Эклипсис (Эклипсис #1)

4.9

У колодца Кинтаро отодвинул каменный круг, достал бурдюк с водой и дал эльфу умыться.

— Ну, и зачем ты его ударил?

Итильдин промолчал.

— Ты достаточно силен, чтобы справиться почти с любым из моих воинов. Ты это хотел узнать?

Эльф опять промолчал, делая вид, что его занимает исключительно процесс умывания.

— Спросил бы меня, я бы тебе так сказал. Или ты хотел понять, встает у тебя на любого эссанти или только на меня?

Итильдин вскинул на него глаза и сказал холодно:

— Ты присваиваешь себе право судить о том, чего не понимаешь.

— Я понимаю в этом больше, чем ты, куколка, — сказал Кинтаро, ухмыляясь. — Я знаю людей.

— Я не человек.

— Да брось. Ты устроен вполне как человек, уж я-то знаю. — Вождь подчеркнуто медленно осмотрел эльфа с ног до головы одним их тех взглядов, под которыми Итильдин чувствовал себя голым. — А то, что у тебя в голове, — это придурь твоего народа.

— Только невежественный варвар может называть «придурью» освященные веками традиции, — ледяным тоном отозвался Итильдин.

Он чувствовал, что начинает злиться. В последнее время Кинтаро только и делал, что выбивал у него почву из-под ног, лишал уверенности в себе, разрушая привычную картину мира. Он говорил странные вещи, которые не были правдой в понимании эльфа, но все-таки объясняли те или иные стороны жизни, для которых у Итильдина не было объяснений.

Кинтаро подошел ближе.

— Твои традиции остались в степи, там, где я вышиб тебя из седла и лишил невинности. Тебе до сих пор страшно об этом вспоминать? — добавил он, увидев, как вздрогнул эльф. — А для меня это сладкое воспоминание. Очень сладкое. — Он взял лицо Итильдина в ладони и поцеловал в губы.

— Почему? — спросил эльф неожиданно для себя, вырываясь из его рук. — Разве тебе нравится причинять боль, унижать чужую гордость?

— Я просто хотел тебя. Кто бы на моем месте отказался? Даже благородный кавалер Ахайре не смог.

— Что во мне такого, что люди не могут смотреть на меня иначе, чем с похотью? — вырвалось у эльфа.

Кинтаро вдруг расхохотался, весело, искренне, и Итильдин посмотрел на него с изумлением. Отсмеявшись, вождь вытер слезы с глаз и сказал: