо, но... вот только происходит что-то непонятное, а от этого ещё более страшное.
Я собирался ударить кулаком по этой наглой роже, но моя рука сама собой разжала пальцы и я сообразил, что отвешиваю ему пощёчину. Которая меня, по понятным причинам, совершенно не устраивала. В последний миг удалось, пусть не сжать пальцы, но немного согнуть, пересилив что-то внутри себя. На гладко выбритой щеке проявились четыре царапины.
Да нет у меня маникюра... и ногти я не отращиваю... честно... я не специально... просто так вышло... абсолютно случайно... клянусь. Верите?
В коридоре наступила тишина, а ещё стало невыносимо душно, как бывает только перед хорошей грозой. Ник дотронулся пальцами до своей подпорченной, моими стараниями, физии и поморщился.
— Кай, сноровку теряешь? – пока я стоял в шоке от себя и того, что со мной случилось, ассистент, личный помощник Никиты уже оказался за моей спиной и схватил меня. – Отпусти его.
— Но, Ник... – Кай пробует что-то возразить, но увидев приподнятую в удивлении бровь, видимо от его непослушания, выполняет требование.
Снова кидаюсь с ещё большим желанием убить эту тварь, но опять что-то происходит. Точнее, теперь я чётко понимаю что. А понимая, чувствую, как во мне зарождается комплекс неполноценности. Я какой-то отсталый, калека, инвалид? Почему все могут управлять своим запахом, глаза у них меняются, пусть и совсем чуть-чуть, неуловимо, но всё же... Макс, ладно, брата можно исключить из этого списка из-за его «особенностей», но Тимур, а теперь вот и этот, Никита, полыхает тут зелёными глазами, как кошка. И запах усиливается его, словно гроза уже приближается к нам.
А может всё просто? И, кажется, я знаю, почему у них получается это делать, а у меня – нет. Они живут эмоциями, которые плавают близко к поверхности, готовые в любой момент проявиться. А я – зашоренный, закрытый на сотню стоп-кранов, постоянно сдерживаю свои эмоции и чувства. Вот и сижу себе, как улитка в раковине. И ещё кое-что, почему моя рука разжала кулак, не ударив Ника. От него исходит просто сумасшедшая по силе энергетика. И во мне, сама омежья сущность признаёт это. Признаёт сильного альфу, на которого просто не позволяет мне, дебилу, нападать. Он – Альфа самец с большой буквы, если хотите, и омега во мне это признаёт, подчиняется его силе. Бл*ть. Тошно от самого себя...
Меня перехватывает Никита и прижимает к стене, удерживая мою шею одной рукой. Я вцепляюсь своими двумя в его руку, пытаясь разжать, или хотя бы удержать себя. Он приподнимает меня чуть вверх. Становится трудней дышать. Ник на добрых десять сантиметров выше меня. Максимилиан пытается прийти на помощь, но его удерживают двое охранников.
Тёмно-русые волосы средней длины растрепались, зелёные глаза спокойно рассматривают меня. Он в чёрном костюме, но насколько я могу судить – мощное телосложение. Нет, он не накачанный, как Алекс, думаю, что следит за собой, ну там: бассейн, фитнес зал и прочая лабуда. Если на вид, то соотношение его роста и веса, полагаю, близко к идеальному.
Так, Артём, хватит восторгаться этой мразью! Нужно как-то вывести его из «зоны психологического комфорта». Зачем? А хрен его знает. Вот такой я самоубийца сегодня. Проснулся с утра и думаю: «дай-ка посамоубиваюсь чутка!»
Ник немного сдавливает моё горло, и я понимаю, что шевелить мозгами нужно быстрее, пока он не придушил меня здесь, как котёнка.
— Здравствуй, братишка! – мне всё-таки удаётся это выдавить из себя.
Кай, Макс, даже телохранители замирают, каждый на своём месте, и с удивлёнными лицами смотрят на нас. Никита чуть ослабляет хватку и усмехается.
— Значит узнал? Это радует. Меньшего я от тебя, Тёма, и не ожидал. Если бы было по-другому, то ты бы меня очень сильно разочаровал. А я не люблю разочаровываться в людях, особенно, если у нас с этим человеком в венах бежит одна кровь. – Как же режет слух, когда меня так называет кто-то другой, а не Макс. Он снова прижимает моё горло, пытаясь вдавить в стену. Ник взглянул через плечо на Максимилиана, который снова пошёл на прорыв и кивнул в его сторону. – Тёма, держал бы ты своего дикого зверя на коротком поводке.
Смотрю во все глаза на Никиту и стоящего за его спиной Кая. Знаете, говорят, что домашние питомцы похожи на своих хозяев. Не знаю, у нас как-то никогда домашних любимцев не было, но сейчас, глядя на Кая, я вижу просто таки разительные изменения, произошедшие в нём.
Когда я видел его раньше, он производил впечатление милого, скромного, пытающегося исчезнуть, не выделяться парня, двадцати трёх лет отроду. У которого своя трудная жизненная история. Но это было, пока я не увидел его рядом с «хозяином». Рядом с Ником, он уверенный, расправил плечи, раньше мягкие серые глаза стали острыми, как сталь, цепкими. От них обоих идёт холод. Если Макс пылает, то они, как два ледяных монстра. И в данный момент я полностью в их власти. А Максимилиан мне помочь не может. И что я рассчитывал у них узнать? На что вообще надеялся, мчась сюда, в лапы этих чудовищ?