Кто может понять этих женщин? Даже сейчас у Риддла оставались большие сомнения в том, что Белла и в самом деле прониклась его тирадой, как он безумно любит свою жену. На тот момент это показалось ему лучшей отговоркой и единственным способом остановить девчонку, которая уже где-то научилась делать минет.
Да, в ее годы они с Гермионой тоже веселились на славу, но чтобы пытаться убедить кого-то на двадцать пять лет старше себя таким способом... Деградация культуры налицо!
И это называется «аристократия»! Чему их только родители учат? Данный вопрос следовало задать его «рыцарям».
Хотя делать это совершенно не хотелось. Он сам был хорош — как только ему в голову могла прийти мысль о том, что ему все еще нужно идентифицировать себя с какими-то социальными потребностями!
Бедная девочка пострадала из-за него. У нее было такое лицо...
Как же ему теперь жить в обществе, когда ни объекты, ни события не могут вывести из внутреннего равновесия? Играть?
Интересно, как с этим справляется Гермиона?
При мысли о жене Том отложил столовые приборы. Что-то завтрак встал поперек горла, как-то нехорошо он ощущал себя, и это усиливалось, когда он вспоминал Гермиону.
Неужели опять вернулась дурная привычка реагировать на горечь и боль? Но ощущения были другие. То ли в этом оказались повинны странные сны, снившиеся сегодня всю ночь, то ли...
С Гермионой творилось что-то не то. И это было еще мягко сказано!
Памятный ритуал установил связь между ними, и уже не было сомнений, что она работала не только при эротической настройке друг на друга, во время которой она лишь проявлялась во всей своей полноте.
Эта связь все еще действовала — вдруг понял Том, — потому что они любили друг друга, добровольно отдавая на ее поддержание собственную энергию! И в данном случае было не важно, что любили они друг друга так же сильно, как и окружающий мир. Конкретные отношения выделяла из общего фона разница на поверхностных слоях психики. Все-таки мужское тело реагировало не на цветы и гиппогрифов, а исключительно на женщин! Да и то далеко не на каждую. То же касалось эмоций. Разница с прошлым заключалась лишь в том, что теперь был сознательный выбор — поддаваться этому или нет.
Мерлинова борода! Поддаваться!
Отбросив салфетку, Том выскочил из-за стола и скинул домашний халат. Бросился к камину, чуть не сбив с ног домового эльфа.
Неужели Гермиона решила уйти? Смерти она не боялась. И могла это сделать.
Пожалуйста, не сейчас!
Крепко сжав в руке палочку, как был в одних брюках и сорочке, Риддл переместился по международной сети в свой офис и оттуда аппарировал.
* * *
Радужные волны разливались вокруг, пульсируя и наполняя светом пространство. Постепенно сужаясь, сияющее многоцветье уступало место ослепительно белому. Свет залил все вокруг, из него появились пушистые облака, а за ними показалось памятное очертание острова.
Авалон проявился сквозь туман так же отчетливо, как и во сне. Гермиона уже ожидала увидеть лицо Вивианы в воде, но вспомнила, что та ушла вместе со всеми.
А ей самой было еще рано.
Волшебница ступила на остров блаженства, и мощный поток внутренней силы охватил все ее существо, наполняя глубинным покоем и ощущением непередаваемой гармонии бытия. Яблони цвели бело-розовой пушистой дымкой. Воздух звенел, казалось, именем самого создателя.
Она вернулась сюда хозяйкой. Теперь в мерцающей глади воды будут видеть ее лицо.
* * *
Резиденция Блэка в Берлине на Унтер-ден-Линден представляла собой столь же печальную картину, как и в Лондоне. Том вломился внутрь без церемоний, мгновенно разнеся магическую защиту вместе с дверью в пух и прах.
Бывший одноклассник оказался дома — в своей постели. Неудивительно! Где же еще ожидать субботним утром такого, как он?
И в постели он был не один.
Значит, с Гермионой все в порядке. Том даже не знал, радоваться ему или печалиться. А потому он вовсе не стал уделять внимания своим эмоциям.
Блэк лениво приподнялся с кровати, подпер голову рукой, непонимающе уставился на незваного гостя.
— Кто там, милый? — произнес глубокий голос, из-под одеяла появилась кудрявая темно-русая макушка.
Несколько мгновений Том изумленно взирал на незнакомку.
Вновь обретя дар речи, он поднял волшебную палочку.
— Где Гермиона, Блэк? — И выдохнул: — Ты что, ей изменяешь?
Альфард сел в постели, прикрывая девушку одеялом.
— Это мистер Том Марволо Риддл, Светлана, — с сарказмом отозвался он. — Ревнивый муж, который вместо того, чтобы навестить Хогвартс, ищет свою жену там, где ее никогда не было и быть не может.
Том наградил Альфарда тяжелым взглядом. И только потом до него дошел смысл его слов.
Гермиона не жила с ним.
Гермиона никогда не жила с ним!
И сейчас она оказалась в беде. Уж лучше бы жила с ним...
Не позаботившись о том, чтобы восстановить снесенную с петель дверь, Риддл аппарировал.
Никто не посмел остановить его, когда он буквально ворвался в Хогвартс и помчался к директорскому кабинету.
Гермиона лежала на полу, невидяще глядя в темный свод.
Мир словно перевернулся... Не может быть...
Этого просто не может быть! Она же не только принимала эликсир жизни, но и прошла завесу, заслужив Авалон!
Нет...
Вернись. Я могу жить без тебя, да, могу. Но не хочу!
Подхватив безвольное тело жены, он прижал ее к груди, уговаривая, как маленького ребенка.
Самым страшным было не осознание ее ухода, а того, что его долг не позволит уйти вместе с ней, заставит оставаться среди чудесного мира, загрязненного, как пыльное зеркало. Во сне.
Все вокруг сон, лишь они проснулись.
Нет, так просто он не сдастся!
Решительно взмахнув волшебной палочкой, Том произнес:
— Portus!
Переместившись в замок Певерелл, он уложил Гермиону на кровать и быстро достал из секретера хрустальный флакон. Капнул в чашу с зельем три алых капли эликсира жизни. И поднес ее к побелевшим губам.
— Возвращайся, Гермиона! — мягко, но уверенно сказал он, проводя ладонью по холодной щеке. — Возвращайся ко мне!
Она не может умереть, если только не захочет сама. Неужели захочет?
Том убрал со лба жены светлый локон и прикоснулся губами к ее губам.
Пусть же будет, как в сказке! Так иногда бывает, если сказке не мешать.
* * *
В воде постепенно проявилось знакомое лицо, но не Вивианы, не Мерлина и даже не ее самой. Том?! Как он мог оказаться здесь?
Неважно как. Он здесь!
Гермиона протянула ему руки.
И в следующий миг они уже стояли возле озера среди цветущих яблонь. Том держал в руках чашу, которую она молча приняла, знакомый вкус чудесного напитка заставил улыбнуться.
Их глаза встретились. Взгляд Тома был столь понимающим, столь глубоким и говорил там много, что Гермиона чуть не задохнулась от переполнивших ее чувств.
Он любит ее!
— Вернись ко мне, — прошептал Том. — Обещай, что всегда будешь со мной.
В его руке появился цветочный венок, который он надел ей на голову. Невозможно сильный аромат переполнил чувства.
Гермиона дотронулась до лба пришедшего за ней мужчины. И словно вспышка молнии прошла между ними.
Том! Ради этого человека, еще будучи девчонкой, Гермиона решилась на судьбоносный шаг, изменивший облик волшебного мира. Это был ее долг — Мерлин и Фламель оставили все в ее руках. Но вовсе не поэтому волшебница поняла, что не покинет Тома Риддла. Никогда и ни за что!
— Я всегда буду с тобой, любимый. Что бы ни случилось.
Он улыбнулся, не сводя с нее глаз. Такой знакомой и родной улыбкой.
— Клянусь, я больше не отпущу тебя.
Они протянули друг другу руки, скрепляя клятву рукопожатием. И Том привлек жену к себе, потянув за концы пушистой шали с длинной бахромой. Их губы встретились, и та мощная волна силы, которую, вступив на Авалон, почувствовала Гермиона, окутала их обоих.
* * *
Казалось, радость Авалона плескалась в ее глазах. И Том уже не обращал внимания на то, где они находились, и не задумывался, как переместился сюда. Слои реальности смешались. Священный остров был везде.
Гермиона вернулась. Вернулась! И вечно будет с ним!
Под сенью яблоневого сада волшебники опустились на мягкую траву. Том целовал жену очень нежно и ощущал, как она все больше, все охотнее отвечает ему. Затем его губы спустились вниз, покрывая легкими поцелуями шею, задерживаясь на ямочке между ключицами. Рука Гермионы утонула в его волосах, другая поглаживала спину, вызывая бегущие вверх по позвоночнику мурашки.
— Я люблю тебя, моя Леди Озера, — прошептал Том, положив голову ей на грудь.
Волшебница сильнее прижала его к себе.
— Ты мой единственный, мой Лорд, — выдохнула она в ответ, встречаясь с ним взглядом, и маг будто утонул в бесконечности.
Уже не думая о том, что делает, он начал осторожно раздевать жену, обнажая столь родное тело, которое заключало в себе невероятный, светлый, спасительный дух.
* * *
Том улыбался совсем по-мальчишески, когда с энтузиазмом расстегивал пуговицы ее директорской мантии, и Гермиона невольно вспомнила их первый раз. Она вдруг поняла, что сейчас происходило такое же таинство, как и тогда. Но на этот раз они оба делали это не из-за долга перед миром, не из-за вторичных выгод и не из-за бессмертия. Они лишь продолжали свой путь. Потому что ушли так далеко, что сходить с него сейчас не было никакого смысла.
Губы Тома обжигали, его руки ласкали то страстно, то невероятно легко и ласково, чтобы в следующий миг вновь сжать ее плечи в упоительных порывах.
И так естественно было лежать под ним, ощущая на себе тяжесть обнаженного тела любимого мужчины.
Пьянящие запахи яблоневого цвета слились с дыханием, свет солнца и шелест листвы проникли в душу, которая, казалось, уже и не была отлична от его души, ее партнера, ее мужа.
Прошлое больше не было властно над ними. Как и время. «Здесь и сейчас» слилось с безвременьем.
* * *
С другими женщинами было удовольствие, с Гермионой — блаженство. Никто и никогда не смог бы отдаваться ему так — полностью погрузившись в действо, с открытой душой.
Мысли покинули сознание. Том чувствовал свою жену, казалось, всем своим существом.
Он целовал ее грудь, ласкаясь щекой о трепетные руки, играющие с его кудрями, проводил ладонью по бедру, легонько и дразняще. Вдыхал аромат ее женских соков, увлажнивших его пальцы. Прижимался все сильнее к ее телу, давая ощутить, как он хотел ее. Сейчас и всегда. И как при творении миров, оживившего материю духом, он должен был войти в нее — и стать с нею одним, проявленным, целостным.
Погрузиться в нее сейчас — это самое правильное, самое нужное. Не медлить ни секунды, не упустить безвременья. Открыть в себе то, что стояло выше человеческого.
* * *
Ради этого и в самом деле стоило умереть. И даже стоило воскреснуть!
Ощутив его в себе, Гермиона чуть не задохнулась от щемящего, болезненного, невероятного блаженства. И подалась навстречу.
Их движения становились все активней, и волшебница чувствовала, как стираются границы между нею и ним, между внутренним и внешним, прошлым и будущим.
Том... Все ближе и ближе... Том...
Белый свет вдруг взвился по позвоночнику фейерверком энергии, заполняя ее существо. Любовь наполнила все, выходя за границы тела и сознания, преодолевая различия.
Мыслей не было, не было ничего — все находилось внутри нее, все мироздание! И Авалон с его яблонями в цвету, и далекая, из иного времени, готовая на любое самопожертвование дружба, и обжигающий холодными звездами космос со всеми своими мирами, и семя мужа, наполняющее жизнью...
* * *
Гермиона... жена... любимая женщина.
Авалон. Блаженство. Выход за пределы!
И состояние присутствия — в том мире, который не мог не быть божественным, потому что с ним можно было слиться воедино...
* * *
Когда Гермиона открыла глаза, вокруг стояла темень. С трудом различила высокий потолок, лепные узоры, тяжелые шторы с блестящей бахромой.
Тонкий батист простыней, запах яблок, горящие от поцелуев губы.
Рука мужчины вокруг ее талии.
И волшебница поняла, что она действительно вернулась. К Тому, домой!
— Я не хотел, чтобы ты ушла, — раздался его голос, и холодные пальцы прикоснулись к ее щеке.
— Я вернулась из-за тебя, — улыбнулась она, встречая пронзительный взгляд мужа.
Том Риддл был, вероятно, не лучшим мужчиной на Земле, но именно через него, при сотрудничестве с ним она обрела высоты самосознания, свет и в своей измученной душе, и в непростых отношениях с миром.
— Как мы оказались здесь?
— Перенес тебя из Хогвартса. — Он нахмурился: — Что произошло?
Гермиона знала, что Том чувствовал ее нежелание говорить об этом и ставить под удар юною дурочку. Но также она понимала, что закрыть на все глаза он не захочет.
Волшебница вздохнула и положила голову ему на грудь.
— Она еще маленькая и думает, что безумно любит тебя. Ты для нее смысл жизни.
* * *
Лучшая участница молодежной группы «рыцарей», прекрасная дуэлянтка, отважная девчонка, не побоявшаяся предложить сделать минет взрослому мужчине, влюбленная дура... посмевшая напасть на его жену?!
— Беллатрикс? — потрясенно пробормотал Том, разворачиваясь к ней. — Она посмела использовать непростительное?!
— Да, — грустно подтвердила Гермиона.
Риддл наградил ее встревоженным взглядом. И тут он не досмотрел, просто и решительно сказав Белле «нет», не позаботившись о более приемлемом для нее объяснении!
— Я идиот, — наконец прошептал он. — Прости меня.
Улыбка тронула губы волшебницы:
— Мы должны благодарить девочку, что снова вместе.
Все действительно сложилось как нельзя лучше. Беллатрикс добилась результата с точностью до наоборот. Везение? Судьба?
Том, отводя взгляд, кивнул:
— Я знаю теперь, что ты не жила с Блэком.
— Наконец-то ты понял это. — Гермиона поцеловала его в щеку, провела рукой по волосам. — И ты меня прости.
— За что?
— За то, что я тогда не нашла другого пути помочь Альфарду, кроме как заставить его поверить в тот дурацкий сон.
Том вновь откинулся на спину, потянув Гермиону за собой. Как все сложно. И в то же время, так радостно и легко на душе. Нужно найти решение, которое устроит всех, девчонка не в счет.
— Я не провоцировал Беллатрикс. Педофилией не страдаю! Сколько ей сейчас лет? Семнадцать? Восемнадцать?
— Семнадцать, ей еще год учиться. И я видела у нее в голове ту сцену с тобой. Недаром девочка дошла до такого отчаяния.
— До преступления. — Глаза Риддла сузились.
— Надеюсь, ты не сдашь ребенка в Азкабан?
* * *
Нет, Гермиона уже не боялась, что он пойдет не по тому пути, превратится в величайшего темного мага всех времен и народов или же просто причинит кому-то намеренное зло. Сейчас подобный страх был полнейшей глупостью. Том выбрал иной путь, теперь уже навсегда.
Но вопрос с Беллатрикс был очень щекотлив.
Конечно, та невольно воссоединила чету Риддлов. Но не стало ли это также вехой на ее собственном пути превращения в ту сумасшедшую женщину, которая когда-то выбралась из Азкабана? Довлел ли над ней рок? Или же в судьбе любого человека что-то, исходящее из глубин подсознания, оставалось неизбежным?
Это был сложный вопрос, для понимания которого недостаточно было умопостроений и выводов на основании логики.
— Беллатрикс постепенно забудет тебя, когда встретит достойного парня, — видя, что Том молчит, сказала Гермиона. — Ее собирались выдать замуж за Лестрейнджа.
Волшебник взглянул на жену, и его глаза вдруг вспыхнули:
— Отличная идея! Вот пусть и женится!
Поймав ее вопрошающий взгляд, он пояснил:
— Я давно хотел отправить еще кого-то в США, наша активность там не отвечает количеству занятых ответственных людей. Вот Рудольфус туда и поедет. В качестве молодожена! А Белла пройдет последний курс в Салеме.
Гермиона во все глаза смотрела на мужа.
— Интересно, манипуляторство у всех великих в крови?
Том довольно засмеялся, гладя ее по голове.
— Я еще не закончил.
— И что еще?
— То, что вы, Леди Озера, на недельку заболеете.
— Почему это? — сдвинула брови волшебница. — Мне надо готовить тезисы...
Том прервал ее поцелуем. И лишь увидев, что она наконец сдалась, убежденная упоительным чувством близости, пояснил:
— Потому что я тебя сейчас никуда не отпущу. Нам нужно наверстать упущенное за три с лишним года. Я хочу знать все.