Эклипсис (Эклипсис #1)

1.10

Он постучал, — не для того, чтобы попросить разрешения войти, а чтобы предупредить о своем приходе, — вошел в комнату и остановился так резко, схватившись за косяк двери, что шедший за ним брат Мархэ налетел на него, но Альва этого не заметил. Он смотрел на эльфа, и дыхание замирало у него в груди.

Древний казался ему привлекательным и раньше, но лишь тонкий ценитель, которым был Альва, мог разглядеть эту красоту в измученном грязном существе. Теперь, когда болезнь покинула его тело, когда следы пережитых страданий были стерты искусством лекарей Фаннешту, он был безумно, нечеловечески прекрасен. Так прекрасен, что у Альвы защемило сердце, и он отвел глаза, не в силах больше терпеть эту боль.

Монах, проскользнув мимо Альвы, обратился к эльфу с какими-то словами, среди которых кавалер различил свое имя и догадался, что его представили. Морейли уже предупредил его, что эльф ни разу не заговорил с лекарями и не ответил ни на один вопрос, хотя и выполнял все указания послушно и точно, так что Альва не ждал никакого отклика. Но молчание эльфа опять необъяснимым образом его задело. Тот попятился назад, пока не натолкнулся спиной на стену, не отрывая от лица Альвы своих блестящих глаз, которые, казалось, одни жили на его холодном неподвижном лице, и кавалер вдруг подумал, что Древний отчаянно его боится. От этой мысли ему стало еще хуже.

Он прикрыл дверь, прошел в комнату, пытаясь собрать разбегающиеся мысли, и обратился к брату Мархэ:

— Скажи ему, что я рад, что он поправился, что он здесь не пленник, а гость, и что я в самое ближайшее время доставлю его туда, куда он пожелает, чтобы он мог воссоединиться со своим народом.

Монах заговорил на певучем языке Древних, и когда он закончил, выдержка изменила эльфу. Он вдруг закрыл лицо руками, и плечи его вздрогнули. Альва едва поборол желание броситься к нему и прижать к своей груди.

Подняв голову и глядя на Альву, эльф что-то сказал, и голос его заметно дрожал. В нем звенели слезы, как серебряные колокольчики. Кавалер Ахайре точно знал, что теперь этот мягкий красивый голос будет звучать в его снах, а может быть, даже наяву, когда он окончательно свихнется от своей несчастной любви.

— Доброта людей страшнее ненависти, она застает нас врасплох и наносит рану, которую невозможно исцелить, — перевел монах и добавил: — Кажется, это эльфийская метафора для выражения благодарности. А теперь он говорит, что готов на все, чтобы отблагодарить вас за то, что вы для него сделали, высокородный кавалер.