Тропами цейтлауфа

VIII. Нити и цепи

Сиэль приходит в себя и молниеносно обращает внимание на окно напротив.

Он готов поклясться, что секундой ранее оттуда кто-то глядел на него: слишком явные отблески полихромного тающего сияния на стекле — и ещё более очевидное ощущение тяжести от чужого пристального взгляда.

— Кто там был только что, тётушка?

Мадам Рэд часто моргает в замешательстве, сильно хмурится и ощупывает лоб племянника со словами «Никого, родной. Как ты себя чувствуешь?»

«Тревожно», — вот каким словом хочется описать своё состояние Сиэлю.

Но вся та мешанина, которая стайкой переполошенных птиц мечется в его теле, не поддаётся исчерпывающему описанию. И, не находя подходящих слов, он молчит.

В голове теснятся странные и смутные воспоминания, в груди ноет тугой узел эмоций, а стекло до сих пор мигает ему оставшимися каплями неонового света.

* * *

Мадам Рэд сжигает поместье Фантомхайвов дотла и объявляет о смерти Винсента и Сиэля.

Мотивы логичны и обоснованны: отца убили, врагов у него предостаточно, поэтому, чтобы ни у кого не возникло даже малейшего соблазна закончить начатое, Сиэль должен быть мёртв для общественности.

Мадам Рэд организовывает похороны, на которых Сиэль вынужден отсутствовать.

Он прекрасно понимает, что ему больше не увидеть отца, но как бы ни старался найти скорбь в себе — не находит. Память о тоске по матери слишком свежа — и Сиэлю неясно, почему такая же не просыпается по отношению к отцу, которого он любил не меньше.

Мадам Рэд покидает своё место работы, и они перебираются в Германию.

Благодаря тому, что Дидрих предлагает своё поместье в качестве жилища не неограниченный срок и всяческую помощь в адаптации, Сиэлю проще привыкать к новой стране с её настораживающим обликом.

Жизнь Сиэля меняется кардинально и стремительно.

Причины и последующие действия выглядят взаимосвязанными и закономерными, но, тем не менее, мальчика неизменно преследует параноидальная мысль о неестественности происходящего. Ведь когда он задаёт самому себе уточняющие вопросы, узел, образовавшийся в его солнечном сплетении сразу после трагедии, стягивается туго-натуго. Он образовывает крепкий замок, блокирующий дыхание и вызывающий удушье, ровно пока не отводит мысли мальчика в иное направление.