Слои драпировки рядом с кроватью были задернуты золотыми крючками, и молодой человек в одиночестве сидел на краю кровати. На фоне большой кровати он становился все более и более стройным, почти поглощенным тенями.
На нем все еще было платье, но теперь оно помялось, а вырез и плечи были разорваны им самим.
Ловетт стоял в дверях, понизив голос и что-то приказывая своим подчиненным генералам.
Время от времени он поворачивал голову, чтобы взглянуть на Гэ Сю, который сидел на кровати, но, казалось, не испытывал большого облегчения.
Щеки Гэ Сю были выпуклыми из-за конфеты. Он опустил голову и не двигался. Он просто тихо сидел, лента для волос, которая была завязана раньше, была ослаблена, и его длинные сине-фиолетовые волосы рассыпались по плечам.
Он выглядел хорошо воспитанным и умным, и сейчас у него не было опасного,свирепого и жестокого вида.
Наконец Ловетт закончил разговор.
Он закрыл дверь, поднял руку, чтобы ослабить галстук-бабочку на шее, затем повернулся и подошел к Гэ Сю, который сидел у кровати.
Гэ Сю поднял голову.
На его скулах все еще оставался румянец, и он выглядел еще более заметным на его белой коже, которая была белой, как первый снег. Его сине-фиолетовые глаза были затуманены, и он не мог видеть своих эмоций, и он не мог сказать, насколько он трезв.
Ловетт поднял руку и коснулся макушки своих волос.
Гэ Сю моргнул и не пошевелился.
К счастью, по крайней мере, он намного сильнее охранника, который только что ,чуть не сломал руку во время своего возвращения.
Ловетт спросил: "Ты хорошо себя чувствуешь?"
Гэ Сю покачал головой.
"Ты хочешь пить?"
Гэ Сю немного подумал, затем медленно кивнул.
Ловетт взял стакан теплой воды с подноса сбоку и поднес его к губам. Гэ Сю опустил глаза и сделал маленькие глотки воды, выглядя очень хорошо воспитанным.
Длинные ресницы свисали, отбрасывая тени на его лицо, как крылья бабочки, слегка подрагивающие на свету.
Казалось, что перышко царапнуло его сердце.
Ловетт поднял руку и погладил мягкую щеку молодого человека, чувствуя, что его сердце стало до смешного мягким, а голос смягчился: "Чего еще ты хочешь?
Гэ Сю поднял глаза, чтобы снова посмотреть на него, его затуманенные глаза слегка сузились, как будто ему потребовалось некоторое время, чтобы переварить информацию, а затем сказал: "Горячо."
Его голос очень глухой, и оригинальный чистый и немного холодный голос смешивается с текстурой трения гравия.
Ловетт повернулся и собирался отрегулировать температуру в своей комнате, но как только он повернулся спиной, он услышал только резкий звук рвущейся ткани сзади.
Он удивленно повернул голову и посмотрел на Гэ Сю, которая сидела на кровати.
Ногти подростка были острыми, как бритвы, и он в одно мгновение проделал огромную дыру в высококачественном платье, а затем с силой дернул его, оно превратилось в хрупкую полоску ткани, которую просто и грубо содрали.
Обрывки одежды падали, как снежинки, падая на кровать и ковер.
Гэ Сю невинно моргнул: "Жарко."
Ловетт: "..."
Гэ Сю вытянул руки, которые, наконец, освободились от ограничений, затем опустил голову, взглянул на нижнюю часть своего тела и потянул штаны пальцами, как будто размышляя, как сделать это снова.
У Ловетта болит голова.
Он быстро прошел вперед, поднял руку, чтобы взять готовую к движению руку Гэ Сю, и беспомощно уговорил: "Скоро не будет жарко, хороший мальчик."
Мягкое и холодное тело молодого человека совсем рядом, и прикосновение к бассейну до сих пор, кажется, остается на его ладони. Слабый аромат плывет, как море рома. Очень холодно, но на лице жарко.
Теперь Ловетту тоже жарко.
От жары воздух, казалось, закипал.
Он сжал губы, и его кадык слегка задвигался вверх и вниз, как будто он тоже был заражен ромом, вытекающим из воздуха.
Ловетт знает, что он не человек высоких моральных стандартов. До тех пор, пока он может быть счастлив, у него не было ни страха, ни угрызений совести.
Инстинкты грабежа и агрессии ярко проявлялись в нем.
Более того, он уже думал о себе и русалке.
Теперь другая сторона сидит перед ним, ничего не подозревая, и если он что-то не сделает, ему будет немного жаль.
Но...Ловетт опустил глаза и уставился на Гэ Сю, который, казалось, все еще был ошеломлен перед ним. Его темные глаза были глубоки, как глубокая пропасть, как будто в них бурлили какие-то сложные эмоции, погружаясь в какое-то неописуемое подводное течение.
Он поднял руку и погладил челюсть противника, двигаясь медленно и мягко, задерживаясь надолго.
Наверное... Наконец-то мне все еще немного не все равно.
Ловетт глубоко вздохнул и заставил себя отвести взгляд. Его голос на некоторое время стал низким и глухим: "Ты..."
Прежде чем он смог что-либо сказать, его прервал Гэ Сю.
Он нахмурился и сказал:"Вода."
Ловетт подумал, что ему все еще хочется пить воду, поэтому он выпрямился, взял чашку с кровати и протянул ее.
Но брови Гэ Сю нахмурились еще сильнее, и он покачал головой: "Дело не в этом."
Не в этом?
Ловетт был ошеломлен.
Гэ Сю в данный момент, кажется, становится раздражительными,он с трудом встал :"вода......"
Ловетт также последовал за ним и встал, протягивая руку в сторону Гэ Сю, на случай, если он вдруг упадет.
В этот момент он, казалось, внезапно что-то понял и сказал умоляющим тоном: "Хорошо, хорошо, вода, здесь есть вода ..."
Ловетт поднял Гэ Сю.
Скелет мальчика стройный, и у него небольшой вес, но его сила в борьбе удивительна, а голос неопределенный: "Я могу ходить..."
Ловетт ускорил темп, терпеливо убедить себя:"Да, это хорошо, вы можете идти, вы можете идти, просто так быстрее, не двигайся ... "
Дверь в ванную мужчина нетерпеливо распахнул, накладные светильники, огромная ванная появился в глазах, отделка из мрамора, покрывает огромное помещение, роскошный великолепный серебряный кран в то же время начал быстро наполнять ванну водой.
Как только глаза Гэ Сю загорелись, он высвободился из руки Ловетта и погрузился в нее.
Насадка для душа с солью для ванны была открыта им, но к тому времени, когда Ловетт протянул руку, чтобы выключить ее, было уже слишком поздно. Ароматные пузырьки хлынули из ванны, быстро распространяясь под воздействием воды.
"Ксррр ... "- снова раздался звук рвущейся ткани.
Сине-фиолетовый рыбий хвост прорвался сквозь ткань и вышел наружу, сияя почти красочным светом под лампами и пеной, красивый, как в сказке.
Русалка вынырнула на поверхность, ее длинные волосы промокли на его пустой верхней части тела, от макушки до бровей и ресниц,был слой белой пены, как будто она была погружена в снежинки.
Ловетт не мог удержаться от смеха.
Русалка некоторое время тупо думала, а затем сердито подняла брови: "Ты смеешься надо мной?"
Ловетт сдержал уголки губ, которые продолжали изгибаться, и сказал улыбающимся голосом: "Я не смеялся над тобой, я просто..."
Прежде чем он закончил говорить, он увидел, как огромный рыбий хвост скатился с края ванны и понесся к его ноге с почти недостижимой скоростью.
Ловетт потерял равновесие, когда его застали врасплох, и все его тело тоже погрузилось в ванну.
Он вынырнул, поднял руку, чтобы вытереть воду с лица, и сильно закашлялся.
Русалка невесело рассмеялась: "Ха-ха-ха-ха, теперь ты такой же, как я."
Ловетт посмотрел на себя. Его рубашка была полностью мокрой, а изгибы покрылись пеной. Хотя он не мог видеть своего лица и головы, было подсчитано, что он и другая сторона действительно были почти все белых пузырях.
Гэ Сю по-прежнему был пьян, но его брови, глаза светились чистым удовольствием, своего рода шалость удалась,он счастлив,пена летит под огни красочных свечей, и мгновенно он толкнул императора, погружая с головой в воду.
Ловетта похоронили прямо.
Но в следующую секунду он замолчал.
Хотя Гэ Сю все еще был немного сбит с толку, он смутно понимал, что собеседник не может дышать в воде.
Он нахмурился и медленно сказал: "Эй...?"
В бассейне по-прежнему стояла мертвая тишина, и даже половина пузырьков не вышла.
Русалка небрежно моргнула, подплыла к выступу со стороны где был Ловетт, подняла руку, чтобы пробиться сквозь густую густую пену, повысила голос и медленно крикнула:
"Ты...где ты?"
В этот момент куча пены перед ним внезапно разорвалась снизу вверх. Человек прыгнул со дна воды и с громким смехом бросился к нему. Волны занесли русалку в воду, и все это упало в кучу пены.
Белоснежная пена поднималась и опускалась, густо смешиваясь между сине-фиолетовыми волосами русалки.
У Ловетт постепенно пропадает улыбка, темные глаза тускнеют, стал жарко, как плавление магмы но под ней,его взгляд,это как пальцем или острым ножом, как мед или яд,просто смотреть в глаза подростка,а если этот мир просто уйдет от него...
Остальные больше не важны.
Он поднял руку, чтобы проследить изгиб челюсти русалки, нежная и холодная кожа растаяла на кончиках его пальцев, как снежинки, а его глаза были теплыми и настойчивыми.
Русалка моргнула, и тонкая пена упала с его ресниц и растаяла в воде. Его влажным глазам было трудно сфокусировать из-за алкоголя, но он, казалось, думал о каких-то сложных и глубоких вопросах, невинный и ошеломленный, сбитый с толку всем.
Расстояние сокращается.
Обжигающее дыхание брызнуло на холодную кожу.
За этим последовал... поцелуй.
Простой поцелуй, без малейшего эротического оттенка, смешанный с нахлынувшим ароматом соли для ванн и легкой горечью цитрусовых, тихо упал на губы русалки.
Молодой человек медленно моргнул и непонимающе посмотрел на него.
Его губы очень холодные,мягкие и влажные, с едва уловимым запахом океана, как будто море дрожит перед штормом.
Однако жар, который я раньше ощущал в гостиной, ни на йоту не погас, а вместо этого энергично разгорелся в глубине моего сердца, быстро превратив здравомыслие Ловетта в пепел.Человека, раскаленный температурой, быстро перешел на сторону ледяной воды, брызг воды и окружающий воздух становится густым и горячим, и он разжал Русалочку, острые зубы пронзили его язык, слабый кровавый запах во рту, незначительная боль, как будто ходьба по лезвия ножа,как приятно.
Ловетт удвоил свое трезвое осознание от того, что безобидный подросток перед ним был опасным и ужасающим инопланетным зверем, сиреной, который не был ни рыбой, ни человеком.
Это жестокий зверь, пришедший из мифологии и питающийся людьми.
Его острые зубы могут легко прокусить хрупкое горло человека, его ногти могут разорвать грудь, а его огромный и мощный хвост может мгновенно смести кости и сбить взрослого человека.
Однако, каким бы трезвым он ни был, он не мог перестать потакать своей зависимости и разврату.
Это было смертельное колдовство, которое, казалось, исходило из глубин души, которое могло пробудить самый примитивный фанатизм и очаровать любого.
Ловетт так ясно понимал, почему Уиллиса охотно открыл завесу изоляции и принял холодного Мрачного Жнеца.
Из-за этой кровавой и жестокой,ужасающей красоты,это искушение перед, которым не может устоять ни одно существо.
Подобно моряку, борющемуся в морских волнах за рулем корабля, песня соблазняла его плыть в опасное море, отчаянно стремясь к мечте, которая символизировала смерть.
Как марионетка, управляемая ужасающим обаянием противника,не способная отказаться, неспособная избавиться.
Даже если бы он использовал себя в качестве приманки, он был готов, даже если бы он умер здесь в следующий момент, у него не было жалоб.
Он был очарован им.
В рамках института.
Огромный экран отображал сложные и скачкообразные данные и шаблоны, и индекс Пандоры взлетел.
Директор уставился на сцену перед собой лихорадочным взглядом, почти забыв дышать.
Исследователь со стороны тоже был взволнован. Он подавил дрожь в голосе и спросил: "Институт, директор, индекс этого мира намного превысил ожидаемый эффект. Мы продолжим?"
Взгляд директора был прикован к огромному экрану, и в его глазах была подавлена неконтролируемая радость. Он не оглянулся, а прямо спросил:
"Как насчет значения стабильности области мозга преступника?""
"Он колеблется вверх и вниз, хотя и не стабилен, но все еще находится в пределах нормы."
Директор долго думать, а после этого медленно сказал:"Когда объем данных превысит ожидания быстро отрезать, но сейчас......"
Он зафиксировал взглядом взглянуть на данные на экране, и медленно вернул возбужденной улыбкой:
" ... теперь мы можем временно побаловать себя, насладиться предстоящей радостью победы."