С самого рождения

15

  Похоже, течка у меня будет один раз в шесть месяцев. Чёрт подери, какой я, однако, «фартовый» парень – аккурат в декабре, когда новый год, а вторая в июне, когда мой день рождения. Получается: на два праздника я уже «подарочками» обеспечен до конца своей жизни? Конечно, цикл может ещё измениться, только на это и остаётся надежда.
А пока мы с Тимом, хохоча, затариваемся продуктами и всем необходимым дней на десять, уже предвкушая предстоящее событие и постоянно, поэтому поводу, веселясь. Наши циклы совпали, и ближайшие дни мы не собираемся выходить из нашей квартирки. Утрамбовываем всё в холодильник, хотя я сильно сомневаюсь, что что-то из еды нам понадобится.
— Тим, а почему ты не проводишь течку вместе со своим истинным?
— Он отказался. – Вытаращиваюсь на лучшего друга. Чего? Его альфа, похоже, не только дебил, но ещё и слепой придурок.
— А разве истинный альфа не чувствует состояние своего омеги, особенно когда у того течка?
— Для этого должны быть соблюдены три условия. Первое: они действительно предназначены друг другу, истинные. Второе: они знакомы и опять-таки признают друг в друге свою пару. Третье: узнают вкус друг друга.
— И? Как наши успехи? Каковы наши шансы, что ему будет «ой, как хорошо?»
Вижу, как губы Тимура растягиваются в довольной улыбке.
— Я на все сто процентов уверен, что он предназначен именно мне. Мы знакомы. Недавно я заставил его произнести это вслух – то, что он признаёт – я его истинный омега. Ну и был поцелуй, так что...
Вот и отличненько. Так держать, Тимур! Пусть этот дебилоид всё хорошенечко прочувствует на своей шкуре, что тебе приходится выносить с двенадцати лет. А то: фу ты, ну ты, какие мы, ещё и кочевряжимся.

*****************

Весело и смешно нам было первые дня два, а потом веселья резко поубавилось. Мы в основном смотрели телек: выбрали парочку фильмов и, клацая по каналам вперёд-назад так, в итоге, не один полностью и не увидели. Слопали пару шоколадок и ведёрко мороженного. За окном хлопьями валил снег, но в квартире была очень комфортная температура. Уютно завернувшись в клетчатый плед, засыпаю на диване в гостиной, а когда пробуждаюсь Тимура рядом уже нет. Нахожу друга в его комнате. Остановившись на пороге, цепляюсь руками за лутку и прислоняюсь к ней лбом. Тим лежит на кровати и смотрит в мой ноутбук, хотя я не уверен, что он там хоть что-то видит. Похоже, его мысли где-то далеко, вон взгляд какой туманный, вглубь себя.
— Тим, как ты с этим можешь справляться?
— Тренировки, сила воли, самоконтроль, упёртость, если хочешь. – Он мне отвечает, но до сих пор обдумывает ещё что-то. – А что делать? Выбора-то нет особого.
— Я уже седьмой раз вылезаю из душа. Скоро водяным стану и останусь зимовать там. Тогда тебе придётся пользоваться сортиром у кого-то из соседей. – Поворачиваюсь и упираюсь в дверной косяк спиной. – Меня сейчас снова «унесёт».
Тим наконец-то фокусируется на мне и обеспокоенно спрашивает: «Это часто уже случалось? Повторяется?» - только успеваю кивнуть, когда это случается снова...

Я все-таки рассказал Тимуру, как прошла моя первая течка. Ничего не утаил, даже то, что мне привиделось в отношении моего младшего брата. И мы оба пришли к выводу, что эти мои «провалы во времени» (когда я моментами терял связь с реальностью) не совсем нормальное явление. Если бы я терял сознание, то это одно, но у меня было другое состояние.
Разум отключался от реальности, пребывая где-то за гранью, но в это время тело двигалось и делало всё, чего ему хотелось. А когда я «возвращался в себя», ё-маё... вот это всё я натворил? И в данный момент, я снова здесь. Хорошо, хоть не видится всякое. Темно, или у меня глаза закрыты? Почему тогда я не могу их открыть? Голос Тимура доносится как сквозь толщу воды: я его смутно слышу, но слов разобрать не могу. Интересно я упал, или меня ноги удержали когда «мозг вышел прогуляться?» Чувствую, что это заканчивается, слава Богам, в этот раз недолго было. Я же не успел чего-то страшного наворотить? Меня словно якорем со дна поднимают ближе к поверхности. Возвращаю контроль над своим зрением и... е*ическая сила!

Я на кровати своего лучшего друга. Стою на четвереньках, широко расставив руки и ноги, а Тим...подо мной. Розовенький, смущённый, в глазах лихорадочный блеск, двумя руками упирается мне в плечи, не давая опуститься и придавить его своим весом.
Шарахаюсь в угол кровати, одну руку выставляю ладонью вперёд, чтобы обозначить между нами дистанцию, второй оттягиваю горловину водолазки, как-то резко перестало хватать воздуха.
— Тим, пожалуйста, прости меня. Я не хотел напугать тебя или причинить вред. Не понимаю, что со мной происходит, мне страшно. Но я никогда, слышишь, никогда больше не сделаю такого. – Пытаюсь оправдаться, но даже не знаю за что именно. Что я делал? Что собирался сделать?
— Всё в порядке, Артём, успокойся. – От этих слов я практически готов расплакаться. Какой у меня понимающий друг, мне неимоверно повезло. Тимур приподнимается на локтях и, сощурившись, рассматривает мою скромную персону. – Знаешь, быть омегами не так уж плохо. У нас есть свои «игры», – на этих словах Тим облизывается и начинает ползти ко мне, – которых у альф никогда не будет. Они в большинстве своём не могут уступить инициативу, подчиниться кому-то для них тоже достаточно сложно. Считают, что омеги должны загибаться ожидая, когда какой-нибудь альфа соизволит спуститься со своего небосклона и обратит на страждущего, текущего омежку своё драгоценное внимание. Вот пусть и дальше, заблуждаясь, верят в свою исключительность. – Друг подобрался ко мне и упирается в выставленную и уже порядком дрожащую ладонь своей грудью. Его пальчики пробегают по моим пижамным штанам.
— Тим? – голос дрожит. Такая ситуация мне совершенно точно не нравится.
— Артём, ты же хотел знать, как я справлялся с течками самостоятельно? Всё, что я говорил по этому поводу раньше – правда, но с небольшой оговоркой.
— Какой?
— Поначалу, когда становилось совсем уж невмоготу, мне старшие товарищи из сочувствия... эм-ммм, скажем так: протягивали руку помощи.
— Вот, блин, Тим! Да они просто облапать тебя хотели. – Наверно Макс был в чём-то прав, когда говорил, что Тимур должен был родиться альфой. За ним и омеги таскались, и вот теперь, оказывается, что некоторые всё-таки дождались своего «звёздного часа».
— Даже если и так то, что из этого? Они не делали ничего, чего бы я не хотел. И это помогло мне. – Тимур, стоя на коленях на кровати, собственно как и я, придвигается ещё ближе.
— А сам подрочить не, не судьба? – пытаюсь отодвинуться от него, но оказываюсь зажат в углу. Как-то я неудачно отпрыгнул.
— А тебе это сильно помогает? – лучший друг хмыкает и кивает в сторону моей набухшей плоти, которая виднеется через тонкую ткань штанов.
— Тогда какая разница, если это мне сделает кто-то другой, что, поможет?
— Когда кто-то другой? Да, помогает. Ощущения очень сильно отличаются. Ну да: не попробуешь, не узнаешь. – Тим резко отстраняется и падает спиной на кровать, смотрит на меня, слегка раскрасневшись, и манит пальчиком.
Хватаюсь за голову двумя руками. Что же он, мать твою, вытворяет? Это всё происходит из-за нашего «особого» состояния, я знаю, так что нужно держать себя в руках, не поддаваться на такую откровенную провокацию. Делаю равномерные вдохи и выдохи – это помогает успокоиться.

Смотрю на Тимура. Его истинный, его альфа – мудак. Сфоткать бы друга сейчас и отослать ему фотку. Да он тогда слюной захлебнётся, локти грызть будет, что упустил такое чудо, удавится. И вся эта распрекрасная картинка сейчас раскинулась прямо подо мной.
Разрумянился, отчего веснушки стали ярче выделяться на белоснежной коже. Руками водит по телу, словно пытается растереть охватившее его возбуждение, а может, наоборот, втереть в каждый, самый малюсенький кусочек своего тела? Закрытые глаза приоткрываются, и я вижу, как под его веками плещется расплавленное золото. Ну, всё! Я хорошо знаю этот взгляд. Когда медовые глаза становятся золотыми, это означает одно из двух: либо он достиг пика возбуждения, как часто я наблюдал это у него во время течки, либо он над чем-то глубоко задумался, и его мысли витают далеко. Что-то подсказывает, что философа из него сейчас не выйдет.
— Тим, мне нужны правила, ограничения. Пожалуйста? Я без этого не смогу. – Нависаю над ним и жду. Хоть он, «не теряет связь с реальностью», а уж если его «накрывает» волной, то тело не путешествует само по себе.
— Никаких поцелуев. – Пока Тимур обдумывает дальнейшие варианты, я горячо поддерживаю этот. Ненавижу поцелуи. И пусть мой опыт сводится только к Алексу, но это было очень отвратительно. А поцеловаться с Тимом, это вообще как... как поцеловаться... ну, с братом что ли.... Внутри что-то ёкает. На хрена я вспоминаю этого мелкого сейчас? Разве это поможет мне успокоиться? А лобызания с Тимуром я смогу стереть из памяти только в том случае, если мне «организуют амнезию». – Через одежду, будет не так неловко. – Отлично, на этом, пожалуй, можно и завершить установление ограничений.
Не раздумывая, сразу принимаюсь за дело. Не хочу долго запрягать, лучше сразу – с места в карьер, к финишу. А если начну тут думы думать, то мы так вообще ни к чему и не придём. Я – личность сомневающаяся. Вечно меня качает, как на качелях: то в одну сторону, то в другую.
Накрываю ладонью внушительных размеров бугорок на его штанах. Ну и? Чего теперича делать-то? Я никогда не прикасался к чужому пенису, а уж о мастурбации и речи быть не может. Замер в одном положении и отчаянно краснею. Пробую, слегка придавив погладить, проведя в одну из сторон, но Тим морщится и останавливает меня.
— Подожди, – ныряет рукой под одежду, поправляет возбуждённый орган. – Всё, теперь можешь.
— И что мне делать? Я как бы не спец в этих вопросах.
— Да я уж понял. – Тимур усмехается, а после заливается звонким смехом. – Как я посмотрю ты уже обо мне такого напридумывал. И как? В твоей голове я очень популярный порно-актёр?
— И не мечтай. Тебе меня с пьедестала не подвинуть.
— А ну-ка: опиши самую на твой взгляд развратную сцену с тобой в главной роли, потом это сделаю я и посмотрим, кто достоин занять место режиссёра в фильме, который обязательно надо снять. Мы озолотимся и разбогатеем. Как тебе названия: «Развлечения маленьких омежек», «Шаловливые текущие мальчики», «Надрайте наши попочки, мистер!»
— Тимур-ррр! – утыкаюсь лбом ему в плечо. – Замолкни, пожалуйста.

Ласкаю его через ткань и прикусываю плечо, когда его ладонь прикасается к моему члену. Его пальцы: то легко, невесомо скользят, очерчивая контуры, то сдавливают, ощупывают. Пробую повторять всё то, что делают его руки. Всё равно не понимаю, о чём он толковал, когда говорил, что, когда кто-то прикасается, то всё совсем иначе. Я даже сообразить не могу: нравится мне то, что я чувствую или нет. Странные дразнящие движения, но это как-то... никак...
— А-аа, к чёрту! – Тим сдёргивает одним движением вниз с меня штаны вместе с бельём. Я и ахнуть не успеваю, как он и свои приспускает. – Больно так.
Согласен, мой член немного покраснел от трения о ткань трусов. Лучший друг заставляет меня принять вертикальное положение, прикасается своим членом к моему и, обхватывая руками оба «орудия труда», двигается. Выйдя из ступора, тоже двигаю бёдрами, просто нет силы сдерживаться.
— А как же правила?
— Пошло оно всё. Хочу кончить. – Тимур одной рукой продолжает подрачивать, а второй звонко шлёпает меня по ягодице. Я вспыхиваю и закусываю нижнюю губу. – Упругая.
— Кончай уже....в смысле, заканчивай болтать, комментатор. – Это со мной наяву происходит? В первый раз кто-то прикасается ко мне в таком интимном месте. И я впервые трогаю чей-то член. Думал, будет противно, но нет. И теперь я понимаю Тима!
Когда это делает кто-то другой, то сама мысль, что посторонний человек прикасается к тебе – уже возбуждает, а если ещё добавить сюда то, что ты не знаешь: где он прикоснётся к тебе в следующий момент, с какой силой, сожмёт или погладит, то всё это заставляет томиться и изнывать от ожидания.
Тимур кончает, а после, размазывая свою сперму по моей пылающей плоти, доводит до кульминации и меня. Пять минут валяемся на кровати, но взглянув друг на друга, заходимся в хохоте и бежим наперегонки в ванную, спотыкаясь из-за спущенных предметов гардероба.
Засыпаем в моей комнате, на моей кровати. Постель Тима нуждается в смене из-за нашей смазки, которая интенсивнее выделялась во время наших «игрищ», и эякулянта. Но сил, ни на какие телодвижения, не осталось, клонит в сон, и мы решили не сопротивляться потребностям организма.
— А почему ты мне никогда не говорил, что тебе кто-то так помогал? Почему не попросил о помощи меня?
— Не хотел раньше положенного вытягивать тебя из твоего детства. А даже если бы сказал, чем бы ты мне смог помочь тогда? Ты и сейчас тот ещё стесняшка, краснеешь вон, так мило.
— Дурак. – толкаю друга, он хихикает и трётся щекой о подушку.
Я боялся, что будем с Тимуром чувствовать себя неловко после всего, но безумно рад, что мои опасения не подтвердились. Общение такое же лёгкое и я уверенно могу смотреть другу в глаза, не пряча взгляд. Всё-таки он очень удивительный.

Просыпаюсь ночью от того, что Тим трётся об меня. Я сонный, но прекрасно слышу его хихиканье.
— У тебя в заднице батарейка? Дорвался, блин. – Лично мне хватило и того, что случилось вечером. Я преспокойно мог бы проспать всю ночь напролёт. Но этому – «кролику-энерджайзеру» – всё мало. Ненасытный. – На. Пользуйся. – Отдаю ему на растерзание свою правую руку и стараюсь спать дальше, но это трудно сделать, когда рядом сопят и эротично постанывают. Друга сотрясает оргазм и он затихает. – Э-эээ, аллё? Ты ни чё не забыл? – но Тимур уже отрубился и во сне кончик его вздёрнутого носика подёргивается. Ворчи, не ворчи, но иду в ванную. Смотрю, как тёплая вода смывает с ладони белую жидкость. Выключая свет, понимаю, что одновременно с этим щелчком кто-то отключил и моё сознание. Меня снова «накрыло».