С самого рождения

14

    Меня тянуло домой с неимоверной, страшной силой. Но времени катастрофически не хватало, как назло. Я испытывал непонятную тоску, которая скручивала все внутренности в тугой узел.
С младшим братом говорил по телефону, но на какие-то обыденные темы. Никто не начинал разговор о том, что случилось в ночь перед моим отъездом из дома. Не знаю как он, но я хотел бы поговорить об этом, вот только не решался.
Накануне первого учебного дня раздался звонок, который немного отрезвил меня от этого наваждения. Звонил отец. Он долго ходил вокруг да около, чем натолкнул меня на мысль, что нерешительность, наверное, тоже передается с генами.
— Слышал, что ты с братом стал чаще общаться. Видно вы оба взрослеете. Я рад, что у вас ... налаживаются дружеские отношения. – Это из-за подсознательного чувства вины перед родителями, или мне не показалось, что отец замялся перед словом «дружеские»? Напрягаюсь. – Сынок, ты же знаешь, что я всегда готов тебя выслушать, чтобы не случилось. Ты всегда можешь посоветоваться со мной, на любую тему, по любому вопросу. Я выслушаю, постараюсь помочь, поддержать...
— У меня всё хорошо. Если бы были какие-то проблемы, я бы сказал. – «Прости. Но только не об этом». Язык не повернётся произнести такое в голос.
— Это хорошо, хорошо... Артём, – прямо слышу, как отец осторожно подбирает нужные слова, взвешивая их, прежде чем произнести. Он всегда такой вежливый, тактичный, – если ты в чём-то запутался, сомневаешься, неуверен, ты же скажешь мне об этом?
— Угу. – Закрываю глаза и свободной рукой стучу себя по лбу. Плохо, что приходится врать отцу, но это ради его же блага. Я разберусь в себе, всё пройдёт, нечего волновать его по пустякам. Так он считает, что я запутался? Да, возможно так и есть. И теперь отец взывает к моему благоразумию, чтобы я не совершил и не допустил того, что потом нельзя будет исправить. Я обязан прислушаться к нему, чтобы сохранить нашу семью. Ведь это именно я – старший брат, так?
Свожу звонки домой к одному в месяц – этого вполне достаточно, чтобы домашние знали, что я жив, здоров.

*****************

Тим стал иногда куда-то пропадать, может дела с его альфой пошли вверх? Но глядя на него, мне не давала покоя одна мысль: почему он знает секреты моего младшего брата, а не я? И в сентябре меня однажды «прорывает».
Вернувшись из библиотеки, заявляю Тимуру: «Я всё знаю. Макс мне всё рассказал. Так что больше можешь не мучиться. Секреты раскрыты», - и на что я рассчитываю, делая такое заявление? Он же не идиот, чтобы купиться на такое. Похоже, безнадёга толкает меня на безрассудные поступки.
Тим, сидевший перед низким столиком в гостиной, поворачивается ко мне, секундная пауза, его лицо вытягивается от удивления: «О, как! Серьёзно?»
Киваю и жду, что друг сейчас начнёт смеяться над моей неудачной попыткой его разговорить. Это так по-детски, банально.
— Значит твой братец, наконец-то созрел для того, чтобы признаться? Я уж боялся, что не доживу до этого знаменательного события. – Стараюсь ничем себя не выдать, но внутри меня всего колотит. Разве может такое быть, чтобы Тимур повёлся на такой обман? Кусаю от волнения внутреннюю поверхность щеки. – Фух, я так рад. И что ты об этом думаешь?
Он распластывается по столу и ждёт моего ответа. Стараюсь сохранять спокойствие, хотя моё самомнение взлетает до небес. Вот я: какой хитрый, как сейчас ловко раскручу его, и он всё выболтает.
— Тебя моё мнение интересует, о чём, конкретно?
— Да обо всем этом! – Тимур пожимает плечами и начинает загибать пальцы. – О влиянии серебра. – Тим! – О потере контроля. – Тим!! – Об обостряющихся инстинктах. – Тим!!! Стоп! Что???

Смотрим, молча, друг на друга пару минут. Затем он тычет в мою сторону указательным пальцем и с возмущением заявляет: «Ты меня обманул. Обманул же, да?» - краснею и виновато киваю. Но, блин, какой я всё-таки молодец! Лучший друг поднимается с пола, усаживается в угол дивана и обиженно надувает губы.
— Ну, Тим, прости. Но ты так легко поверил. Я сам удивлён.
— Артём, ты совсем страх потерял? Хочешь сказать, что я сам виноват? Выставляешь меня наивным доверчивым дураком. А я привык друзьям верить вообще-то.
— Я дико извиняюсь, но с темы тебе всё равно не съехать. Что ты такое рассказывал? Что у вас за секреты с моим братом? – усаживаюсь рядом, поджав ноги.
— Я давал обещание ничего никому не рассказывать.
— Тим. – Легонько толкаю лучшего друга в плечо. – Всю ответственность беру на себя. Это я обманом заставил тебя всё рассказать. Так что давай, начинай, я внимательно слушаю.
— Да нет никаких секретов-то особенных. Твой брат просто заметил, что на него оказывает влияние серебро. Прибавляются силы, обостряются инстинкты.
— Стой, стой. Вы фильмов оба пересмотрели? Влияет серебро? Инстинкты? Ещё скажи, что он обрастает шерстью и любит по ночам повыть на луну. Тим, что за сказки ты мне тут втираешь? Хочешь, чтобы я в это поверил? Серьёзно?
— Это твоё дело: верить во что-то или нет. А я просто говорю то, что знаю. То, как обстоят дела. Нет, конечно, я не говорю, что он – оборотень, или что-то такое. На них, насколько я помню, серебро по-другому действовало. Их же серебряными пулями убивали? Хотя, думаю, если в обычного человека выстрелить серебряной пулей, тоже мало приятного будет. Так что ж получается, что мы все оборотни?
— Тим. – Возвращаю друга к теме нашего разговора, а то смотрю, его уже уносит в размышления.
— Соприкасаясь с серебром, он подпитывается силой, как батарейка. Как ты можешь объяснить то, например, что на отдыхе мы с Алексом не могли вдвоем остановить твоего братца и разжать его руки?
— Не знаю.
— Это всего лишь моя личная теория, но: полагаю, что Макс не вошёл ещё полностью в свою силу. – Видя моё озадаченное лицо, друг потирает лоб и поясняет. – Он сильный, у него инстинкты развиты лучше, чем у всех, кого я знаю, но в силу своего возраста твой брат не может этим пользоваться. Серебро даёт ему толчок, обнажая все его скрытые возможности, позволяя им проявиться, всплыть из глубины ближе к поверхности. У него даже энергетика меняется, если хочешь знать моё мнение. Никогда не замечал, что в некоторые моменты твой младший брат становится похож на дикого зверя? Это чувствуют окружающие: альфы видят в нём настоящего соперника, а омеги – лакомый кусочек, в окружении сразу поблёкших остальных альф. – Разум услужливо подсовывает мне воспоминание, когда мы вели девушку-омегу домой, а путь преградил альфа. Он же ушёл с дороги Макса, хотя был старше и больше.
— Но это палка о двух концах. Появляющаяся сила и обострившиеся инстинкты – это отлично, но чутко всё ощущая, органы чувств работают под стать дикому животному, он теряет контроль над собой. Любая яркая эмоция действует как спусковой крючок, сносит ему крышу. Нужно время, чтобы обуздать свои чувства и взять себя в руки. Думаю, становясь старше, Максимилиан будет набираться сил и надобность в соприкасании с серебром отпадёт. С возрастом придет и умение полностью контролировать своё состояние. Ему нужно просто подождать – всё даётся в равных количествах: сила и контроль.
— Тогда какого хрена у него серебро в ухе постоянно? – не в силах сдержать своё рвущееся наружу возмущение, ору. Тимур хмыкает, наверно из-за того, что я всерьёз начинаю воспринимать его слова. Но, это же фантастика, да? Разве может такое быть в реальности? Хотя, ещё будучи совсем маленьким, он же обещал мне, что станет сильным. На те, получите, распишитесь...
— Потому что вы – братья, оба упёртые до чёртиков. Стоит только вам вбить что-то себе в голову и вас уже ничто не переубедит. Он не хочет проигрывать другим... ни в чём. Вот и пользуется этой «стимуляцией». В серьге минимальное количество серебра, но тоже работает.

Некоторые вещи приобретают немного другой смысл, если учитывать полученную только что информацию. И это не только то, когда Макс душил Алекса. Когда я тонул, а он, спасая меня, шарил по моим рукам. Брат тогда выбивался из сил.
— Тим? А количество этого самого серебра как-то влияет, или достаточно просто прикосновения к коже?
— Да. Влияет. Чем больше серебра, и чем чище, натуральней оно, без примесей, тем большие возможности даёт. – Друг с любопытством меня разглядывает. Получается, он тогда искал на моей руке браслет, чтобы получить силу и вытащить нас обоих. Но его там не оказалось. Вот поэтому, на берегу, Макс и психанул, сорвав всю свою злость на мне, а потом насильно нацепил браслет. Пусть всё это звучит, как фантастика, но понимание непонятных ранее вещей приносит облегчение. Мозг отметает решённые загадки, освобождая место новым вопросам.
— Что ещё? – хмуро смотрю на лучшего друга. Тимур всё равно должен был постараться переубедить моего брата проявлять больше осторожности. Такие «срывы» могут привести к беде. Потеряв контроль над обострившимися органами чувств, силой, животные инстинкты могут толкнуть его совершить что-то ужасное.
— Макс может управлять состоянием человека, хотя для этого он затрачивает просто колоссальное количество сил и энергии.

Грязно матерюсь и вытираю взмокший лоб. С кем я живу все эти годы? Даже не подозревал чего-то настолько дикого и сумасшедшего. Мой брат – инопланетянин?

— Можешь объяснить более доступно?
— Максимилиан предельно концентрируется на человеке, «входит» в его состояние, а потом пробует «вывести» за собой.
— Ты говоришь о полной синхронизации? Хочешь сказать, что мой младший брат умеет это делать?
— Ну, не совсем синхронизация, но что-то очень похожее. Помогает прояснить сознание, привести в чувство человека. И он делает это только в крайнем случае, когда нет другого выхода, и только чтобы помочь человеку. Никогда не использует во вред, или для личных целей. – Тимур так рьяно пытается скрасить ужасный портрет моего братца, который здесь сейчас вырисовывается.
— Пытаешься убедить, что он не злодей, не какой-то гений преступного мира со сверхспособностями? – хмыкаю, но полагаю, что лучший друг всё же говорит правду.
Тимур разводит руки в разные стороны и пожимает плечами: «Он иногда мне помогал во время течки, когда дело совсем туго было. И ещё паре своих знакомых».
Память снова услужливо предоставляет доказательства из прошлого. По дороге домой, с моря, мой младший брат здорово помог привести Тимура в чувство и снизить накал атмосферы в машине, иначе я бы не довёз друга. И после, я же видел, что он был уставший, с блестевшими капельками пота в черных волосах. Оставляя его на дороге, в нашем городе, я видел, как он обхватил себя руками от того, что замёрз. Может это быть связанно с тем, что Макс потратил много сил, вытаскивая Тимура, и они ушли вместе с энергией, которая нужна была, чтобы согревать его тело? Он настолько выложился? А ещё, возвращаясь к девушке-омеге, которую, надо признать, Макс учуял раньше всех, раньше, чем она показалась, может я всё неправильно понял? Она же просила его «помочь ей». Возможно ли, что одноклассница умоляла: вывести её из того состояния, а не заняться с ней любовью, как я подумал? Только обидно теперь становится, что мне, во время моей течки, он не помогал. Боялся себя раскрыть?
— Ладно. Дальше. Следующие... «особенности». – Последнее слово даётся с трудом, сквозь зубы.
— Так...всё. – Тим смотрит на меня медовыми глазами совсем непонимающе. – У тебя ещё какие-то вопросы есть? Я вроде бы уже всё рассказал. Ни добавить, ни прибавить нечего.
— Как он узнаёт, что мне нужна помощь? Как знает, что со мной может что-то произойти?
— Чего? – Тимур так искренне удивляется, что я понимаю, что друг, похоже, действительно не знает ответа на этот вопрос. Ну, Макс... - Ты о чём?
— Мне не слишком верится, что тогда, на море, он совершенно случайно увидел, что я начал тонуть. Думаю, что он как-то понял, что мне грозит опасность.
Тим фыркает и отмахивается от моего предположения: «По-моему, друг мой, ты слишком сильно преувеличиваешь способности своего младшего брата».
Я бы тоже хотел так же легко отмахнуться от всего, как и делал все эти годы, но теперь, учитывая всё невозможное и невероятное, что узнал, закрывать глаза на все странности больше не получается. И теперь мне придется принять то, что я старался долго забыть. В тот день Максимилиан знал, что моё сердце остановится.