Эклипсис (Эклипсис #1)

7.9

В ночь ашвастхи жители Уджаи закрывали ворота и запирались в своих домах. Деревня была защищена от оборотней заклинаниями и священными знаками на деревьях и столбах ограды, но рисковать никто не хотел.

Дшетра поведал, как тридцать лет назад охотник поранился, выламывая клыки у мертвого ашвастхи, чтобы сделать из них ожерелье. Из страха он никому не рассказал о своей ране. Когда пришло полнолуние, он перекинулся, загрыз всю свою семью и умер на пороге дома получеловеком, полузверем.

К сожалению, мысленная речь отличалась куда большей выразительностью, чем устная. Получив от Дшетры «картинку» того, как выглядел после смерти несчастный охотник и его жертвы, Итильдин содрогнулся и твердо решил, что напоит Кинтаро противоядием еще до захода солнца.

Он вернулся домой и нашел там только Лиэлле. Молодой кавалер лежал на постели, глядя в одну точку. У изголовья стояли бутыль с пальмовым вином и деревянная чашка, ставшие с недавних пор его неразлучными спутницами. В минуты душевных невзгод кавалер Ахайре был склонен злоупотреблять спиртным. Его унылый вид и отсутствующий взгляд вдруг пробудили в эльфе что-то близкое к раздражению. Он ощутил иррациональное желание пнуть кавалера Ахайре изо всех сил и закричать: «Думаешь, жизнь кончена из-за пары шрамов? Перед лицом смерти ты вел себя куда мужественнее!» Но сейчас у него имелось более насущное дело. Он взял склянку с лекарством и отправился разыскивать Кинтаро.

Степняк сидел под развесистой пальмой на заднем дворе, вытянув искалеченную ногу. Костыль стоял рядом, прислоненный к стволу. Степняк, не отрываясь, смотрел на заходящее солнце с таким видом, будто это был последний закат в его жизни.

Итильдин ступал нарочито громко, но Кинтаро даже головы не повернул. Эльф подошел, сел у его ног и сунул ему в руку снадобье.

— Хоть бы ты не строил из себя убитого горем, — сказал он угрюмо. Обычно он старался держаться приветливо и бодро, но сейчас у него совершенно не было сил притворяться. — Одного Лиэлле мне более чем достаточно.

— Он очень переживает? — спросил Кинтаро тихо.

— О да. Сидит и пьет, в полной уверенности, что на него смотреть без отвращения невозможно. Впрочем, ты ведешь себя точно так же, разве что не пьешь.

— У меня свои лекарства, — пробурчал Кинтаро, встряхивая склянку.

— Пойдем в дом, выпьешь там. Мне совсем не улыбается тащить тебя отсюда до постели.