Эклипсис (Эклипсис #1)

1.9

Все две недели пути он ни на минуту не переставал думать об эльфе. Покачиваясь в седле, вспоминал запах его кожи, шелк волос, глаза под серебряными блестящими ресницами, худощавую, пропорционально сложенную фигуру... но больше всего — тот слегка удивленный взгляд, которым эльф наградил его во время поцелуя, будто на мгновение Альве удалось пробиться за стены, воздвигнутые им вокруг себя... и тот легкий стон, слетевший с его губ, когда человек, желавший спасти его, причинял ему боль. А ведь Альва сделал бы все, чтобы доставить ему удовольствие, он хотел бы привезти его с собой в Трианесс, поселить в своем доме, окружить роскошью и заботой, выполнять каждое его желание! Он с ума сходил, представляя эльфа в своей спальне — улыбающимся... счастливым... изнемогающим от желания... «Богатая же у меня фантазия!» — с горечью думал Альва.

При дворе короля он был встречен с радостью. Придворные ждали его возвращения с нетерпением, и вовсе не потому, что хотели поскорее узнать об исходе миссии (каковая была секретной), а потому, что Альву Ахайре очень любили в столице. Старые друзья устроили вечеринку в его честь, но он ускользнул с нее в самом разгаре, сославшись на усталость от дальней дороги. На самом деле он просто не чувствовал в себе настроения веселиться и флиртовать. Его все время расспрашивали о путешествии, а что он мог рассказать, если только эльф занимал его мысли? В общем, все сошлись во мнении, что кавалер Ахайре поступил неучтиво по отношению к столичному обществу: только вернувшись в Трианесс, он тут же его покинул, и никто не знал, когда он выехал из города и куда отправился. Также никто не знал, что кавалер продал в спешном порядке две старинные вазы из своей обширной коллекции и потратил бешеные деньги на свиток магического портала. Если бы кто-то сумел заглянуть в его запертый кабинет, то увидел бы у одной из стен что-то вроде огромной овальной линзы, переливающейся радужными цветами, и понял бы, где сейчас пребывает кавалер Ахайре, однако цель посещения им храма Фаннешту все равно бы осталась загадкой.

В это время Альва, сжигаемый нетерпением, мерил шагами вдоль и поперек комнату, в которой его принял Меда Морейли. Он уже знал, что с пленником все в порядке, что его жизни и здоровью ничего не угрожает, и теперь ожидал брата Мархэ, который владел Древним наречием, чтобы тот послужил ему переводчиком. Альва хотел наконец сказать эльфу, что не собирается держать его в плену, и тем самым отрезать себе все пути к отступлению. Он боялся самого себя и того, что мог сотворить, взглянув еще раз в эти глаза цвета расплавленного серебра.