Амазонка бросает вызов

Вечер 4-го августа и утро 5-го

В бане, помимо душевых – леек и кранов, торчащих из стены в проходном помещении из раздевалки к «парной» - были ванные. То есть две здоровенные деревянные бочки в той самой «парной», которые наполнялись горячей водой, и где можно было посидеть и расслабиться на свободно помещающихся внутри скамеечках. В одну из них забрались мы с Джоанной, в другую – Элия с Заринэ, хотя последняя долго ожидала, прежде чем залезть, когда вода остынет, став едва тёплой. Я слышала, что беременным нельзя принимать горячие ванны, способные спровоцировать выкидыш, видимо, это знала и она.
Расслабиться у меня не получалось. Я всё ещё думала о том, что сказал Чимин, делая свои выводы о неравенстве сил, о том, насколько сумасбродна вся эта затея золотых остановить преступников, превосходящих в численности во сто крат. Меня не отвлекли и вечерние занятия, направляемые мастером Лео. Из серединки меня на всякий случай задвинули подальше, чтобы девичьим духом не пахло возле тонкого нюха человека-зверя, и я невольно оказалась в среде лучших учеников. Там я по очереди дралась со всеми, вынужденными «растрачивать талант» на ещё не дотянувшуюся до них ученицу. Никто не жаловался, а напротив, подошли к борьбе со мной со всей ответственностью. В итоге мне попало ото всех, даже Даниэля, зато я увидела его во всей красе. Действительно, он ничем не напоминал того сонного увальня, который зевал на лекциях или за обедом, бережливо беря палочки для риса и ребячливо уминая свои порции с глазами, полными девственно чистых помыслов. Взгляд опасный, цепкий, уверенные движения, ловкость, скорость, хватка такая, что пассатижами не разжать. По тому, как он отдавался этому делу, можно было понять, куда уходят все силы. Даниэль до изнеможения тренировался и достиг невероятных результатов, зато всё свободное время только и мог, что спать. Глядя на него, я устыдилась, что мало усердствую. Только так становятся лучшими, только так я получу мастерский пояс в ближайшее же время! Нет, в этом году мне вряд ли его кто-то даст, как бы мне того ни хотелось. А что успеет произойти за этот год, за месяц? Почему я так поздно узнала о Логе, почему не пришла раньше, почему Намджун и Чимин откладывали? Я понимаю смысл таинственности монастыря, трудно и за таким количеством адептов уследить, уделив всем внимание, всякого вразумив и воспитав, но... Но может хоть как-то им увеличить набор? Хоть как-то расширить свои ряды, укрепить их? Это всё мечты, я не была настолько глупа, чтобы не понять, что нельзя привести сюда кого-то прежде, чем он будет проверен на стойкость и преданность. Меня тоже видимо приглядывали все те недели занятий, изучали, наблюдали за мной. Может, вовсе и не из-за Чжунэ за мной шпионили, а чтобы понять, гожусь я в золотые или нет?
- Надеюсь, мальчишки не придут за нами подглядывать? – сказала Джоанна, выведя меня из раздумий. – Тут не то что замка, а даже двери нет!
Дверей тут вообще почти нигде не было, а те, что были – закрывались только от дождя и ветра, и то на засовы, а не на замок. Но отсутствие их в подобном заведении смущает, согласна.
- Лео... - произнесла Заринэ, кивнув на выход. – Он присматривает, он никого не пустит.
- Да, - подтвердила Элия, - до того, как вы пришли, для нас двоих отдельный день делать было глупо, и мы всегда приходили сюда тоже по четвергам, только позже. И если мастер Лео был в Логе, то сторожил нас на ступеньках, как сейчас.
- Я не думаю, что кто-то из ребят решился бы сунуться, они такие приличные, - заметила я.
- О, Чонён, не идеализируй их, - хихикнула внучка настоятеля. – Пошалить кое-кто из них может. Конечно, не все, но тот же привратник...
- Так он же у калитки, и не может отойти.
- Сегодня пятница, сегодня-то как раз и может! У привратников раз в неделю выходной, и его подменяет самый выдающийся ученик. Или кто-то из мастеров. – Глаза Джоанны заблестели. Она подумала о том, наверное, что по пути в нашу комнату встретит Эна, который может быть на верхней площадке.
- Ну вот, теперь спать спокойно не смогу, - хмыкнула я, - если по монастырю бродит неприкаянный Мингю.
- Пока здесь Лео – все ведут себя хорошо, - уверенно сообщила Заринэ с лёгкой гордостью. Потому что это был её муж, потому что его здесь уважали больше других, после настоятеля. К мастеру Ли, я заметила, относились немного иначе, как к доброму дядюшке, а не авторитетному наставнику. Не все в полной мере осознавали, какой вклад в их жизнь делает он, как и свойственно мальчишкам, они преклонялись перед силой и обучением боевому искусству, а чтение морали считали делом вторичным. Хотя были исключения: Себин, о котором рассказала мне Элия, и которого прозвали Принцем, и Джунхуэй явно тяготели к знаниям и в теории. Я нередко видела их возле библиотеки или мастера Ли.
- Интересно, сколько этим бочкам лет? – уже направила на другое своё любопытство Джоанна, изучая потемневшую дубовую древесину. А может думала о том, что вчера здесь же купались прибывшие герои?
- Думаю, не одно поколение адептов в них полоскалось, - улыбнулась Элия.
- Но голых девчонок они увидели впервые только при вас, - хохотнула дочь мастера Хана. Мне показалось, что Заринэ хотела что-то сказать, но не стала. Опустив взгляд, она продолжала кунать руки в воду, вытаскивать их, и смотреть, как стекают по ним капли воды. Иногда, на какой-то очень короткий миг, в ней пробивалась наружу та девочка, которая не добрала детства, и что-то наивное и непонимающее скользило в глазах, в движениях. Было у них с Джоанной что-то общее; одна старалась повзрослеть скорее, чтобы заслужить любовь старшего мужчины, а другая пыталась вести себя по-взрослому, чтобы соответствовать мужчине, который уже у неё был. Когда Заринэ разделась, сняв с себя закрывающие всё тело одежды, платок, нижнюю юбку, я впервые поглядела на неё, какая она есть, стараясь делать это незаметно.
Как и говорила Элия, у Заринэ была красивая женственная фигура, живот ещё не увеличился, но и не был плоским, как у меня, бёдра были шире, грудь больше, но ещё сохранилась достаточно узкая талия, и ноги были девичьими и стройными. А какие у неё оказались волосы! Я никогда не видела таких густых и длинных волос чернющего, непроглядного чёрного цвета. Распуская их, Заринэ определённо знала им цену, тщательно причёсывая и расправляя, прежде чем промыть. Пусть Лео и овладел ею случайно, сорвавшись, но вряд ли жалел сейчас об этом. Молодая и хорошенькая жена, подарившая ему двух сыновей и ждавшая третьего ребёнка – это не наказание, а дар.
Я подумала о своей сестрёнке, Чжихё, которая ждала моего племянника или мою племянницу. Как она там? Перестало ли окончательно её тошнить? Хоть я и звонила недавно, но тоска по ней и Сынён как-то внезапно прокралась в мою душу. Я сбежала из Сеула подумав о себе, а не о них, впрочем, я надеялась, что став опытной защитницей слабых, буду делать благие дела, улучшая мир, в котором жить моей племяхе, какого-то бы пола она ни была. Поддавшись чувствам и решив сменить обстановку, я проявила банальную слабость. Если я стану воительницей, то не смогу убегать ни от чего, даже если очень захочется, у меня не будет права завалиться на кровать и плакать, парни же так не делают! У них убили наставника, мастера Хана, которого все глубоко любили и почитали, но времени на траур и скорбь никто не давал, простившись с ним, воины отправлялись обратно, в бой. И мастер Ли говорил, что мужчины морально слабы? Наверное, я слишком заморочена на себе была там, в столице. Если переключиться на близких, людей вокруг, то нет поводов валяться и страдать, по сути, слёзы и удручённость, то самое уныние, от которого спасает гнев – это жалость к самому себе, а настоящим воинам позорно жалеть себя, ведь главное в них – самоотдача.
Тщательно вытеревшись, мы стали одеваться. Худенькая Элия, чьи острые локти и плечи казались очень хрупкими, скрылась под тобоком, таким же, как у нас с Джоанной, Заринэ уложила ещё влажные волосы узлом на голове, закрепила их, покрыла платком, облачилась в тёмное платье, спрятавшее всё, от шеи до ладоней и ступней. Но с приездом мужа это было платье глубокого синего цвета, а не чёрное, как без него. По таким мелочам было ощутимо, как Заринэ переполняет радость от присутствия мужчины, но как невозможно для неё выказать свои эмоции.
Выйдя на крыльцо, мы увидели на ступеньках наставника. Мельком посмотрев на нас через плечо, он продолжал незаконченный разговор с сыновьями; Шер сидел на его коленях, а Хо рядом. Все трое с задранными головами смотрели на небо, на запад, куда выходила дверь бани. Там, над крепостной стеной, едва появилась макушка луны.
- Это звезда Мусин*, - показывал мастер своим детям на яркую точку значительно выше луны и чуть левее. – Её стихия – дерево, а что нужно дереву, чтобы жить? Вода. Поэтому вокруг неё много воды, а под ней, ниже, созвездия Кита и Рыб, они живут в этой водичке. Видите? Вот здесь, и вот здесь.
- Не похоже на рыб, - заметил Хо.
Мы, кланяясь, обошли мастера и спустились по лестнице на землю. Только Заринэ молча присела с ним рядом на ту же ступеньку, тоже подняв глаза к небу.
- Вы так хорошо знаете звёзды, - сказала я.
- Мне всегда нравилось на них смотреть, - тихо ответил он, и опустил лицо к нам. Его губы едва шевелились, голос звучал вкрадчиво. Я и на занятиях не слышала от него громких команд и приказов, в основном он действовал безмолвно, просто показывая. Прежде чем продолжить, он неуловимо скользнул улыбкой по своим губам, которая неверно блуждала по ним. Было ощущение, что он хочет показать нам, что добродушно к нам расположен, но не умеет или не хочет быть весёлым. – Отец Хёнсок раньше говорил мне, что я смотрю не туда, куда надо, потому что наш удел – дела земные.
Значит, и он называет настоятеля отцом? Его тоже подкинули в детстве к воротам?
- На земле тоже можно смотреть не туда, - пожала я плечами, - что-то всегда может отвлечь от важного, сбить с пути. Мне бы хотелось узнать, как столько лет вы умудряетесь следовать долгу, не оступаясь, не ошибаясь...
- Все ошибаются, - прервал меня мягко Лео, - но с искушениями нужно бороться.
Нас привлёк внезапный для этого часа шум со стороны, потому что после вечерних занятий, проводящихся позже ужина, все выматываются так, что рано ложатся спать. Какие-то стуки, шорохи, как колёсами по гравию, и удары раздались друг за другом, и наши головы повернулись туда. Потом последовали возня, кряхтение и, пока мы прислушивались, не понимая, что происходит, там, где образовалась суматоха, заголосил мастер Хонбин, однако звук ударов возобновился. Лео подскочил, сунув Шера в руки Заринэ, взял боевую палку, незамеченной пролежавшую в ногах мастера, и быстрым шагом направился к источнику беспокойства. Почему-то мы трое, я, Элия и Джоанна, понеслись следом за ним, не знаю, что рассчитывая увидеть? Или это был какой-то первобытный инстинкт, присущий любому человеку?
Когда мы добрались до места происшествия, ломанувшись сквозь кусты и через клумбы, скосив путь по стопам наставника, им оказалась площадка перед общежитием ребят. Хонбин, орудуя точно такой же боевой палкой, какую схватил Лео, околачивал по спинам Минхёна и Сону, не пытавшихся сбежать, а смиренно согнувшихся и не издававших ни стона боли.
- Я вам устрою соревнования! – гаркал на них мастер. – Что вы возомнили тут себе? Что в Логе идёт какой-то конкурс на самого лучшего? А? Нашли о чём спорить! Кто в следующем году получит мастерский пояс!
Я заметила, что на лицах у обоих парней были ссадины, но быстро сообразила, что это следы не от рук Хонбина, а предшествующей его появлению драки. Заметив Лео, Бродяга остановился, кивнув на провинившихся:
- Погляди на них - красавцы! Сцепились, ругаясь из-за того, кто овладеет достаточными способностями скорее, чем второй. Ух! – махнул Хонбин, и бахнул ещё раз каждому по спине. – Вы у меня оба не получите мастерский пояс до конца жизни! А если так не терпится вылететь отсюда, так скоро ночь Распахнутых врат, милости прошу – убирайтесь! Я ковровую дорожку постелю. Хотите ещё быстрее? Вон обрыв, вперёд и с песнями!
Парни стояли пристыженные, я стала замечать, что позади, с террасы общежития, остолбенело глядят на них и другие адепты, не все, но такие же не удержавшиеся от любопытства, как и мы. Бродяга грубо развернул за плечи Сону и Минхёна лицом к себе. Он поочерёдно взял их за грудки и встряхнул.
- Вы думаете, что быть золотым – это выпендриваться силой? Или умениями? Или быть золотым – это задрать нос к верху и похваляться какими-то неведомыми заслугами? Вы думаете, что быть золотым – это делать что-то для себя?! Тогда вы никогда, слышите, никогда не станете золотыми! – Мастер Хонбин прищурился и с остервенелым презрением буквально выплюнул им: - Пока вы не поймёте, что даже ничего не умея, не имея ни сил, ни денег, ни ума, чтобы помогать людям, а одно лишь желание делать это, золотой воин всё равно будет оставаться золотым, до тех пор вы не поймёте ничего!
Фыркнув, он развернулся на пятках и отправился прочь. Посрамлённые забияки какое-то время не решались даже оторвать взоров от земли. Стояла тишина, и те, кто были зрителями на террасе, не шелохнулись. Наконец, как-то единовременно, Сону и Минхён виновато посмотрели на Лео, продолжавшего стоять рядом. Сзади подошла Заринэ, одной рукой державшая Шерхана, а за другую ведя Хо.
- Утром... до восхода, я зайду за вами, - сказал Лео и покивал короткими движениями, будто самому себе, при этом вновь сутуля спину: - Идите спать.
Кланяясь и не зная, что их ждёт, парочка нарушителей спокойствия удалилась, уже не ругаясь, а перешёптываясь, видимо, волнуясь за своё общее будущее и о планах насчёт них.
- Их же не исключат? – затревожилась я. С Минхёном я ещё не сблизилась, но Сону мне нравился, он первым протянул мне тут руку дружбы, общительный и добрый юноша, который не скрывая горюнился от того, что уступал первенство Даниэлю, с которым, судя по всему, они пришли вместе и по времени провели здесь одинаковое количество лет и месяцев. Ничего странного в том, что он рассчитывал последовать за лучшим другом в следующем году, и вспылил, услышав чьи-то претензии на этот счёт.
- Это решает только отец Хёнсок, - ответил мастер Лео.
- Мам, хочу спать! – звонко попросился Шер.
- Тише! Скоро пойдём.
- Хочу сейчас!
- Потерпи, мы уже вот-вот идём, - шепотом призывая последовать её примеру и говорить тихо, уговаривала Заринэ.
- Спать хочу! – капризно всё-таки дрыгнулся он, повелительно взбрыкнув ножкой.
- Ах ты непонятливый! – опустила его мать и, поставив на ноги, сердито отчитала: - Нельзя так говорить! Нельзя так себя вести! – поскольку Шер стал вырывать ручку, возмущенный грозным тоном Заринэ, она для острастки шлёпнула его по заднице. Не сильно, но мальчишка захныкал. Вряд ли ему было больно, но врождённое чувство человеческого достоинства многих детей заставляет рыдать от наказаний. Раздражённая слезами сына, девушка замахнулась сильнее, но в этот момент её руку поймал Лео.
- Нет, - твёрдо произнёс он. Нагнувшись за Хо, он посадил его себе на закорки, после чего, взяв на руки Шера, ласково сказал ему: - Мы идём спать, успокойся.
Мальчишка как будто бы сразу же прекратил капризы. Зыркнув на нас чёрными глазами, Заринэ без пререканий и возражений потопала за мужем. Я посмотрела этой странной семье в спины, делая вывод, что если она любит Лео больше детей, то Лео, как мне показалось, любит детей сильнее неё. Он с такой нежностью общается с сыновьями! Я никогда не видела подобных отцов, кроме своего, но мы-то у него были дочери, с дочками папы всегда сюсюкают. Или не всегда, судя по Заринэ, которую папа отдал замуж в двенадцать, чтобы её содержал кто-то другой.
- Я же говорила, не идеализируй их, - глазами указала на общежитие Элия, прозорливо улыбаясь, - это мужчины, они рисуются перед тобой, потому что ты девчонка, но на деле дурь из них не выбьешь никогда. Так говорит дедушка. При этом он добавляет, что её и в нём до сих пор много.
Мы с Джоанной рассмеялись. И, понимая, что стоять тут больше не за чем, направились в свои скромные кельи, теперь уже по тропкам и дорожкам, а не напролом, как сделали это в порыве, увлеченные происходящим.
У калитки сидел Даниэль, не знаю по каким признакам, но я узнала его, несмотря на закрытый лик, положенный привратнику. Проходя мимо, я бросила ему:
- Надеюсь, на таком ответственном посту не уснёшь? – Его узкие глаза (под одним была примечательная точка-родинка) улыбнулись, и он пожал широкими плечами, словно заранее извиняясь, если что. Но я была уверена, Даниэль не упустит из вида ничего на дежурстве, потому что призвание золотого было для него всем и даже больше, он любил беззаветно сам этот долг, возможность быть золотым, отдавать всего себя братству и благородным целям. Чего-то такого и не хватало Сону, чтобы побеждать. Даниэль не гордился тем, что стал первым, не говорил об этом, не кичился скорым возможным получением мастерского пояса. Для него будто не существовало уровней мастерства, достижений и наград, ему нравился процесс, и он уходил в него с головой. Мне стоило брать с него пример.
Элия свернула к башне настоятеля, пожелав нам спокойной ночи, а мы с Джоанной дошли до своей комнаты и, переодевшись в пижамы (она и до этого спала в своей, а я вот прокололась с Чимином, и теперь следила за тем, в чём ложусь спать), забрались под одеяло. Полный усердия день, завершившийся приятным посещением бани и неприятным инцидентом, дал нам пищу для короткой беседы, которая привела нас к дремоте и усыпила.

Скорее всего, я была менее уставшей, чем в прошлый раз, потому что расслышала, как к нам вошли на побудку, призывающую к ночным занятиям, и проснулась сама. Потягиваясь и открывая глаза, я увидела Чимина и... мастера Эна! Мои глаза сразу же перебросились на Джоанну, которая, разбуженная именно им, покраснела как рак, чуть не превратилась в истукан и замедлилась.
- Переодевайтесь в тобоки, ждём вас за дверью, - сказал мужчина, и они с Чимином вышли.
- Он... - начала Джоанна, но я подскочила к ней, зажав её рот, и шепнула ей в ухо:
- У них слух острее, чем у нас, ты поосторожнее.
- Ой, да, спасибо! – опомнилась она, и стала быстрее и молча стягивать пижаму, а после натягивать тобок. Я напротив неё делала то же самое, движения наши были синхронными. Мимикой Джоанна указывала на выход и складывала молитвенно ладони, показывая, что благодарит Небеса за дарованный случай. Я изобразила губами поцелуйчики, и погрозила ей пальцем, чтобы она не наделала в темноте глупостей. Дочь мастера Хана согласно и горячо закивала, прикладывая ладонь к сердцу и обещая вести себя хорошо. В общем, сигналами и знаками мы поняли друг друга.
Выйдя, мы обычным образом разделились на пары, и разошлись в разные стороны через два лестничных пролёта. Сойдя с галереи, я задела ногой в сандалии траву – она была мокрой. Накрапывал мельчайший дождик, но пока мы спали, он прошёлся немного сильнее, судя по образовавшейся влажности и прохладе. Я зябко поёжилась, не отставая от Чимина и прикрывая ладонью зевки.
- Слышал, что была драка? – спросила я.
- Да, уже рассказали.
- Что им за это будет?
- Ничего. В бытность мою адептом, тут набивали друг другу рожи столько раз, что нынешним ученикам и не снилось.
- Мастер Лео сказал, что зайдёт за ними... куда он их поведёт?
- Нравоучения читать, наверное. Или к источнику – грехи искупать, в прямом смысле этого слова.
- Что за источник? – любопытствовала я, разуваясь на входе в полный мрак тренировочной комнатёнки. Но в ней было теплее, чем на улице, и это радовало.
- Ледяной пруд повыше в горах. Там закаляются подготовленные ученики, иногда там медитируют, а иногда и проводят традиционные обряды, связанные с посвящением или раскаянием, или чем-нибудь ещё.
- Мастер Хонбин приложил Сону и Минхёна. Если я сделаю что-то не так, меня тоже поколотят?
- Нет, - посмеялся Чимин, плутая где-то возле меня. Когда же я научусь хоть как-то ориентироваться и угадывать его место положения? Я всё ещё не определилась, на какое из своих чувств лучше полагаться: слух, обоняние, зрение? – Но если всё-таки ты провинишься, я попрошу, чтобы мне разрешили тебя отшлёпать.
- Чимин! – попросила я его угомониться на этот счёт.
- Хорошо-хорошо, позовём ради этого Чонгука, - поддел он меня, и по голосу было слышно, что он издевается, зная о моих симпатиях. Но у меня вспыхнули даже уши. Зачем он это сказал? Я вспомнила самые первые встречи и знакомство с Чонгуком, когда загляделась на его великолепные ноги и упругие бёдра, затянутые в кожаные штаны. Клянусь, я никогда не видела больше у мужчин столь совершенных форм. Впрочем, я не видела всех мужчин в таких штанах, не исключено, что если облепить ими ниже пояса кого-то из местных или Чжунэ... Чёрт! Опять он? Откуда ты взялся, проклятый Чжунэ? Я забываю тебя, забываю!
- Я сама вас отшлёпаю, дай только подучиться! – взъярилась я и, сосредоточившись, попыталась ударить Чимина, но в который раз не угадала с его нахождением по отношению меня, ввинтив кулак в пустой воздух.


Выйдя за водой для умывания, я окунулась в тянущийся по склону туман. Утро распаривало, и сквозь него проходило к земле бледным солнцем, лучезарно искрясь в частицах влаги. Поставив ведро, я позволила себе потянуться и постоять с минуту, любуясь первозданной красотой Каясан и обители, запрятавшейся на ней. Невидимые, щебетали птицы в весенне-сочной зелени деревьев, сосны поскрипывали макушками, подхватывая ветер в вышине, шелест листвы сливался с плеском воды – где-то в монастыре уже просыпалась жизнь, колодцы крутили свои цепи, тазы наполнялись, люди освежались. Я тоже пошагала к ближайшему, набрала воды, нехотя вернулась в комнату, со двора уходить желания не было. Поэтому я быстро привела себя в порядок вперёд Джоанны и выскочила обратно. Девчонка ночью вернулась с занятий счастливая, но заверила, что, конечно же, всё было в рамках приличий. Я, в общем-то, иного от мастера Эна и не ждала, но порадовалась, что и Джоанна не полезла на рожон.
Дыша полной грудью, поздоровавшись с прошедшим мимо Нгуеном, я неспешно добрела до столовой и заглянула в неё. Элии ещё не было, но печь уже растопила Заринэ, и вовсю стряпала.
- Доброе утро, - подошла я к ней.
- Доброе утро, - ответила она. Детей возле не было.
- Мастер Лео ушёл за Сону с Минхёном?
- Да, - лаконично сообщила она. Я помнила, что Заринэ не любит много разговаривать, но помнила и предупреждение Элии, что это не со зла, а натура у неё такая, к тому же, не в совершенстве ещё девушка владеет корейским языком.
- Я переживаю за ребят, - вздохнула я.
- Лео справедлив, - только и бросила его жена.
- А где Хо и Шер?
- Они их взяли с собой. – Я выдохнула спокойно. Если уж в поход снарядили и детей, то там не будет никаких строгих наказаний.
- Тебе помочь чем-нибудь?
- Я справляюсь, - на секунду остановившись, выпрямила она спину и, о чудо, улыбнулась мне!
- Ладно, - улыбнулась я тоже. – Но если что – обращайся, я всегда готова помочь.
До завтрака ещё оставалось время, и я снова решила пройтись. Ниже, у храма, я заметила шныряющих адептов. В него заходили не все, но некоторые ребята были или стали тут буддистами, а потому заглядывали в святыню в поисках... чего? Не знаю, как не религиозный человек, я не знала, чего можно искать в религии. Духовное просвещение у них было на лекциях мастера Ли, цели с лихвой обеспечивались долгом золотого. Искать Бога? Насколько я помню, в буддизме его и не было. Ох, намного легче мне было в связи с этим общаться с Чимином, он тоже не лез туда, где ничего не понятно.
Когда юношей стало поменьше, я всё равно подошла ко входу в храм, видя внутри горящие лампады, крутящиеся барабаны с молитвами внутри, золотую статую Будды, украшения из цветов, красивую роспись стен.
- Проходи, не стесняйся. – Я вздрогнула, обнаружив рядом Бродягу. Он заметил моё невольное движение, улыбнулся: - Я напугал тебя вчера своей жестокостью?
- Нет, я понимаю, иногда нужно воспитывать и кнутом... Но я спрашивала потом у Чимина, не побьют ли меня, если что? Не могла не подумать об этом.
Разувшись, мы вошли внутрь, очень тихо разговаривая.
- Убивать женщин мне приходилось, бить – нет, - шепнул мастер Хонбин. Убивать женщин... А ведь и мне придётся сражаться не только с противоположным полом, но и с себе подобными. – За какой-нибудь грех, возможно, наставники и могут огреть посохом, но не лупить так, как мужчин.
- Да они ещё мальчишки, - зачем-то попыталась я оправдать своих боевых товарищей, которые мне теперь братья.
- В двадцать лет? Мальчишки? Я в их годы таким не был, - свёл брови к переносице мастер, и сразу весь опыт его жизни, годы отразились в его глазах, смотрящих куда-то на алтарь. – В двадцать лет, Чонён, никто уже не мальчик, это сознательный возраст, когда понимание всего и вся должно быть приобретено, если же этого не произошло, то у человека слабоумие и ему место в лечебнице. Нынешнее поколение взрослеет позже, делает это с трудом и сопротивляется этому, затянувшееся детство, расхлябанность, беззаботность и безответственность стали модой, только ребячливость путают с дуростью. Детство – это наивный взгляд на жизнь, а современные парни и девчонки, да простит меня святая обитель за сквернословие, перетрахавшись ещё в шестнадцать и не вылезая из ночных клубов с выпивкой, при попытках возложить на них ответственность, называют себя ещё детьми. – Я подумала о Чжунэ. Как точно всё подметил мастер! И он тотчас подметил то, на чём я и сама себя поймала: - Оправдать на словах возможно всё, Чонён, такова природа слов – они изворотливы, переменчивы и имеют много смыслов, но поступки говорят сами за себя. Я привык смотреть на дело, и закрывать слух от оправданий.
- Мастер Хонбин, а можно спросить?
- Конечно.
- Я думала о буддизме, глядя на адептов... Чему учит непосредственно храм? Чему они здесь поклоняются?
- Ничему. В буддизме нет поклонения, - подобрев после закрытия серьёзной темы, улыбнулся он, снова помолодев и украсившись ямочками на щеках. – Статуя не подразумевает никакую конкретную личность, это образ просветлённого человека, блаженная улыбка на устах, медитативная поза. Когда ученики смотрят на неё, они должны вспоминать, к чему стремятся сами – о своей цели, о том, кем они должны стать. Видишь вокруг миниатюры ступ и рисунки, рассказывающие истории и мифы о Гаутаме и бодхисаттвах? – Я кивнула. – Это всего лишь напоминание о главном: цели, пути достижения и тех, кто должен быть рядом, друзьях, наставниках и помощниках. Буддийский алтарь – это зеркало, в котором каждый должен увидеть себя.
Прозвучал сигнал гонга, и мы вынужденно прервали беседу, подойдя к обуви и засовывая в неё ступни, чтобы отправиться на завтрак.

Примечания: *Мусин – планета Юпитер.