Амазонка бросает вызов

4-е августа

Пришла пора первого классного теоретического занятия, на которое я шла уже без скуки, возникшей при моём появлении здесь. Уроки, о которых меня предупредили, казались лишними, мешающими практическим занятиям, но совсем немного пообщавшись с мастером Ли, я поняла, что в его лектории можно почерпнуть интересненького. К тому же, глядя на воспитание ребят, я невольно признавала, что только высоко духовный и правильный человек мог бы обуздать морально такое стадо и превратить его в невинных ягнят.
Теоретический курс, как и боевые тренировки, делился на два: для младших и для старших. Джоанну, соответственно, сначала причислили к младшим, как и в борьбе, против чего она категорически возразила; её юный протест выразился в таком упрямстве, какого она ещё не проявляла, и я поняла – девчонка хочет выглядеть взрослее в кое-чьих глазах. Она хочет повзрослеть скорее, чтобы быть замеченной, оценённой.
- Дитя моё, со старшими адептами мы порой обсуждаем совсем не детские темы, - увещевал её мастер Ли.
- Но я и не ребёнок! Со мной ничего не сделается, если я послушаю уроки старших, правда, я прошу вас, мастер Ли, возьмите меня на урок сейчас!
Джоанна так упрашивала, что наставник сдался. Думаю, если бы был жив мастер Хан, то не позволил бы дочери торопиться с развитием, впрочем, её бы здесь тогда вообще не было, о чём говорить? Потеря родителя или двух всех заставляет взрослеть раньше. Так что мы с ней оказались на общем занятии со старшими парнями вместе. Некоторые из них называли это «философскими диспутами», и я быстро поняла почему. Никакой особой строгости или непременного конспектирования не существовало. Мы все стелили коврики, рассаживались лицом к мастеру, клали себе на колени деревянную подставку-столик для упора, сверху лист. Рядом стояли чернильница и тонкая кисточка – на всякий случай, если вдруг что-то записать. Пока все собирались, я из любопытства попробовала вывести что-нибудь на бумаге, вышло ужасно криво, рука не была заточена писать таким образом. Я вопросительно кивнула Джоанне, мол, а ты как насчёт этого? Она попыталась, и у неё вышло изящнее, на что она сразу же мне сообщила шепотом, что несколько раз посещала уроки каллиграфии.
Наконец все уселись и притихли. Мастер Ли посмотрел на класс и улыбнулся. С такой доброжелательной и искренней улыбки он начинал все свои беседы.
- Сегодня я хотел бы продолжить то, о чём мы с вами говорили на прошлой неделе. Как перебарывать злобу и раздражительность, которые естественным образом возникают в течение нашей жизни? Мы с вами говорили о том, что в буддизме символ злобы – змея. Как всем известно, укус многих змей является ядовитым, и можно сделать вывод, что злоба нас отравляет. Однако ядовиты далеко не все эти создания. Чтобы отличить безопасную злобу от опасной, прислушаемся к легендам о Будде, полным символики и аллегорий. В древности знали в них толк, и составляли так, что спустя столетия всё равно можно было понять, о чём нам хотели сказать.
В истории Сиддхартхи Гаутамы, - продолжал мужчина, - есть эпизод о том, как его спасла от сильного дождя огромная нага, кобра – царь змей по имени Мукалинда. Раскрыв над головой Просветлённого свой кожаный капюшон, она закрыла его от ливня, а когда он кончился – уползла восвояси. – Посмотрев на нас всех, мастер Ли спросил: - Кто-нибудь может предположить, что бы это значило?
- Злоба иногда защищает от чего-либо, - сказал кто-то из молодых людей, с которыми я ещё не успела познакомиться.
- Да, но от чего? – задал ещё вопрос мастер Ли. Ребята стали переглядываться, я тоже задумалась.
- От дождя, - смеясь, развёл руками юноша, которого звали Хоши, - всегда ваш – капитан очевидность.
- От слёз, - серьёзно заявил Рен.
- Ты угадал, - кивнул наставник. – Дождь – это всего лишь подразумевание, и он означает слёзы, плаксивое настроение, уныние. Именно от уныния спасает злоба, когда руки опускаются, и мы не можем найти в себе силы действовать, на помощь приходят гнев и ярость, и в таком случае укус змеи-злобы не ядовит, а полезен. Поэтому, друзья мои, можно смело сказать, что в определённые моменты, в каких-то ситуациях, это необходимая эмоция, которая приходит к нам не просто так. Но когда светит солнце и всё прекрасно – не стоит подпускать змеек к себе. И тут мы как раз приходим к тому, как же избавиться от ненужной раздражительности. – Мастер Ли вздохнул и, как Хоши минуту назад, развёл руками: - Только самоконтролем. Медитации помогут вам овладеть системой правильного дыхания, включая которое вы всегда сумеете остыть и прийти в себя. Кроме того, вы должны твёрдо осознавать, что быстрое действие, моментальное реагирование и скорость хороши лишь на поле боя, а в обыденной жизни перед каждым своим поступком, перед каждым словом, вопросом, ответом стоит задуматься и взвесить их. Кулак в ход не должен идти никогда до слова, а слово – до мысли. Сократ советовал просеивать всё, что мы говорим, через три сита: правды, добра и пользы. Это действительно замечательная методика! Сито правды не даёт распространять нелепые слухи или сообщать непроверенную информацию. Каждый раз, говоря, подумай, а точно ли всё так? Второе сито добра не даёт клеветать и портить людям настроение. Каждый раз, говоря, подумай, хорошее ты хочешь сказать или плохое? И если это плохое, то зачем ты это говоришь? Ну, и третье сито пользы экономит наше время и избавляет от пустословия. Всякая информация должна что-то значить. Просто перемывать кому-то косточки или спорить о вкусах ни к чему. То есть, если вы знаете, что сказанное не даст ничего ни вам, ни собеседнику, то оставьте это при себе.
- Эдак вообще можно молчать всю жизнь, - заметил Сону.
- Молчание – золото, - поднял палец Минхён. – Ты золотой – вот и молчи.
- В немногословности нет ничего плохого, - подтвердил мастер Ли.
- А если что-то мудрое или остроумное пришло в голову? – не унялся Сону. – Какие-то гениальные идеи же, бывает, приходят озарениями! Если их не высказать сразу, они забудутся, и пропадут зря.
- Мудрость – это не удачно сказанный афоризм, мальчик мой, - покачал головой наш учитель. – Она проверяется годами и означает нечто большее, чем красное словцо. Как много благозвучных и приятных фраз вырывают из контекста и цитируют, но не понимают их, или даже искажают смысл. Что касается остроумия, то острое – колет, а когда что-то укалывает, оно причиняет боль или раздражает. Как воину-монаху, Сону, тебе не пристало быть раздражителем. Не может быть ничего более глупого, как попытка похваляться своим умом.
Все согласно закивали, а я, пользуясь паузой, подняла руку, решившись на свой вопрос. К этому моменту я уже поняла, что спрашивать можно и даже нужно.
- Да, Чонён? – заметил мою руку мастер Ли. – Говори.
Весь класс обернулся на меня, но, привыкшая и к спортивным выступлениям с массой публики, и к мужским взглядам, я не смутилась, отчётливо произнеся то, о чём думала:
- А как бороться с неуёмными желаниями чего-либо? Я как раз недавно думала о том, что злобу и невежество перебороть легче, чем вожделение, как же быть с ним? Извините, если тороплю события, и такая тема урока запланирована позже, но я тут до сентября, и могу пропустить, не успеть услышать.
Кто-то из ребят стал зажимать подозрительные ухмылки на словах «неуёмные желания», кто-то поддержал интерес к этому вопросу, но равнодушных почти не осталось.
- Что ж, я постараюсь объяснить это, - откликнулся на мою просьбу наставник, - никакого учебного плана на год у нас нет, Чонён, кроме нескольких обязательных моральных формул, которые следует выучить, и говорим мы последовательно о наболевшем или актуальном. Сейчас это борьба с вожделением. – Переведя дыхание, мужчина принялся рассуждать: - Желания действительно являются основой многих страданий, во многих буддийских школах их неудовлетворяемость чуть ли не первопричина всего зла, потому что от желаний рождаются жадность, та же злость, или даже ненависть. Люди постоянно хотят получить что-то, а получая – хотят нечто новое. Опять же, существуют медитативные техники, изобретённые специально для борьбы с неудовлетворённостью и стремлением к чему-то. Но мы, выпускники Тигриного лога, не можем, как монахи других монастырей, сутками читать мантры или жить наполовину в трансе. Нам необходимо умение активно жить, и при этом не испытывать омрачающих эмоций. Для этого в первую очередь расставляются приоритеты. Я уже рассказывал ребятам пример с кувшином, который следует заполнить, но повторю его. Сначала кладутся большие камни, потом камни поменьше, затем между ними засыпается песок. Если же мы начнём с песка, то он займёт всё пространство, и большие или маленькие камни не влезут, начнём с маленьких камней – потом влезет только песок. Поэтому и начинается всё с больших камней, и никак иначе. Песок – это мелочи, всякая ерунда, которой мы наполняем жизнь: покупки модных вещей, игры в компьютере, пролёживание на пляже, выпивка с друзьями в ночном клубе. Это не преступление, но это наименее важные вещи в нашей жизни, на которые, порой, больше всего времени у иных и уходит. Маленькие камушки – это покупка квартиры или машины, благоустройство дома, новые знакомства, прогулки, чтение книг. Это важные вещи, но не самые. Самые важные – это большие камни: семья, друзья, здоровье и любовь, всё, что с ними как-либо связано. Именно с этого нужно начинать построение своей жизни, именно на это нужно направлять свои силы, и тогда уже дополнять остальным. – Мастер Ли посмотрел на меня, словно проверяя, слежу ли я за мыслью. Я кивнула, что понимаю его. – Вот так расставив всё по местам, мы смело можем отпустить желания: желание крепкой семьи, желание сохранить здоровье, желание быть преданным и достойным другом, желание единственной и верной любви. Когда наше сердце переполнится стремлением к этому, то не останется места для суетных желаний, и бороться с ними не будет нужды, просто не захочется ничего лишнего, осознание суетности мелочей не даст возжелать их. Или же места останется ровно столько, сколько и заслуживают по своей незначительности эти предметы. – Помолчав, мужчина добавил: - Но иногда, как и с гневом, вожделение бывает полезным. Кто помнит, что в буддизме символизирует этот источник страданий?
- Петух! – продемонстрировал знания Джей-А, парень, который в столовой сидел за одним столиком с Реном и Минхёном.
- Верно. Петух – своенравная птица, горделивая, и способная клюнуть, - улыбнулся наставник, - но все мы знаем главную пользу от неё. Какую?
- Будильник! – выкрикнул Вернон. – Это не петух, а дикий койот, он кукарекает каждое утро в жестокую рань! Я каждый день уговариваю себя не пробраться into the chicken coop... как это? Курятник! И не пустить его на бульон.
- И всё же, - тихо посмеявшись вместе со всеми, продолжил мастер Ли, - петух оповещает о новом дне, он пробуждает, он никогда не поднимет шум до того, как взойдёт солнце, то есть до того, как наступит подходящий момент. Поэтому можно сказать, что желания – это то, что пробуждает нас к жизни, а не портит её, и это то, что не должно приходить до назначенного времени...
Вдруг по классу разлетелось тихое посвистывание-посапывание, на которое все стали оборачиваться, отвлекаясь от учителя. Он и сам приподнялся, услышав это, и ища источник звука. Я тоже вытянула шею, и увидела, как заваливаясь на подставку для писания, дремлет на ней Даниэль. Но в тот момент, когда весь класс, сдерживая смех, сосредоточил на нём внимание, Даниэль завалился набок и, напугав сам себя неожиданным столкновением с полом, проснулся, дёрнувшись. Адепты дружно загоготали над ним, в том числе и мы с Джоанной. Не понимая, что произошло, и потирая сонно глаза, парень пытался вспомнить, как очутился тут. Когда сознание стало возвращаться, он, извиняясь, пробормотал:
- Простите, я увлёкся ночными тренировками и лёг под утро...
- Кажется, темой следующего урока нужно будет сделать «как бороться с непредвиденным сном»? – улыбнулся ему мастер Ли.

Я вышла из зала в приподнятом настроении, ничуть не жалея о том, что вместо дополнительного часа практики, нас обучают ещё и уму-разуму. Мастер Ли говорит простые и правильные вещи, и мне хотелось их реализовывать, и всё-таки я понимала, что сказать проще, чем сделать. Меня снова догнал на лестнице Вернон. Через полчаса им нужно было идти работать в поля, и пока что они могли праздно пошататься по Логу.
- Чонён, слушай, я хотел с тобой поговорить кое о чём. Только не воспринимай как намёк или подкат, хорошо? Просто мне действительно тут больше не с кем об этом поговорить.
- Валяй, - остановилась я.
- Давай отойдём в беседку? А то пойдёт кто-нибудь, и собьёт с мысли.
Мы ушли в наше привычное затенённое местечко для дискуссий, пока на открытых площадках усиливался солнцепёк. Здесь же пахло влажной зеленью, смолянистой древесиной и прохладой. Когда воздух в горах не накалялся, его будто даже язык на вкус пробовал, такой чистый, скользящий и свежий.
- Когда ты спросила о желаниях, - сел американец, соблюдая теперь уже добровольно дистанцию между нами. После моего прямого вопроса и его открытого ответа, не осталось недоговорённости, позволявшей ему осуществлять якобы незаметные знаки внимания. - Что имела в виду?
- Да много чего... Желание славы, признания, интересной жизни, уважения, геройских подвигов.
- Вот оно что... А я, буду честным, с трудом не думаю тут, в стенах монастыря о... ну... ну ты поняла?
- О сексе? – смелее сказала я.
- Да, - неловко кивнул он. – Проблема в том, что я единственный с нашей компании, из того тесного круга, которым мы дружим, кто успел это попробовать до восхождения на Каясан. У Ямады была любовь, но до секса не дошло, так что им как-то проще, они не знают толком, без чего тут сидят. А я ж чем дольше тут сижу, тем больше об этом думаю.
- Надеюсь, ты не считаешь, что я могу чем-то помочь? – предостерегающе подняла я бровь.
- Нет, что ты! Я же сразу сказал, не восприми, как... ну вот так, короче. И не делай так бровью, меня это заводит.
- Извини, - покраснела я, попытавшись сделать максимально строгое и неподвижное лицо.
- Я просто подумал, может, раз ты спросила такое, тебя тоже это мучает, и ты знаешь, как перебороть вездесущие похотливые мыслишки? Спору нет, вне стен они были бы кстати, но тут вообще ни к чему.
- Говоря откровенно, я тоже не успела ничего попробовать, Вернон, - честно призналась я. Он посмотрел на меня с некоторой грустью, будто его бросили одного в беде. – Но я тебя понимаю. У меня был парень... Мне очень хотелось попробовать всё это, но не сложилось.
- Почему? Если не секрет.
- Оказалось, что он меня обманывал. У него была невеста, - тихо, опустив взгляд нам под ноги, сказала я.
- Вот... asshole! Да такому... tear off genitals...
- Эй-эй, Будда, может, и не знал английского, но я-то тебя понимаю. Это святое место, забыл?
- Прости, меня сейчас укусила змея гнева, - улыбнулся Вернон, успокаиваясь. – Но вот откуда берутся такие уроды, tell me? В такие моменты я не знаю, как буду бороться с подобным, когда выйду отсюда? Ведь за измены не убивают, а перевоспитать – как? Вот я сам не могу избавиться от мыслей о сексе, а если такие типы не могут избавиться от желания сразу нескольких девчонок? Наказывать за это? Или как?
Предо мной так и стоял образ «урода» о котором мы говорили, и он был дьявольски красив. Наказать его ужасно хотелось и самой, но стоило представить, как Чжунэ причинят физическую боль, как меня передёрнуло. Неужели я ещё буду жалеть его, несмотря на то, как он поступил, несмотря на то, что он заслужил множества плохих вещей? Если он такой всегда, то испортит жизнь и своей невесте, бедная девушка настрадается и намучается с ним.
- Не знаю, Вернон, я только пришла сюда, и сама ещё толком ни в чём не разобралась.
- Я тут уже не первый год, и всё равно ещё дурак дураком, - просиял он доброжелательно. – Хорошо, что есть наставники. Очень хочется всё делать по-хорошему и достойно, но столько сомнений одолевает! Если бы я не столкнулся с золотыми, если бы они не привезли меня сюда, я бы запутался в этой жизни. Это так легко!
- Согласна. Я тоже почувствовала спокойствие, когда поняла, что есть кому доверить принятие решений, а для этого нужно принять только одно своё – довериться золотым. Впрочем, я до сих пор ещё не очень осознаю, во что ввязалась, и как так вышло. У меня был зять, Намджун, простой такой парень, бизнесмен, он стал частью нашей семьи, и вдруг он вводит меня в какое-то тайное общество, которое открывает мне чуть ли не существование нового мира! Чудно.
- Представляю, - посмеявшись, мотнул головой Вернон, - наверное, я испытывал что-то подобное попав сюда, только подзабыл. Живёшь себе, видя реальность с одного ракурса, а оказывается, что существует нечто параллельное, скрытое, о чём никогда не узнаешь, если не являешься причастным. – Он замолк и, подумав о чём-то, посмотрел на меня. – Я скажу тебе кое-что, только не обижайся, хорошо?
- Да какие обиды? Мы же братья, - хохотнула я.
- Когда ты рассказала нам, что посылала всех друзей, пытавшихся с тобой флиртовать, я подумал, что тебя мужчины вообще не интересуют...
- А интересуют девочки?
- Да.
- Многие воспринимают меня именно так. Иногда это ограждает от ненужного внимания, иногда бесит. Но на тебя я не обижаюсь, потому что ты был вправе сделать такой вывод.
- Но услышав о твоей ситуации с парнем я обрадовался, - расплылся Вернон, - хоть мне и не перепадёт, но ощущать рядом нормальную женщину всё же приятнее.
- Ох, Вернон! – смеясь, спрыгнула я со скамейки. – Иди уже в поля, отстанешь.
- Иду, куда денусь, - слез он следом за мной, и мы пошли в разные стороны, выходя из беседки, при этом улыбаясь друг другу и, отворачиваясь, своим мыслям.

Пошагав наверх, я ненадолго затормозила, встретив Элию, сказавшую мне, что после ужина будет наш, девичий банный день. Как обычно, она бегала по Логу с хозяйственными делами, успевала всё тут и там. Не зная, чем занять себя, если не встречу Чимина и не пойду с ним дополнительно заниматься, я разглядывала всё вокруг, и подумала было заскочить в библиотеку, куда никто ходить не запрещал, но куда меня саму не тянуло в силу отсутствия любви к чтению. Но при подъёме я встретила спускающихся мне навстречу мастеров – Эна и Хонбина. Их мужественный выдержанный хохот, обличающий товарищескую беседу, донёсся до моих ушей, и я замерла, видя, как они приближаются ко мне, высокие, смуглые, широкоплечие и со светлыми улыбками, сияющими на их загорелых лицах. У меня было ощущение верующего паломника, которому явились с небес апостолы. Когда мужчины заметили меня, я сложилась пополам в поклоне, согнув поясницу.
- Добрый день, - не разрешила я разогнуться себе, даже когда они подошли.
- Это что за царские почести двум простым смертным? – посмеялся Эн. Вдруг мне на плечо легла его рука. Если бы я была незрячей, глухой или немой, уверена, что прозрела бы, обрела слух или заговорила. Но пока происходило что-то обратное. – Выпрямись, не заставляй меня чувствовать себя стариком, мне ещё рано в пепел и под ступы.
Я встала по струнке, стараясь приобрести естественность позы, но не очень получалось.
- Чонён, мы не твои учителя, - улыбнулся Бродяга, и на его щеках нарисовались милые ямочки, как у совсем молодого парня. Я заметила, насколько он внешне интересный, хоть и намного старше меня. Тяжёлые условия, в которых они обитают годами, закалили их, но не состарили, напротив, мастера сохранили какую-то здоровую юность, гибкость, даже задор. Густые тёмные волосы ниспадали на лоб, отросшие во время путешествий. По парикмахерам им, ясное дело, ходить было некогда.
- Да, но вы... знаменитые воины.
- Знаменитые? – усмехнулся Эн. – Я надеялся, что мне удаётся оставаться незамеченным...
- Я неправильно выразилась, конечно, ваши подвиги не освещаются в газетах, но...
- Остановись, остановись, - со своим вечным загадочным выражением лица, сочетающим в себе насмешку, презрение, призыв к сообщничеству и высокомерие, выставил ладонь Эн, - мы просто парни, которых научили хорошо драться, им это понравилось, и они не могут прекратить это делать. Как продвигаются твои успехи в занятиях?
- Эн, рано ещё спрашивать, она тут меньше недели, - заметил ему Хонбин.
- Не мне самой судить, в любом случае, но я очень надеюсь, что успею научиться многому за этот месяц. Вы... вы ведь не против, что я здесь? – немного смелее полюбопытствовала я.
- Нет, с чего нам быть против? – пожал плечами Эн и указал на лавочку. – Давайте присядем?
Всё-таки ещё смущаясь их, я приняла предложение, поскольку мне хотелось пообщаться с ними подольше, посмотреть на них поближе, перенять у них что-то, услышать от них какие-то истории.
- Мне говорили, что мастер Лео будет возражать моему обучению, подтверждение чему я слышала из его уст в столовой, - напомнила я.
- Ну, мы с Лео хоть и друзья детства, - сказал Бродяга, - но на жизнь смотрим по-разному.
- Он – святой, мы – нет, - с прищуром подчеркнул Эн.
- Святой? – Солнце заставило меня тоже и прищуриться, и нахмуриться. – У него же жена и дети...
- И что? А ты знаешь, сколько у меня детей? – задал вопрос Эн.
- Нет.
- Вот и я не знаю.
- Но как же...
- Он шутит, - опередил меня Хонбин, постучав по плечу друга. – Перестань прикалываться.
Эн посерьёзнел насколько мог, но я запомнила, что в каждой его фразе может содержаться подвох, каждое его замечание на пятьдесят процентов из иронии, которую я не то чтобы не понимаю, просто не ожидаю от мастеров. Бродяга повернулся как будто на звук, хотя я ничего не услышала, и даже встал, но только через несколько секунд показалась Заринэ, идущая в сторону столовой с ведром воды. Мужчина ей что-то крикнул на незнакомом языке, девушка откликнулась, и он направился к ней. Судя по её маханию рукой, она заверяла, что справится сама, но Хонбин всё равно покинул нас, и поспешил перенять ношу у персиянки.
- Он знает её язык? – удивилась я.
- Хонбин знает несколько языков того региона, где мы бываем: фарси, урду, арабский. Я тоже кое-какие знаю.
- Здорово... а я вот едва английским сносно пытаюсь овладеть.
- Просто ты не жила там, где разговаривают на этом языке, это самая лучшая школа.
- Я надеюсь, что однажды, став одной из вас, окажусь в других странах, повидаю мир... Для меня многое значит, что вы не гоните меня отсюда. Ведь золотые, если я правильно поняла ваши... эм... законы? Стараются огородить женщин от всего тяжелого, жестокого и опасного. А я вдруг напросилась...
- Чонён, ты уже достаточно взрослая девчонка, - посмотрел на меня Эн, когда Хонбин с Заринэ пропали из вида. – Тем более, современная молодёжь рано всё знает, так что, буду с тобой откровенен. – Я замерла, не зная, чего ждать на этот раз, действительно откровенности, или новой шутки? – Бывали мы как-то в Саудовской Аравии, вразумляли дядю, который не тех людей спонсировал... Завёл я там любовницу. – Эн что-то заметил в моих глазах и улыбнулся. – Да, я же сказал – мы не святые. Так вот, это была абсолютно обеспеченная всем необходимым женщина, и абсолютно ограждённая от всего женщина. В лучших традициях своей религии и тех мест, она не работала, она выходила из дома только с мужем для того, чтобы он купил ей дорогие украшения, а он был богат и даже очень. У неё было двое прекрасных детишек. У неё было всё, и жила она в коттедже с прислугой и охраной. Знаешь, чего у неё не было? Счастья. Настолько несчастного создания мне не приходилось видеть даже в беднейших сёлах Афганистана. И тогда я многое пересмотрел, Чонён. Можно дать женщине безопасность, обеспеченность и благополучие, но если не дать ей свободу сделать собственный выбор в чём-то, если не дать ей пожить вольной жизнью с ошибками и опытом, то остальное не принесёт счастья. Потому что, по сути, мужчины и женщины хотят одного и того же, и ничем не отличаются друг от друга, кроме половых органов. Поэтому я не против тебя здесь, какие ко мне ещё будут вопросы?
- Как вам удалось стать её любовником, если она жила под охраной и никуда не выходила без мужа?
- Молодец, - хитро заулыбался Эн, - ты мне нравишься, во внимательности не откажешь. Но секреты сноровки ты со временем узнаешь сама, без моих разъяснений. Только надеюсь, что не для таких же целей...
- А почему нет? – Несмотря на лукавство и умение мистифицировать, Эн расположил меня к себе, захотелось без лицемерия поделиться мыслями. – Как вы думаете, почему порядочность у девушек в плане... - В отличие от разговора с Верноном, этот не позволил мне запросто сказать слово «секс», я запнулась. И теперь в роли позволителя выступил мастер Эн:
- В плане секса?
- Да! Почему она у них должна соблюдаться, а у парней – нет?
- Я так не считаю, Чонён. И мужчины, и женщины должны подходить к интимной близости осторожно, не бездумно, а тщательно прислушиваясь к сердцу и разуму. Легкомысленное отношение к самому личному, что может быть – занятию любовью, никого не приведёт ни к чему хорошему. Но если что-то не сложилось в силу каких-то причин, то я так же не вижу ничего плохого в новых попытках. Проблема в том, что современные люди слишком просто начинают «пытаться» снова и снова, будто пробуют новое блюдо, а не партнёра. Но если от переедания бывает дурно, то что остаётся говорить про переизбыток постельного опыта?
Я кивнула, соглашаясь. Не думала найти в этих героях таких продвинутых и модернизированных собеседников. Казалось, что самоотверженно рисковать жизнью могут только нелюдимые, блаженные личности, которых не привлекают удовольствия, которым чужды наслаждения, получаемые от жизни. Но всё не так, у Эна была любовница (и вряд ли одна), он свободно говорил о том, что касалось земных радостей. Интересно, Джоанна знает, что он – такой? Или она потому и любит именно его, что Эн вполне фривольная натура, не чуждая беззлобному (невинным не назвать) баловству?
- А кто сегодня вечером будет нас обучать? – перевела я разговор в другое русло. – Вы или мастер Хонбин?
- Лео. Вчера он провёл вечер с семьёй, но теперь пора выполнять свои обязанности, мастер боя в Тигрином логе всё-таки он. А мы завтра или послезавтра уже уедем.
- Так быстро? – заволновалась я за Джоанну, она точно скиснет.
- Нас ждут дела там, - указал Эн в сторону врат, подразумевая тот обширный мир, что стелился за ними.
- А мастер Лео?
- Останется. Он пообещал Заринэ побыть здесь подольше, так что, в любом случае, после нашего отъезда, пока не появится кто-нибудь другой из мастеров, чтобы подменить его, ему нельзя будет отлучиться из Лога. После смерти мастера Хана вся ответственность за боевые умения выпускников на нём.
На горизонте нарисовался Чимин и, пока мужчина договаривал, он подошёл к нам.
- Вот ты где, - обратился он ко мне, - ну что, идём заниматься?
- Идём, - поднялась я, и, отходя, невольно опять склонилась перед Эном.
- Да прекрати ты, - махнул он на меня рукой. – Чим, объясни ей, что я не памятник павшему солдату.
Чимин засмеялся.
- Смирись, что в узких кругах вы уже легенды.
- Чепуха. Я всего лишь Неизвестный, ученики должны поклоняться справедливости, мудрости, храбрости – абстрактным, а не воплощенным. У каждого должен быть свой путь, не уподобления или подражания, а уникальный, особенный, единственно верный.
Эн тоже поднялся и, когда мы пошли к спортивному залу, а он вниз, к домику наставников, храму или столовой, у меня ещё отдавались в ушах его слова.
- Он поэтому Эн? – спросила я у Чимина, идя рядом. – От «неизвестного»?
- Да. Его младенцем нашёл на Кошачьей тропе, или у калитки, настоятель. Но зная старика Хенсока, я могу подозревать, что всё было иначе на самом деле, однако, для всех история такова.
- И если она такова, то он понятия не имеет, кто его родители?
- Именно. Но отцом он всегда называл и называет Хенсока. – Войдя в помещение и задвинув за нами дверь, Чимин улыбнулся: - Многие годы мы не подозревали, что у Хенсока вообще есть родственники, но потом выяснилось, что у него была дочь – мать Элии, и образовалась внучка, она сама. Кто знает, каково истинное происхождение Эна?
- Ваш настоятель, гляжу, временами тот ещё жулик.
- Иногда аферист с большим размахом! – засмеялся Чимин, пока мы разминались и продолжали болтать.
- А кто отец Элии? Где он и её мать?
- Их убили, - сразу же прервал смех мой тренер, и я тоже посерьёзнела. – Отцом её был золотой. А убийца их – наш давний враг, очень могущественный босс мафии Западного Китая. Уже лет тридцать он заправляет преступностью Синьцзяна: торговля оружием, наркотиками, похищение людей, продажа на органы, подпольные бордели, рабство, грабежи, убийства. А мы пытаемся остановить его. В борьбе с ним погибло много золотых, и, наверное, не один золотой ещё погибнет. Но наша святая обязанность прекратить то зло, которое он множит. Есть сведения, что у него целая армия бандитов, несколько десятков тысяч. В Синьцзяне расположены ядерные полигоны Китая... если до такого оружия доберётся человек, мечтающий о бесконечной власти, то что будет?
Оценив масштаб, я сжала в руках боевую палку.
- Если их десятки тысяч... то сколько... сколько примерно золотых?
Чимин посмотрел на меня исподлобья и, помолчав, устало ухмыльнулся:
- Около сотни.
- Всего-то?! – опешила я, не сдержав возгласа. Тысячи против сотни. Это же обреченное на провал дело, их же всех до единого прикончат! Сколько бы ни подготовил Лог адептов, он не успеет воспитать достаточное для борьбы количество ребят. И все, кого я едва узнала, все, с кем познакомилась получше, все полягут в неведомом и опасном Синьцзяне. Диэйт, Вернон, Ямада, Чимин, Хосок, Шуга, Чонгук... Чонгук! – А куда... куда отправился Чонгук? – чуть дрогнувшим голосом спросила я. – Туда?
Чимин не произнёс ни звука. Просто кивнул, вставая в боевую стойку готовности. Мои пальцы побелели от напряжения, от той силы, с которой я вцепилась в палку.
- Как быстро я смогу присоединиться к вам и поехать сражаться в Синьцзян?
- Зависит от того, как быстро ты сможешь получить мастерский пояс...
- Нападай на меня.
- Чонён...
- Нападай, говорю! Да не так, как обычно, а без нежностей, на всю катушку! Ясно? Я хочу научиться настоящему бою, а не тренировочному!
Не ожидавший от меня такого напора, Чимин постоял, задумавшись, после чего стряхнул с себя нерешительность.
- Ну ладно, ты сама напросилась! – И он налетел на меня с такой силой, что я едва не повалилась на землю. Но всё-таки выстояла. Я должна была выстоять. Сейчас, чуть позже, и совсем потом, когда буду плечом к плечу с выпускниками Лога на фронтах теневой войны. Потому что таким как они нельзя погибать, если сотрут с лица земли этих ребят, то что вообще хорошего останется? Почему-то особенно невыносимо мне было представить нашу грешную землю без такого человека, как Чонгук.