Саммервуд. Город потерянного лета

Часть II "Пожалуйста, говори обо мне, когда я ухожу " - Глава 7

Темнота заполняла его, как горячая смола заполняет сколы и щели. Вязкая темнота, душная, неживая. Изредка она вспыхивала сине-красным, расходилась кругами и рябью, но затем Деррен вновь проваливался в ничто.

Бороться не получалось: он пытался открыть глаза, пытался вздохнуть, позвать на помощь, хотя бы зарычать, чтобы выдавить из груди бессилие и страх, но тело не слушалось. Тело болело и ныло: раскалывалась голова, как в лихорадке ломило кости, но хуже всего — горело, обожженное, горло, и что-то твердое распирало его изнутри.

Когда темнота наконец потускнела, когда обернулась белёсой мертвенной пеленой, Деррен попытался поднять безвольную руку, чтобы нащупать то, что мешало дышать — и тут же чужие пальцы сжали его ладонь.

Деррен испуганно дернулся, захрипел, выгнул разбитое тело дугою — и в панике задохнулся. Он давился кровью и грязной водой, давился влажной землей и древесной пылью, а чужие пальцы сжимались крепче, и страх вскипал в венах, как вскипает на порогах река, стонет, рокочет, тянет на дно...

— Тсс, не шевелись. Все хорошо. Все хорошо.

Деррен не узнал голос. Тот доносился сквозь насыпь гниющей листвы, но слова показались знакомыми — Деррен сам говорил их недавно. Или в прошлом жизни...

Невидимая рука осторожно легла на его лоб, холодная, будто речная галька — и внезапно успокоила, остудила, уняла тягучую, мерзкую боль. Голос не узнал, а руки вспомнил: когда вокруг бурлила вода, когда над ним причитали и выли, неразборчиво, но так громко, что заглушали грозу, эти пальцы лежали на его лбу, гладили волосы, сжимали края раны — Деррен не видел, даже не чувствовал, просто знал. Или слышал, как после над ним шептались врачи...

— Тихо, тихо, ты в больнице. Просто дыши, хорошо?

Деррен послушно кивнул, хотя вряд ли пошевелился. Попытался втянуть носом воздух — и внутренности окатило болью, будто волной. «Дьявол!» Деррен затаил дыхание, весь сжался, и ему тут же легко, но настойчиво постучали пальцем по лбу. Под веками замерцали круги, резкая боль прострелили виски и затылок — но почему-то захотелось смеяться...

— Дыши давай! И не дергайся. Тебя интубировали, тебе нельзя шевелиться. Просто дыши.

И Деррен запоздало сообразил, что подключен к аппарату, а значит, не сможет дышать сам, как бы его ни просили. Оставалось лишь замереть и смириться — ему все равно некуда было деваться, ему некуда было бежать. Боль жгла изнутри, и весь он был лишь кровью и мясом вперемешку с костями.