Кошмары в Салли Хилл

СЕРЫЙ ВОЛК

Он проспал почти пятнадцать часов. Его руки, ноги, шея отвратительно ныли от того, что затекли. Мысли запутались в узелок из тысячи снов, а во рту чувствовался какой-то кислый налет, словно всю ночь он отрывался в клубе, прополаскивая горло бурбоном. Но это было далеко от действительности. Пусть в тот момент он и сохранял спокойствие, которое, скорее всего, было обычной защитной реакцией, однако ему до чертиков было страшно, — если бы они все погибли?
Горячий душ немного расслабил Генри: теперь он мог хотя бы трезво мыслить и избавиться от тумана в глазах. Обвязав зеленое полотенце вокруг торса, блондин вышел из ванной и направился в свою комнату. В памяти до сих пор всплывает побег из «дна»: лестница состояла из пятидесяти трёх ступенек, которые вывели друзей к памятнику с ангелом, у не действующего входа в кладбище. Почему он не додумался о запасном выходе? Наверное, был слишком изнурен.
В комнате, словно неожиданный рождественский подарок, его ждала мама. Она сидела у изножья кровати с хмурым видом, готовая рвать и метать. Перекинув ногу на ногу, она терпеливо ждала возвращения сына из душа, чтобы наконец узнать, где тот ошивался.
Генри замер в дверях. Сперва он хотел развернуться и уйти, но его благоразумная сторона подала иные сигналы. Бежать бессмысленно. Поэтому блондин захлопнул за собой дверь с плакатом и вошел внутрь.
— Мам, ты чего тут? — режим «дурачок» включился самостоятельно, прежде, чем Генри успел осмыслить сказанное.
Мать Генри, Кэтрин, была очень красивой женщиной, с таким же цветом волос и смуглой кожей, как у сына. У нее кофейные, глубокие глаза и широкий рот. Кэтрин любила посещать фитнес-залы, где можно выплеснуть всю негативную энергию на беговой дорожке или боксерской груше. Иногда, шутя, она сама терпеливо, что муж подал на развод из-за её тяги к боевым искусствам. Фил, отец Генри, не поддерживал Кэтрин в её увлечениях. «В семье должен быть сильным и главным мужчина, а не женщина», — настаивал он. Но это было слишком давно, чтобы вспоминать...
Кэтрин нервно выдохнула.
— Генри, это выходит за все рамки! Где ты вчера был? — чеканя каждое слово, резко звучала женщина, сверля того предостерегающим взглядом.
Сказать ей правду, значит, заполучить кучу проблем не только для себя, но и для Марго с Биллом. Лучшее решение — выставить себя ужасным сыном, но сохранить секрет.
— Я был в гостях у одной подруги, — признался Генри, направляясь к тумбочке с зеркалом.
— С каких это пор ты ночуешь у своей, как ты выразился, подруги, ничего не сказав мне? Я что, мебель? — раздражилась пуще прежнего мать.
Блондин вылил на себя почти весь одеколон, стараясь не болтать лишнего.
— Мам, я вернулся домой к двум часам, так что можно сказать, что я ночевал дома.
Кэтрин иронично хмыкнула, покачав головой, отчего её белокурые пряди выбрались из слабого узелка.
— Генри, послушай, я понимаю, что у тебя сейчас такой возраст, когда подростки решают попробовать все...
— Мама! — рявкнул Ридл, резко развернувшись к ней всем телом.
— ...Но это не значит, что тебе все можно! Я чуть с ума не сошла, когда застала твою кровать пустой, а звонить было некому! Ты чуть до белого каления не довёл меня, сынок. Поэтому, Генри, ты под домашним арестом. Никаких возражений, — с этими словами Кэтрин поднялась с постели и, бросив короткий осуждающий взгляд на сына, оставила его в одиночестве.
Значит, она переживала, и Генри был не прав на её счёт. Возможно, она не всегда проявляла заботу, но никогда не забывала о нем. Блондин был слишком счастлив беспокойством матери, чтобы думать о домашнем аресте. Вообще-то, домашний арест равносилен «иди в угол» для его возраста. Кэтрин и сама должна понимать, что он не собирается сидеть целый день взаперти.
Надев спортивные брюки и кофту, Генри прыгнул животом вниз на кровать. Эти дни высосали из него оставшиеся силы - он слишком устал. Притом от всего.
Протянув руку к шкафчику, где Генри прятал пачку недорогих сигарет, парень застал кое-что ещё.
«Черт, совсем из головы вылетело», - пробежало в мыслях красной строкой.
Он взял письмо в руку, придирчиво рассматривая его изучая кривой почерк, синие чернила. Это то самое письмо, которое ему подкинули. Аноним просил набрать ему, предлагая свою помощь. Шутка ли это? Сейчас, собственно, он и узнает.
Не мешкая, Ридл набрал на мобильнике нужные цифры и, перепроверив их, приложил телефон к уху. Спустя четыре продолжительных гудка, Аноним снял трубку.
Какое-то шипение на конце другой линии вынудило Генри поморщиться.
— Я вас слушаю, — вдруг донесся ровный голос. Это говорил шутник или кем он там является, для Генри это неважно.
— Ты оставлял мне послание.
Продолжительное молчание, которое немного насторожило блондина. Он выпрямился.
— Встретимся в «Мокко» через три часа, прихвати друзей, — требовательно откликнулся Аноним, бросив трубку.
Чудила, даже имени не назвал. Даже не объяснил, как будет выглядеть. Что-то Генри это не нравится...