С самого рождения

1

1 часть.

Сегодня должен быть волнительный день. Да, мне исполняется восемнадцать, но это так, пустое. А вот что действительно важно, так это то, что сегодня определится мое будущее. Станут известны результаты экзаменов, которые я сдавал при поступлении в университет, в соседнем городе. Сколько себя помню – всегда мечтал стать зоологом, изучать разных животных. С детства зарывался в энциклопедии, забывая обо всем на свете. И вот теперь моя мечта может осуществиться! Помню тот день, как вчера. Отец, вернувшись домой из офиса торговой компании, где он тогда работал, бросил на стол в гостиной кучу ярких брошюр, «зазывалки» из разных высших учебных заведений. Одна привлекла меня особо. «Факультет зоологии».
— Как специально тебя ждали, да, малыш? – отец даже не скрывал, как гордится, что откопал мне такой подарок. – В следующем году набирают первых студентов. Поступишь?
Захлебываясь от восторга, я бросился отцу на шею, попутно сметя на пол все остальные яркие листовки. Зачем мне еще что-то, если вот она – мечта, практически у меня в руках. Это случилось почти год назад. Тогда отец спас меня, потому что я понятия не имел куда поступать и какую специальность выбрать. Все время пришлось тратить на подтягивание слабых мест в учебе, делая их сильными. Не один раз отец, уже далеко за полночь, гнал меня в кровать. Я не видел тогда никого и ничего. И вот сегодня мои надежды, мечты и труд или оправдаются, или я потерплю самое большое поражение за все восемнадцать лет своей жизни. Страшно, до дрожи в коленках. Так, Артем, соберись и смело шагай навстречу своей судьбе.
Спускаясь по лестнице со второго этажа нашего уютного дома, получаю сильный толчок в спину. Цепляюсь обеими руками за перила, чтобы не упасть, одновременно пытаюсь унять бешеное сердцебиение и поднимающееся раздражение. Мимо проносится высокий стройный подросток с коротким ежиком черных волос.
— Прочь с дороги, плетешься, как черепаха.
— А ну стоять! – хватаю младшего братишку за воротник рубашки и уворачиваюсь от удара локтем в живот. – Во-первых, не носись по лестнице. Во-вторых, это что? – киваю на серебряный небольшой крестик с красным камешком, который покачивался в проколотом ушке.
— Ты точно, как та Тортилла: медленный и слепой, – он поворачивается ко мне лицом, из-за чего приходится отпустить воротник. Его кожа чуть темнее, чем моя, а миндалевидные темно-карие глаза навевают мысли о каких-то далеких восточных странах. Хотя с чего бы? Еще немного подрастет и будет разбивать сердца направо и налево. Прекрасные глаза сужаются, в них начинают плясать задорные искорки. Зная этого дьяволенка всю жизнь, ожидать чего-то хорошего не приходится. Напрягаюсь. Губы искривляются в усмешке. – Ах, так вот чего тебя на зоологию потянуло. Решил ближе изучить своих предков? Зоофил.
Пытаюсь треснуть его по глупой башке, но он уклоняется, одним прыжком преодолевает оставшиеся ступеньки и со звонким смехом уносится в сторону кухни. Ну, придурок же, да? Если рептилии мои предки, то и его тоже выходит, ведь мы – братья. И как у него только оценки хорошие в школе, если он забыл теорию Дарвина. Может, подделывает? Решил оскорбить, называется. Стоп. Зоофил?Зоофил??? А это в его лексиконе откуда? С кем он там общается?
Иду в направлении кухни, откуда слышны голоса. Замечаю, что брат всовывает свои ноги в мои кроссовки и собирается выйти из дома.
— Папа знает? – когда он оборачивается, стучу себя по мочке уха, намекая на серьгу.
— Конечно, он меня сам в салон возил, чтобы прокололи.
— Слушай, что за дурная привычка пользоваться моими вещами? У тебя лапы уже больше моих, хоть ты и младше, растопчешь. Мне потом босым ходить?
— Не бурчи. Тебе это совсем не идет. – Макс отсалютовал мне рукой и прежде чем выскочить за дверь, улыбнулся одной из своих самых широких, лучезарных и обворожительных улыбок.
...Это был последний раз, когда я вообще видел его улыбку.....
Иду на запах жареного мяса и какой-то выпечки. Оба родителя уже здесь. Отец говорит по телефону, скорее всего – это кто-то из партнеров по бизнесу. Он полгода назад начал свое дело и теперь постоянно в разъездах – налаживает нужные связи и контакты. Папа пытается заставить попробовать его соус к мясу, который подносит на деревянной лопаточке. Отец уворачивается как может, но папе удается впихнуть соус, когда рот на мгновение приоткрылся, чтобы ответить собеседнику на том конце провода. Отец всхлипывает, телефон выпадает из его руки, но он этого уже не замечает. Он надолго прилипает к крану с холодной водой, пытаясь остудить обожженный язык. Папа быстро извиняется в телефон и заверяет звонившего, что они обязательно договорят позже. Я стараюсь быстро спрятать улыбку. Нехорошо смеяться, когда отцу больно, а папа, увидев меня в дверях, притворно заботливым голосом интересуется: «Милый, что сильная жажда замучила?» Больше сдерживаться не могу и смеюсь. Отец отрывается от крана, обводит нас взглядом и заявляет: «Злые вы!» Но в его глазах смешинки, на губах появляется усмешка, он обнимает папу и шепчет: «Горячо!»
— Это ты горячий, солнце! – папа краснеет, шлепает отца полотенцем, вырывается. – Позвони из кабинета, а меня отпусти, иначе пирог сгорит.
Оставшись с папой вдвоем, заглядываю ему через плечо и молюсь, чтобы пирог был с яблоками. Вот черт! Неужели даже сегодня не везет? Естественно с земляникой. Вздыхаю и, качая головой, отхожу к столу. На что я надеялся? На то, что хоть сегодня будет мой день, что я жду важных результатов, что мне исполняется восемнадцать, что сегодня буду только я в центре внимания, что все внимание будет мне? Нужно подавить в себе эти низменные эмоции. Что за глупая ревность? Как банально: старший ребенок ревнует родителей к младшему. Да и нас уже трудно назвать детьми. Мне – 18, Максу – 15. Но здесь требуется небольшое пояснение, почему простой пирог всколыхнул во мне такие чувства. Мы родились в один день. И сегодня, естественно, что день рождения у нас обоих. Но и это не повод. А вот земляника.... Сжимаю зубы, чтобы не взвыть в голос. Эта ягода появилась у нас в доме, когда Максу было года три. Не знаю где, не знаю когда, он попробовал ее, но больше, ни дня не обходилось, чтобы он не ел что-то с нею. В любом виде: свежая, замороженная, джем, варенье, конфеты, даже просто в виде вкусовой добавки в йогурте, например. Это походит на помешательство. Но, как бы там ни было, Макс поглощал ее в нереальных количествах. Я бы уже покрылся пятнами, чесался, да меня уже давно от одного вида выворачивает наизнанку. Нет. Нужно спокойнее реагировать. У каждого свои вкусовые предпочтения, так?
— Пап, а ты что, действительно сам его возил в салон, чтобы проколоть ухо? – наливаю в стакан из высокого графина воды с лимоном и жадно пью. Кайф. Не люблю сладкое.
— Да, - папа видит мое лицо, красноречиво говорящее «почему вы ему все разрешаете?» и продолжает, - но это у него просто подростковый период, это пройдет. Не хочу, чтобы повторился бунт, как в тринадцать.
Мой младший братишка всегда был дружелюбным, общительным, открытым пареньком. Только на меня это не распространялось, но это так – лирика. Меня он всегда доставал. А в тринадцать лет его настройки программы «самый лучший парень во Вселенной» видно сбились, начались подростковые протесты против родителей, да против всего, бунты. А потом совсем все предохранители сгорели. Однажды утром я обнаружил на его двери замок. Самый натуральный замок, хороший такой, размером с кулак нашего отца. Когда папа поинтересовался, что это значит, ответ звучал так: «Запрещаю кому-либо входить в мою комнату!» И замок висел, долго висел. Так что серьга в ухе – это нормально, могло же быть что-то гораздо хуже.
— Сегодня же должны прийти результаты, да? Волнуешься?
— Немного, но я очень старался. Сделал все, что зависело от меня, так что, - пожимаю плечами и хватаю хрустящий тост, - будь что будет.
— Ты поступишь, Артем. Хотя мы с отцом и переживаем, отпуская тебя самого в другой город. Уже привыкли, что вы, мальчишки, всегда рядом с нами, но понимаю, что время подходит и вас отпустить, но как-то...
— Я же не сам, а с Тимом. Не пропадем.
— Вот, только и успокаивает, немного, что вы с другом будете учиться вместе.
— Пап, еще ничего неизвестно, вдруг не поступим.
— Ладно, - папа чмокнул меня в щеку, - уже почти все готово. Я за отцом и к столу. С днем рождения, дорогой. Подарки и поздравления позже, когда все соберемся.
Не могу представить, что буду жить отдельно, но это, если оба поступим, тьфу-тьфу. Страшно, но хочется, нет, не так – страшно хочется! Это будет настоящее взросление. А с Тимом ничего не страшно. Он самый лучший, надежный, верный и единственный мой друг с семи лет. Вообще-то он – Тимур, но при первом же знакомстве заявил, что если я назову его так, а не Тимом, то « я тебя убью, а труп спрячу в пруду, где лебеди плавают. Понял? Ну, что, пойдем играть?» Меня тогда напугали не его угрозы, не сами слова, а то, как он это говорил. Спокойно, обыденно, не забывая улыбаться во все зубы. А еще, полное несоответствие внешности Тима с его острым дерзким язычком. Тогда я поверил ему и никогда не давал повода, чтобы он показал, претворит их в жизнь или нет. Всегда вспоминая его или видя, не могу сдержать улыбку. Он – мое рыженькое солнышко. Вообще его волосы цвета мокрого песка, но отдают рыжиной. Медовые глаза просто огромные на его худеньком точеном личике, чуть вздернутый носик с россыпью мелких конопушек и бледная, как прозрачная кожа. Он мне нравится, и не только мне. У него море поклонников. Он: ветреный, влюбчивый, легкомысленный, гиперобщительный. Многие думают, что «этот миленький хрупкий омежка уже не для одного альфы, должно быть, ножки раздвинул». Но лишь немногие (и я в их числе!) знают, что чистый медовый запах Тима еще никогда не смешивался с запахом другого человека. Наши семьи придерживаются в воспитании некоторых двойных стандартов. Несправедливо? Да. Но.... Например: альфа может «набираться интимного опыта и удовлетворять свои потребности», а омега – должен только «ждать свою пару». При всей его внешности у Тима железный характер и воля. Он никогда не нарушает данное слово, всегда старается помочь и палец ему в рот не клади. Да и не только палец!