ЗА МАСКОЙ НОВОГО ЛИЦА

Глава 19

Даша дождалась Полину из института и под предлогом срочных дел оставила на неё Леру, сама же отправилась в коммунальную квартиру, где последний раз была семь лет назад.
Нанятый Пашей человек после похорон Александры Лужиной, закрыл комнату, ничего в ней не трогая, и передал ему ключ. После чего Паша вручил ключ Даше как память о её покойной матери и нищенской комнатке, которую назвать жильём не поворачивается язык. Самодовольный он расхаживал по комнате, требуя от жены благодарности за то, что он сжалился над алкоголичкой и похоронил её на кладбище среди людей, а не приказал закопать где-нибудь в лесу как вшивую псину. И Даша благодарила. Она сдержала слёзы, не позволив Паше упиваться своей победой. Но сжимала ключ в кулаке с такой силой, что его зубчики вонзились в ладонь, оставив временный оттиск. В тот день она пообещала себе вырваться из воздвигнутой мужем клетки и вернуться в комнату, дверь которой открывает этот ключ. Сам же металлический предмет с одной зазубренной стороной стал её талисманом.
От Паши она сбежала, но порог комнаты с запертым внутри прошлым так и не переступала. Не хватало мужества. Мучили разные мистические видения. То она, открыв замок и толкнув дверь, видит лежащий на диване труп матери, который спустя пять лет превратился в мумию с чёрной кожей. То её призрак, сидящий за круглым столом, покрытым старой клеёнкой, дожидающийся Дашиного возвращения. А иногда ей представляется, что за хлипкой дверью она найдёт девочку в серой блузке и заношенных брюках не по размеру; увидит пьяную мать дающую девочке несвязные наставления.
Больше всего она боится последнего. Боится не потому, что застанет описанную выше сцену, а наоборот, что не увидит двух связанных кровными узами женщин. А как бы хотелось встряхнуть мать, убедить её отказаться от спиртного, заняться дочерью. А дочери прочитать лекцию о нравственности и если потребуется залепить хорошую оплеуху, да так, чтобы при одной лишь мысли торговли телом у неё звенело в ушах, и начинали дрожать конечности. И если уж ей довелось побывать в прошлом, она непременно заглянула бы в комнату нового соседа. Что сказала бы ему Даша? Ничего. Она бы расцарапала ему лицо, разбила бы пару тарелок о его чёртову голову.
К сожалению, машину времени ещё не изобрели, а если и изобрели, то тщательно скрывают от общественности. У Даши нет никаких шансов исправить прошлое, значит, придётся работать над будущим.
К двухэтажному дому с облезлой штукатуркой (который так и не снесли), она подъехала в двадцать минут пятого. Во дворе, заставленном машинами для «ауди» Даши места не нашлось. Женщина, обогнув дом, оставила автомобиль на обочине дороги, на том самом месте, где Миша ждал её в день выпускного вечера.
Погода стояла тёплая. В небе ползали ленивые облака, ярко светило солнце. На распустивших свежую листву деревьях щебетали воробьи. Даша припомнила пересказанный Лерой интересный факт о животных, который девочка, разумеется, узнала от Миши. Так вот, когда в 1850 году из Европы в Америку привезли первую партию воробьёв, американцы так обрадовались, что закормили их всех до смерти.
Даша прошла к первому подъезду, оглядела двор. На лавочках у второго и третьего подъездов сидели две бабульки и мужчина с женщиной. На детской площадке с качелями, на которых в своё время качалась Даша, играли дети. Их визг и крики разносились по всей округе, а стук пластиковой лопатки по железному желобу горки звенел как бой умирающих часов.
Ощутив слабый приступ ностальгии, Даша вошла в подъезд, который не изменил ни цвет, ни запах. В углах валялся мелкий мусор, пахло кошачьей мочой и фекалиями, как будто и не было этих семи лет отсутствия.
Она поднялась на второй этаж. Вот и первые изменения. Железная дверь, выкрашенная серой краской, сменилась сейф-дверью, с блестящей изогнутой ручкой. На стене рядом с дверью имелось три пронумерованных звонка. Даша нажала кнопку с цифрой 3.
Вообще её главной задачей было попасть внутрь. Выбирать, кто из хозяев двух соседних комнат откроет, не имело никакой разницы. Но у Даши словно сработала мышечная память. Первую комнату сдавали, и жильцы там постоянно менялись, бывало, что комната пустовала по два три месяца. В третьей жили собственники - супружеская пара с двумя детьми. К ним-то Даша и звонила, когда забывала ключ от входной двери, а пьяная мать не спешила ей открывать. Они не испытывали к Даше тёплых чувств, а от её алкоголички матери и вовсе старались держаться подальше, но девушку за беспокойство не ругали. Всегда были вежливы и любезны. Вот и спустя семь лет она не надеялась застать кого-то из первой комнаты, в третьей же была уверена. Хотя кто знает, сколько всего перетерпела эта квартира, за время её отсутствия.
Даше открыла маленькая худенькая женщина лет тридцати с маленьким худым ребёнком на руках. Женщина, смерив Дашу оценивающим взглядом, приветливо улыбнулась и спросила, чем может помочь? Даша представилась, сказала, что является владелицей второй комнаты. Женщина с глазами оленёнка (мальчик, что сидел на её руках имел такие же большие круглые глаза), отошла от двери, пропуская Дашу в квартиру. Ребёнок отвернулся от Даши, уткнулся матери в плечо.
Коридор с зелёными стенами и вышарканным деревянным полом изменился до неузнаваемости. Оглядев стены, оклеенные светлыми обоями, пол покрытый тёмным линолеумом с паркетным рисунком, Даша едва не вышла за дверь, удостовериться, не перепутала ли квартиры? Но хлипкая, пусть и выкрашенная белой краской дверь второй комнаты убедила её в правильности выбора.
Она разулась и под пристальным взглядом оленьих глаз прошла к своей комнате, вынув ключ из кармана плаща, отперла дверь, толкнула внутрь. В нос ударил неприятный затхлый запах. Улыбнувшись Оленьим глазам, Даша прошла в комнату, закрыла за собой дверь. Комната с занавешенным шторами окном встретила её полумраком. Уверенность, что она разыгрывала перед Оленьими глазами, улетучилась, конечности задрожали, во рту пересохло, в голове застучал учащённый пульс.
Даша огляделась по сторонам. Даже в искусственно созданной темноте комната выглядела такой, как в день, когда Даша в последний раз ночевала на раскладном скрипучем кресле. Когда в последний раз пила чай из чашки, что стояла в подвесном шкафчике на решётке сушилки. Когда в последний раз открывала увесистые дверцы шкафа, который был старше Даши лет на пять, десять. И когда в последний раз поцеловала сморённую хмельным сном мать.
Вдохнув тяжёлый, спёртый воздух, Даша, борясь с рвотным рефлексом, поспешила к окну. Она распахнула шторы и, поборовшись с минуту с рассохшимися рамами, распахнула ставни, втягивая жизненно необходимый показавшийся упоительным воздух.
Проникший в комнату солнечный свет обнаружил затянутые углы паутиной, грязный пол, вышарканный палас с множественными отпечатками обутых в ботинки ног. Мебель покрывал толстый слой пыли. В грязной посуде на столе засохла плесень.
Даша, смахнув со стула попавшейся под руку тряпкой пыль (оказалось, это был свитер её матери), села напротив окна. Её видения не сбылись. Призрак Александры Лужиной не томился в ожидании её появления, да и высушенное временем тело лежало далеко отсюда, в двух метрах под землёй. Не было девочки-подростка требующей внимания, правильного воспитания, а главное любви. И Даша не представляла, что ей делать. Убирать ли комнату? Или запереть её ещё лет на десять, пусть она и дальше хранит воспоминания прошлого. Нанять разнорабочих, чтобы вычистили маленькое помещение, избавились от хлама, на который то и дело оборачивается Даша. А после запереть давящую пустоту, закрыть ключ в сейфе, и ждать времен, когда «кладовка вспоминании» пригодится для нового барахла заполняющего душу. Нет, лучше всего избавиться от неё навсегда. Чтобы она не решила, для начала зачистку комнаты нужно произвести у себя в голове. Отпустить прошлое, прекратить терзать себя тем, чего уже не исправить.
Она выглянула в окно. Представила вместо белой «ауди» чёрную «ВАЗ 2109». Увидела за рулём вспотевшего отдувающегося Мишу Золина. Его плотное толстое тело, выпирающий живот. В ожидании появления Даши он волнуется, переключает радио, то прибавляет, то убавляет громкость. В конце концов, он откидывается на спинку сиденья и закрывает глаза. Он не знал, что Даша подглядывала за ним, прячась за тюлевой занавеской. И сейчас не знает.
«Мой Медвежонок», - произносит она, но голоса не слышно, шевелятся только губы.
Она видит, что он задремал и, поцеловав спящую мать, спешит к нему. Она садится в машину и просит его ехать в кафе. А Даша, которая сидит в грязной комнате у открытого окна и наблюдает за собой восемнадцатилетней, меняет сценарий. Оказавшись на соседнем с Мишей сиденье, она просит отвезти её к морю. В маленькую хижину, подальше от людей, где они были бы только вдвоём и всегда вместе.
Увы, прошлого не исправить.
Даша поднялась со стула, прошла к шкафу. Распахнула его дверцы, пробежала пальцами по вещам, которые когда-то представлялись ей смыслом жизни. Присела на корточки, к обувным коробкам. На одной из них имелось маленькое сердечко, нацарапанное шариковой ручкой. Её Даша и взяла. Во всех остальных хранилась обувь, но не в этой.
Даша вернулась к окну, поставила коробку на стол. Открыла крышку. Улыбка обозначила ямочки на щеках.
В коробке лежала тетрадь, носящая гордое название «личный дневник». Такие ведут многие девочки и девушки. В них заносятся яркие события каждого прожитого дня. Повзрослев, пролистывая его большинство, смеётся над собой. В дневнике Даши имелась запись одного дня, которая к этому самому дню никакого отношения не имела и смеха не вызывала.
Привет Медвежонок. Знаю, что ты никогда не прочтёшь эти строки, но почему-то пишу так, будто сочиняю для тебя письмо. Я пишу, но сама будто обращаюсь к тебе. Представляю, что бумага впитывает в себя чернила ручки и каким-то загадочным образом каждое словно отпечатывается у тебя на сердце. Глупо звучит да? Вроде как я пишу на живом человеческом органе! Бе! Но я не это имела в виду, и если бы ты и правда это читал, то точно меня понял.
Всё это ерунда и это вообще не имеет значения. Я о другом. Я хотела сказать тебе, что люблю тебя. Не как друга, а по-настоящему. Я знаю, что и ты меня любишь и хотел бы быть со мной. И я бы хотела, правда. И меня не смущает твой вес, не заморачивайся (Хоть похудеть тебе бы и не помешало). А ещё мне иногда безумно хочется тебя поцеловать. Просто с ума схожу! Знаешь как все эти малолетние дурочки? Вот так же и я. Но я не хочу портить тебе жизнь. Я не самая лучшая девушка. Да ты и сам это знаешь. А ты такой добрый, открытый, отзывчивый и вся та прочая чушь! Положительная конечно. Я слишком испорченная для тебя, понимаешь?
Медвежонок, я хочу уехать. Не переехать от мамы, а вообще куда-нибудь далеко в другую страну. Но можно и в другой город. Не могу я больше находиться рядом с тобой, изображая «подружку». Хочу порвать с тобой. Это вроде как нужно сделать. Чтобы в дальнейшем ни тебе, ни мне не было ещё больнее.
Не хочу больше ничего писать. К чёрту этот дневник. Больше к нему не притронусь. Просто знай, что ты самый замечательный. Пока!
Даша вырвала лист, смяла его, но затем выправила и, сложив пополам, убрала в сумочку. Она сохранит это «письмо». Пусть оно служит напоминанием, что жизнь она испортила себе сама и никто кроме неё в трудностях судьбы не виноват.
Она закрыла окно и покинула комнату с намереньем нанять рабочих. Когда комнату очистят, оставив голые стены и пол, Даша выставит её на продажу.
Попрощавшись с Оленьими глазами, Даша покинула квартиру, а после подъезд. Но остановилась возле скамейки, узнав в постаревшей бабуле укутанной не смотря на двадцатиградусное тепло в пальто и платок, Таисию Марковну, что жила под ними в квартире на первом этаже.
- Теть Тася, здравствуйте! - воскликнула Даша, присаживаясь рядом с бабулей.
Таисия Марковна всегда была приветлива с Дашей и, несмотря на подростковый возраст девушки, вела себя с ней как с маленьким ребёнком. Баловала конфетами, расспрашивала, какие отметки та принесла из школы. Пожилая женщина, на протяжении многих лет наблюдавшая пьяницу-мать Даши, жалела девочку и всеми силами старалась «обогреть». Даша в свою очередь пыталась бабушку отблагодарит. И так как Таисии Марковне нравилось делиться с Дашей воспоминаниями о прошлой, лучшей жизни девушка слушала соседку в оба уха. Иногда действительно было интересно, но в большинстве случаев Даша делала вид, что истории Таисии Марковны занятны.
Увидев её спустя семь лет, Даша испытала неподдельную радость. Если честно она уже давно похоронила соседку, ссылаясь на её возраст.
- Здравствуй. А ты кто? - ответила бабуля, вглядываясь прищуренными глазами в лицо Даши.
Таисия Марковна страдала плохим зрением ещё в то далёкое прошлое. С возрастом оно вряд ли улучшилось.
- Тёть Тасенька, это я Даша, - взяв бабулю за холодную костлявую руку с проступающими тёмными венами, сказала Даша. Не заметив положительной реакции, она добавила: - Даша Лужина. Ваша соседка сверху.
- Даша? Так ведь она уехала давно, - сказала бабуля, но руки из ладоней Даши не высвободила.
- Я вернулась, тетя Тася. Вот зашла комнату проверить.
- Не брешешь грешным делом? Точно Дашутка? - нахмурив брови, уточнила бабуля.
- Да точно, - улыбнулась Даша и обняла старушку.
- Не вижу ни черта, но голос вроде Дашуткин! - объявила бабуля.
Даша принялась расспрашивать Таисию Марковну о переменах, произошедших за время её отсутствия. О новых и старых жильцах. О дочерях Таисии Марковны и о трёх внуках. В ходе беседы пожилая женщина окончательно поверила, что перед ней та самая Дашутка, которой так нравилось её слушать. От нахлынувших чувств она даже расплакалась, но Даша сумела её быстро успокоить.
- Мать твоя ведь так и спилась до смерти, упокой Бог её душу, - сказала Таисия Марковна и перекрестилась. - И ты не приехала даже хоронить. Какой-то мужик пузатый всем руководил, папкой своей размахивал. Или портфель у него был? Портфель наверно. Или папка?
- Неважно тёть Тася.
- А чего не приехала? Какая ни какая, а мать. Грешно, ведь даже не простилась, - Таисия Марковна впилась прищуренными глазами в лицо Даши.
- Я не могла, - потупившись, ответила Даша. - Только не осуждайте меня и не воспитывайте, - стиснув руку бабули, сказала Даша. - Это не отговорка. Я, правда, не могла.
- И не думала осуждать! - хмыкнула Таисия Марковна. - Никто не мог. Народу-то было раз, два и обчёлся. Лена с мужем - соседи ваши бывшие из третей комнаты. Потом этот мужик деловой с папкой. Или портфель у него был?
- Да неважно.
- Ну да, - согласилась Таисия Марковна. - Алкашей каких-то забулдыг трое да парень этот, который Александре всё продукты таскал.
- Какой парень? - напряглась Даша, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Она стиснула пальцы бабули, заставив ту вскрикнуть. - Простите ради бога! - перепугалась она, отпуская костлявую пятерню Таисии Марковны.
- Я ведь его не разглядывала. Не знаю чейный он, - ответила Таисия Марковна, потирая руку.
- А выглядел он, как? - спросила Даша.
- Да как все. Штаны, куртка. Летом футболка, - пожала плечами Таисия Марковна.
- Может что-то особенное приметили? Он полный был?
- Нет вроде, не как тот мужик деловой с портфелем. Или папкой?
- Неважно.
- Ну. Парень этот молодой. Голос то я могу разобрать, хоть лица не вижу. Всё пакеты носил с продуктами. Как по часам раз в две недели. - Таисия Марковна закрыла глаза, точно в темноте под веками видела того самого парня. - Идёт мимо меня, всегда поздоровается. Чё я голос то и заприметила. Спрашивала, кто это такой у твоей матери, а она только рукой махнёт. А когда пьяная ещё и пошлёт, мол, не моё дело. И соседи ничего не знают. Лена из третей и та не признала в нём никого.
- Странно, - произнесла Даша. - Тетя Лена Мишу видела, должна была узнать.
- Точно! Миша! - воскликнула Таисия Марковна, так что Даша вздрогнула. - Парня так звали, который продукты таскал.
У Даши защемило сердце. Миша заботился о её матери, после того как Даша его унизила и бросила. Значит, за могилой он ухаживает, до сих пор продолжает носить свежие гвоздики. Но для чего? Что он хотел этим доказать или чего добиться? Она размышляет, как и положено размышлять женщине, в которой не осталось ничего святого. Миша не преследовал определённых целей, он делал, потому что видел в этом какой-то смысл. Делал потому, что хотел. Не требовал ничего взамен, не ждал благодарности. В это весь Миша Золин.
- Тёть Тася, а он после похорон не приходил?
- Нет. Точно не был, - ответила бабуля, словно Даша пыталась с ней спорить.
Даша взглянула на часы и, попрощавшись с Таисией Марковной поспешила к оставленной на обочине «ауди». Она должна отыскать Мишу. Ей так много нужно ему сказать.
Квартира, в которой проживал Миша Золин с мамой, находилась в двух кварталах от дома, где когда-то жила Даша. Поэтому спустя пять минут, «ауди» Даши стояла под окнами пятиэтажки. Женщина выходить не спешила. Подавшись вперёд к лобовому стеклу, она взглянула на окно комнаты Миши, в тайне надеясь увидеть стоящую по ту сторону плотную мужскую фигуру.
Откинувшись на спинку сиденья, Даша побарабанила по рулю пальцами. Может оставить ему записку? А лучше купить конверт и написать письмо, опустить его в почтовый ящик Золиных. Правильней было бы написать ему в социальных сетях, но дело в том, что все попытки Даши отыскать Мишу не дали результатов. А отправлять записку без конверта рискованно. Вдруг её найдёт Любовь Александровна.
Даша вцепилась в руль. Что если она поднимется на третий этаж и, позвонив в дверь Золиных, застанет только Любовь Александровну? Что она скажет? Передайте Мише, что к нему заглядывала Даша Лужина? Бессмысленно. Любовь Александровна сообщит о её визите без просьб Даши. Оставить женщине адрес и номер телефона, чтобы та передала его Мише? И сидеть в ожидании, скривилась Даша. А если Миша не захочет её видеть? Тогда она вернётся к идее с письмом. Напишет ему всё что думает, попросит прощения и поблагодарит за заботу, о её матери. И будет жить дальше. Уйдёт с головой в работу и воспитание Леры. Ну а пока, хвост пистолетом и вперёд! И даже если её выставят за дверь или вообще не откроют, её совесть будет чиста. Она не станет терзать себя, обвинять в трусости.
Она вышла из машины, ускорив шаг, пересекла тротуар, двинулась к четвёртому подъезду. Решимости поубавилось, когда она остановилась перед закрытой дверью с электронным замком и домофоном. Даша, вернувшаяся в прошлое, совершенно забыла о такой маленькой детали, как запертые подъезды. Миша в её памяти остался восемнадцатилетним юношей, и всё что связано с ним будто остановилось в развитии. Она ощутила некое возмущение не найдя кодового замка с комбинацией вытертых трёх кнопок.
Придётся набирать номер квартиры. Даша потянулась к кнопкам с цифрами, но пальцы замерли, так и не коснувшись их. Стоит ли ей представляться своими именем? Если Миша не захочет её видеть, он даже в подъезд не пустит. Постучав непосредственно в квартиру, у Даши будет маленький шанс, крохотная надежда. Ведь глядя в глаза Даши, Мише будет сложней «дать ей пинка».
Даша отняла руку, принялась прожигать кнопки взглядом, раздумывая как попасть в подъезд, избежав голосового контакта с кем-то из Золиных.
Она простояла в раздумьях десять минут, когда раздался писк и дверь открылась. Перед Дашей возникла девочка лет десяти. Она смерила Дашу безразличным взглядом и выскочила на улицу, Даша проскользнула в подъезд.
На третий этаж она буквально влетела. Остановилась на площадке, и пока разглядывала новую дверь Золиных, привела сбитое дыхание в норму.
Борясь с порывом сбежать, Даша сделал глубокий вдох, и позвонила в дверь. Пока хозяева, оторвавшись от своих вечерних занятий, шли открывать, Даша кривила губы в подобии улыбки, дважды отряхнула плащ, поправила волосы. Секунды тянулись с медлительностью умирающей улитки. Натянутые струны нервов звенели в ушах, тело пробрал озноб и у Даши едва не застучали зубы.
Когда дверь открылась и на пороге возникла беременная девушка лет двадцати, Даша вцепилась в дверной косяк, опасаясь, шлёпнуться замертво. Он женат. Сон оказался вещим. Чёртов кошмар, сбылся!
- Вы кто? И что вам нужно? - спросила девушка, погладив живот, напоминающий зрелый арбуз.
Даша взглянула поверх плеча девушки в квартиру. Мишу она не увидела. Повернула голову к лестнице. Правильней будет сбежать и больше никогда не появляться в его жизни. У него всё замечательно, а её присутствие непременно всё испортит. Плевать на слова прощения и благодарности. Кому они нужны? Каждое слово должно произноситься в своё время. Иначе оно утрачивает свою магию. Превращается в пустое сотрясение воздуха.
- Я, наверное, ошиблась, - прошептала Даша пересохшими губами. Она попыталась улыбнуться девушке.
- А кого вам надо? - проявила сочувствие хозяйка, поглядывая на нездоровую бледность лица незнакомки.
- Ларик, кто там? - раздался мужской голос. И прежде чем Даша сумела расцепить пальцы, вонзившиеся в дверной косяк, в прихожей позади беременной девушки возник высокий широкоплечий мужчина на голову выше Ларика.
Его рыжие зачёсанные на бок волосы, большой, крючковатый нос и широкий подбородок с ямочкой не имели ничего общего с Мишей Золиным, поэтому Даша, почувствовав внезапную волну облегчения, произнесла:
- Я ищу Мишу Золина. - Она сглотнула. - Он жил здесь раньше.
- Ага, Миша, - подтвердил мужчина. - Ларик, она спрашивает о Мише, который нам квартиру продал, - дал он ненужные пояснения девушке, которая и так знала, кто и когда им продал жильё.
- Проходите, - сказала, смягчившись Ларик. Отступив в прихожую, она пропустила Дашу, закрыла за ней дверь.
В маленькой светлой прихожей Даша вздрогнула, наткнувшись на бледную особу, глядящую на неё из зеркала. Стараясь избегать встречи с собственным отражением, она улыбнулась хозяевам, прижалась ногами к стоящему возле обувной полки кожаному пуфику.
- А когда он её вам продал? Квартиру, - спросила Даша.
- Год назад, - ответил мужчина.
- А вы не знаете, куда он переехал? Просто мы давно не виделись, я не знаю ни его адреса, ни телефона. Думала, они до сих пор здесь живут.
- Адреса у меня нет. Но он говорил, что дом купил за городом. Устал от городского шума что ли. Я бы сам не отказался от домика за городом, но его так и не понял. Парень совсем молодой, таких, наоборот, в город тянет, клубы, рестораны и всё такое, а он за город ближе к природе, - разглагольствовал мужчина. Видимо сам себя он уже вычеркнул из списка молодёжи. Хотя на вид ему было не больше тридцати.
- Может мама настояла на загородном доме? - предположила Даша, жаждущая вытянуть как можно больше информации о Мише, которая поможет в его поисках.
- Мама? - спросил мужчина. Они переглянулись с Лариком, затем он воззрился на Дашу. - Вы сколько с ним не виделись? Маму то он похоронил лет восемь назад или семь.
- Семь, - поправила Ларик.
- Как похоронил?! - воскликнула Даша, прикрыв рот ладонью.
- Как всех хоронят, - отозвался мужчина. - Не пережила она стресса, когда этот парень Миша, в аварию попал.
- Какую аварию? Когда? - спросила Даша, оседая на пуфик.
- Да вы не волнуйтесь, с ним всё в порядке, - поспешила успокоить Ларик Дашу. - А ты аккуратней о таких вещах. Вечно всё одним потоком вывалишь, потом не знаешь куда деваться, - обратилась она к мужу.
- Какая авария? - спросила Даша, устремив молящий взгляд на мужчину.
- Разбился он, восемь лет назад...
- Семь, - поправила Ларик. - И не разбился, жив ведь.
- ... сам почти не пострадал, - не обращая внимания на жену, продолжил мужчина, - а вот лицо испластало в куски.
- Нормальное у него лицо! - вставила Ларик, заметив как женщина, сидевшая на пуфике, побледнела до пепельно-серого оттенка.
- Это сейчас нормальное, а после аварии какое было? - спросил он у жены. - Вот! - не дождавшись ответа, заключил он. - Ты Ларик, не знаешь, так не лезь. Он ведь не с тобой делился.
- Ничем он не делился! - не выдержала Ларик. - Если бы ты не полез к нему с расспросами он бы об аварии и слова не сказал. Но ведь тебе вечно надо к человеку в душу залезть. Ты как заноза блин.
- Не обращайте на неё внимания, - сказал мужчина Даше. - У беременных свои заморочки. А Миша этот мне сам говорил, что операций перенёс кучу. Отец то его известный в Снежном хирург! Был. Умер тоже. Об этом во всех газетах писали. Да и об аварии той тоже писали. Типа сын известного хирурга и прочее. Короче работал этот хирург над лицом сына как Папа Карло. Но восстановить не смог. Точнее восстановил, но другое. От прежнего говорит ничего не осталось.
- А по мне, так красивое у него лицо, - заметила Ларик. - Недаром к этому хирургу очереди выстраивались. Деньги за операции бешенные брал, но они того стоили.
- Ты-то откуда знаешь? Стоили того или нет? - спросил мужчина.
- Ты у Катьки грудь видел? Форма идеальна. На ней ни шрама! - вскинув подбородок, сказала Ларик.
- Зато сыну шрам оставил! - парировал мужчина.
- Какой шрам? - прошептала Даша, окончательно потерявшая нить повествования.
- На щеке у парня этого, Миши шрам, - ответил мужчина. - Лицо как у модели просто комар носа не подточит, а на щеке шрам!
- Да он тонкий совсем, - заметила Ларик. - Красивое лицо.
- Чересчур правильное, - с нотками ревности в голосе сказал мужчина.
- Пожалуйста, можно воды? - прошептала Даша, привалившись головой к стене. Перед глазами у неё поплыли чёрные пятна.
- Ой, - воскликнула Ларик, наклоняясь к Даше. - Ей плохо!
Муж её метнулся в кухню и спустя полминуты протягивал Даше стакан с водой.
Даша попыталась взять стакан, но руки её ослабли и тряслись как у последнего алкоголика. Перед глазами плясал образ брата Полины. Его лицо и тонкая полоска шрама на правой щеке. «Ты мне нравишься», - кричал расплывчатый образ. «Почему ты не даёшь мне шанс?» «Зачем он тебе», - думала Даша. «Что за игру ты затеял?» Нет, не может он быть её Мишей. Ей рассказывали о брате Полины. Это он попал в аварию, у него отец хирург. А её Миша переехал за город, и живёт себе спокойно, - о чёрт!- в доме брата Полины.
Она пригубила из стакана, который к её губам поднесла Ларик.
- Гилёв? Миша, он Гилёв? - отодвигая руку Ларика с зажатым в ней стаканом, спросила Даша.
- Ага, Гилёв, - подтвердил мужчина.
- Вы не знаете, как долго он проживал в этой квартире? - поднимаясь на ноги, задала очередной вопрос Даша.
- Говорил, сколько себя помнил, - ответил мужчина.
- Не он это, - прошептала Даша.
Хозяева переглянулись.
- Так как не он? Вы же сами сказали, что Мишу ищите, фамилию его назвали, - удивился мужчина.
- Я Мишу Золина ищу. Мне Золин нужен, понимаете? А не Гилёв, - улыбнулась Даша. Она повернулась к двери, открыла её. - Миша Золин. Он полный такой.
Даша вышла из квартиры и, схватившись за перила лестницы, поспешила на улицу.
Оказавшись в «ауди», она вцепилась в руль, вперилась глазами в эмблему - четыре металлических кольца. «Это очередной сон», - подумала она. Не может услышанный ею сумбур быть явью. А если это и произошло в реальности, то в какой-то искажённой. Вылетели шестерёнки и винтики механизма крутившего планету, и жизнь с привычным виденьем повернула в обратную сторону, закрутилась с неимоверной скоростью, сбив всё в один комок, спутав действительность с дикими фантазиями. Она сошла с ума. Свихнулась. Рыжий мужчина, открывший дверь - тупица, если решил, что она поверит в подобный бред! Даша засмеялась, прерывистым, нервным смехом. Брат Полины и есть Миша Золин! Надо же было такое выдумать.
Она стиснула руль, в слёзной пелене распахнутых внутренним безумием глаз, всплыл образ Миши Гилёва. Дашу затрясло, а затем передёрнуло, от волны холодных мурашек поднявшихся вверх по позвоночнику. Его глаза. Если сосредоточить внимание только на них.... По щекам в два ручья заструились слёзы.
Она его не узнала. За исключением глаз в мужчине не осталось ничего от Миши, которого она помнила. Но и глаза не сумели выдать в нём друга детства, до тех пор, пока не всплыла невероятная истина. И в этом нет ничего удивительного. Ведь Даша не пыталась в каждом незнакомом мужчине разглядеть наличие Миши. А общества брата Полины старалась избегать с того момента как почувствовала симпатию к себе.
Значит всё (или почти всё), что сказали супруги, проживающие в бывшей квартире Золиных правда. Страшная авария, операции по восстановлению лица, смена фамилии, известный в Снежном пластический хирург по удачному стечению обстоятельств являющийся отцом Миши. Даша зашлась рыданиями. Пока она спешила в аэропорт, нежась в объятиях Паши (пусть и ни на секунду не переставала думать о Мише), бесчувственное тело друга лежало на залитом кровью сиденье, зажатое искорёженным автомобилем, быть может, валялось в нескольких метрах в сырой траве или на мокром асфальте. Она вспомнила его созданное руками хирурга лицо. Что скрывалось за ним? И что было бы не будь его отец лучшим пластическим хирургом Снежного? Что было бы, если бы у него и вовсе не оказалось отца? И даже если допустить вероятность, что его бедная матушка осталась жива, она не сумела бы найти деньги на операцию сына. И лицо Миши украшал бы не один шрам, и уж точно размером не с тонкую полоску.
Дьявол! Да ведь она испортила ему жизнь. По её вине он попал в аварию. Поступок не делающей Даши чести, её фраза, выпущенная в Мишу отравленной стрелой, не отвернул его, пусть и преисполнил ненависти, а как раз, наоборот, подтолкнула к действию. Обозлённый подросток бросился за Дашей. Что он пытался ей сказать или чего добиться, женщина могла только догадываться. Она же спустя семь лет ворвалась, в его устоявшийся было мирок лютым смерчем. Пробудила задремавшие чувства, из-за чего он порвал с Лесей. Он расстался с девушкой, которая смотрела на него с благоговением (хотя была и высокомерной занозой в заднице) ради жалкого шанса, даруемого ему Дашей. Он отчаялся. Вот почему признался ей в симпатии и перешёл на крик. Он до сих пор любит её и старается добиться ответных чувств, не допуская возможности, о давно существующей взаимности. Он верит, что Даша видит рядом с собой лишь подтянутых красавцев. И не смотря на свои усилия в тренажёрном зале и на отличную работу отца, он так и не сумел примириться с новой внешностью. Он не узнаёт собственного отражения в зеркале отсюда и неуверенность в себе. Окружающие видят безупречное лицо, но одному богу известно кого видит в посеребрённом стекле сам Миша.
Но почему он не открылся в первую их встречу? К чему весь этот маскарад? Он был ошеломлён и не сумел найти в себе смелости? Это похоже на Мишу. А когда оправился от первого потрясения, решил выяснить подробности её жизни в столице. Разузнать как она жила и с кем. И если бы у неё задержался Кузин, или появился какой-то другой мужчина, Миша бы отступил и никогда не раскрыл карт. Только вот одного он не учёл: Даша, занявшись его поисками, узнала скрываемую им тайну. Она разоблачила его. Планы Миши, - какими бы они ни были, - летят псу под хвост.
У него и не было никаких планов, заключила она, тихо всхлипывая. Он не думал скрываться от неё. Он был уверен - Даша его забыла. И по прибытии в Снежный не удосужится его поисками. Он верил, что ей на него наплевать. Ведь она чётко дала это понять в день выпускного вечера.
Она поедет к нему прямо сейчас!
Даша выпрямилась. Из сумочки, что лежала на соседнем сиденье, достала бумажные салфетки. Высморкалась, отёрла чёрные подтёки туши под глазами. Она взглянула на часы, 19:20. Разбухшее и покрасневшее солнце спряталось за домами, спешило к горизонту. Не стоит делать опрометчивых поступков. Она не появится перед Мишей с распухшими от слёз глазами и расшатавшимися нервами. Она возвращается домой к Лере.
Она завела мотор, но тут же его заглушила. Лера! Она всё ломала голову загадочной приязнью Миши к её дочери. Полина с первого дня знакомства души ни чает в девочке. Во многих женщинах говорит материнский инстинкт, многие любят возиться как со своими, так и с чужими детьми. Но не каждый мужчина сумеет найти с чужим ребёнком общий язык и в короткие сроки сделаться едва ли ни лучшим другом. И Миша не стал исключением. Он не с чужим ребёнком. И он не использовал Леру ради расположения Даши, пусть она его в этом и подозревала. Он не глуп и сумел провести несложные подсчёты. Он верил, что играет со своей дочерью. Его в отличие от Даши не снедали сомнения. Он ведь не знал о наличии гитариста приезжавшего выступать в клуб, где Даша работала в ночь перед выпускным.
Стоп! А как же Полина? Эта целомудренная девушка, могла выболтать брату всё, что слышала от Даши. Она и в тайны брата наверняка посвящена. Конечно, всего Миша сестре не доверит, но что-то Полина всё-таки знает. Сущую мелочь. Иначе Даша давно бы раскусила кроткую девушку. На нежном личике Полины отражается вся гамма испытуемых ею эмоции. Такую раскусить - раз плюнуть. Но это не является гарантией её безмолвия. Миша должен быть в курсе второго претендента на отцовство Леры, даже если образ гитариста для обоих Гилёвых затянут облаком тумана.
- Просто голова идёт кругом! - вздохнула Даша, глядя на проезжающие мимо автомобили.
И всё же Полина в затеянной Мишей игре тёмная лошадка. Болтать о «личном» с ней больше не стоит. По крайней мере, до тех пор, пока между Дашей и её братом не состоится откровенного разговора. Полина явно прикрывает брата. Вот почему не рассказала Даше об аварии, в которой пострадал Миша. Не упомянула и об его изменённом лице. Хотя с какой стати ей это делать? Даша причинами появления шрама на щеке Миши не интересовалась. Не могла же девушка за чашечкой чая случайно обмолвилась парой слов, вроде: «Знаешь Даша, Миша ведь мой не родной брат. У нас разные матери. И его скончалась семь лет назад, когда Миша попал в аварию и изуродовал себе лицо, которое восстанавливал наш отец, известный пластический хирург». Отлично! Свой нелепый монолог она должна была закончить так: «Кстати он поменял фамилию. Раньше был Золиным. Долить тебе чаю?».
Она завела двигатель и поехала домой. Заберёт Леру у Полины, дождётся, когда малышка заснёт, а затем поищет в интернете информацию о пластическом хирурге Гилёве, о его сыне и аварии семилетней давности. История Миши Гилёва-Золина уже не кажется столь сумасшедшей, нереальной, но факты, что послужат подтверждением слов рыжего мужчины и последующим личным предположениям Даши лишними не будут.
***
Когда Даша пришла за Лерой, девочка играла с Эдиком в морской бой и не хотела уходить пока не разгромит противника, так как всё шло именно к этому. Лера сидела в противоположном углу комнаты, держась от Эдика на «безопасном» расстоянии. Она бросала в него подозрительные взгляды, словно удивляясь отсутствию агрессивности. Полина предложила Даше чай, но женщина отказалась и, наказав Лере сразу по окончании игры идти, домой, покинула квартиру Полины.
Скорому уходу Даши послужил ряд причин. Она боялась не сдержаться и наброситься на сестру Миши с расспросами. Не могла выдержать встревоженный взгляд Полины, её вопросы по поводу покрасневших припухших глаз Даши, извиняющийся страдальческий тон. Она не нуждается в жалости и успокаивающих избитых фразах сочувствия. И вообще ей хотелось спрятаться в темноте собственной квартиры, разобраться с мыслями, разрывающими голову, обдумать план дальнейших действий и выпить пару бокалов вина, которое согреет душу и успокоит нервы.
Лера вернулась спустя пятнадцать минут. К этому времени Даша едва ли не залпом опустошила два бокала вина, что согрели желудок, но нервы так и не успокоили. Она не чувствовала слабого дурмана, приятного головокружения. Алкоголь её не брал и Даша, дабы убедиться в крепости напитка поискала на этикетке бутылки градусы. Производитель уверял, что вино девятиградусное, но поглядывая в пустой бокал, Даша готова была поспорить, что в бродившем какое-то время виноградном соке процент спиртного может конкурировать лишь с кефиром. Несмотря на отсутствие приятной слабости в голове и теле, женщина от третьего бокала отказалась. Даша представила пьяную мать, храпящую на диване, заткнула бутылку пробкой и отправила её в шкафчик.
Пока Лера чистила зубы, а затем, не отрываясь от телевизора, переодевалась в пижаму, Даша сварила кофе, прошла в гостиную к дочери.
- Как провела вечер? - спросила Даша Леру, натягивающую белые штанишки с голубыми кроликами.
- Нормально, - отозвалась Лера.
- Подружилась с Эдиком? Он оказался не таким страшным, как тебе казалось. Правда?
- Он нормальный.
- Могу я предположить, что теперь у тебя два друга, Миша и Эдик?
- Эдик вовсе и не друг. - Лера справилась с пижамной рубашкой и влезла на диван к Даше. - Мам, он разговаривает со мной как с маленькой! - нахмурив бровки, сказала Лера.
Даша не смогла сдержать улыбку.
- И он рассказывал страшные вещи, - скривилась Лера, не обращая внимания на улыбку матери.
- Истории о привидениях и вампирах?
- Лучше бы про вампиров! Он говорил про мозги. Человеческие! Про какие-то опухоли, от которых можно ослепнуть или вообще умереть. Бе!
- И правда, ужасы, - ответила Даша. Помолчав, она добавила: - Если он настолько увлечён своей профессией, из него может получиться отличный нейрохирург. Ну, всё, идём в постель.
Даша поставила полупустую чашку на кофейный столик, поднялась с дивана, пошла в спальню. Лера поспешила за мамой.
- Мам, а ты знала, что Миша лечит зубы? - спросила Лера, запрыгнув на кровать.
- Нет. А ты откуда знаешь?
- Спросила у него сегодня, кем он работает. Он сказал стоматологом. Я спросила, кто это такой? Он сказал, тот, кто лечит зубы. Я сказала, что боюсь врачей, особенно...
- Миша приезжал к Полине? - перебила дочь Даша.
- Нет. Мы с ним говорили по телефону!
«Если бы я могла, так же спокойно поговорить с ним по телефону», - подумала Даша.
Она укрыла Леру одеялом, выключила свет, оставив гореть лампу на тумбочке. Устроилась на свободной половине кровати с ноутбуком на коленях.
- Миша на тебя не злится, - прошептала Лера, кутаясь в одеяло.
- Что? А с чего ему на меня злится? - перепугалась Даша, представив, как Миша рассказывает девочке о его давнем знакомстве с её мамой.
- За то, что ты выставила его, - прошептала Лера, поглядывая на мать с лукавством и испугом в глазах.
- Я его не выставляла. Он сам ушёл, - парировала обиженная Даша. Вот же маленькая засранка! Наверняка попросила прощения за свою грубую маму.
- Так он и не злится, - отодвигаясь от Даши к краю кровати, сказала Лера.
- Потому что ему не за что злиться! - выплюнула Даша. - И не смей больше лесть в дела взрослых. А теперь закрывай глаза и спи.
Даша нагнулась к дочери, поцеловала её в лоб. Затем поднялась с постели, прихватив ноутбук, вышла из комнаты, оставив дверь открытой.
- Мам! Прости. Я больше не буду, - донёсся из спальни жалобный голосок Леры.
- Спи! - ответила Даша, удаляясь в гостиную.
Даша устроилась на диване, допила кофе, открыла ноутбук. В поисковой строке набрала: пластический хирург Гилёв. Появилось десятки статей о профессиональной деятельности мужчины и об авиакатастрофе, в которой он погиб. На первом же сайте Даша наткнулась на фотографию хирурга. Из-за поразительного сходства с Мишей, с прежним Мишей, мужчина показался знакомым. Правильные черты лица: прямой аккуратный нос, пронзительный добродушный взгляд, приподнятые уголки губ придавали выражению лица отеческого благодушия. Он располагал к себе с первого взгляда, что подтверждали лестные комментарии, оставленные его пациентами, коллегами и знакомыми которые выражали благодарность судьбе и случаю, за то, что та свела их с хирургом Гилёвым.
Даша открыла фотографию на весь экран. Если бы лицо Миши не пострадало, а он привёл своё тело в ту идеальную форму, в которой прибывал на данный момент, он представлял бы молодую копию своего отца. Ведь прямая осанка Владимира Лукича, его подтянутое тело, сияющее лицо, говорили о здоровом образе жизни хирурга.
Она покинула сайт, но прежде чем перейти к поиску статей местных газет об аварии, что случилась с сыном известного пластического хирурга Снежного, остановила свой взгляд на фотографии супругов Гилёвых, приглядываясь к матери Полины.
Хрупкая, маленькая женщина едва доставала Владимиру Лукичу до плеча. Её нежное личико с нежным острым подбородком обрамляли тёмные густые волосы. Белоснежный гладкий лоб закрывала короткая прямая чёлка. Она прильнула к мужу, повиснув у него на руке, глядела в камеру тем кротким застенчивым взглядом, который Даша могла наблюдать у Полины.
Долго выдержать нежный, словно призывающий о помощи взор второй супруги Гилёва Даша не смогла. Она ощутила прилив жалости к этой изящной женщине, к Полине, которая, рано потеряла родителей, к Мише лишившегося матери, а в скором времени и отца, в конце концов, к себе самой. Внутренний голос завёл старую страдальческую песню о несправедливости и жестокости жизни, но Даша сумела его оборвать, напомнив «мученику», что ошибки совершала по собственной глупости.
Допив остатки тёплого кофе, Даша в поисковой строке набрала: авария, сын хирурга Гилёва. Вылезли многочисленные сайты, содержащие нужную ей информацию. Щёлкнув на первую же ссылку, Даша отпрянула от ноутбука, закрыла рот ладонями, удерживая крик ужаса.
Фотографии не самого лучшего качества изображали чёрную девятку Миши стоящую в кювете на блестящей от дождя траве. Искорёженный смятый перед обнимал тёмный ствол тополя. Капот, превращённый в гармошку, усыпан осколками стекла. Ниже имелись фотографии Владимира Лукича и самого Миши, - улыбающегося толстого подростка, которого помнила Даша.
Статья, предоставленная одним из журналистов «Городской жизни» показалась Даше агрессивной и язвительной. В ней говорилось, что Михаил Золин, сын известного в Снежном пластического хирурга Гилёва от первого брака, отметив получение школьного аттестата сел за руль в нетрезвом состоянии и не справившись с управлением, слетел с дороги. Учителя, характеризовавшие Мишу (избалованного мажора, по словам журналиста), как тихого, прилежного ученика утверждали, что подросток не употреблял спиртное не только на выпускном вечере, но в принципе. Журналист напомнил читателям, что в крови «лихача» обнаружили 2 промилле алкоголя. Он съязвил, задав риторический вопрос: Если так надираются прилежные ученики, то, что позволяют себе бунтари? Далее шла короткая заметка о золотой молодёжи и дорогих подарках, вроде личных автомобилей, о вседозволенности папенькиных сынков и прочее, что в нынешнее время уже не бросается в глаза и кажется чем-то естественным. Заканчивалась статья так: заносчивый подросток, с девства привыкший к исполнению любых капризов поплатился лицом, но так ли это страшно, если твой отец лучший пластический хирург Снежного?
Даша, кипя злобой, ругая журналиста последними словами, закрыла ноутбук.
- Заносчивый подросток! - выплюнула она, стиснув кулаки. - Да что он может знать о Мише? Долбаный писака!
Даша вскочила с дивана, заходила по комнате.
Гневное возбуждение сменилось скорбным отчаянием. Тело пробрал озноб, а сердце забилось с удвоенной скоростью. Сколько кошмарных ночей Миша провёл без сна наедине с пугающими мыслями о вечере, изменившем его жизнь, об аварии, изуродовавшей его лицо, о перенесённых и предстоящих операциях. Сколько их было? Две? Пять? Что он чувствовал, глядя на себя в зеркало, созерцая мистическую метаморфозу, происходящую с его лицом? Страшно неделю за неделей наблюдать, как из тебя делают другого человека, как запирают в новое тело.
Остановившись возле окна, Даша, вглядываясь в небо озарённое огнями города, ощутила трепетное волнение. Тоску по дружеским объятиям Миши, по его голосу, который она не сумела распознать, по их разговорам обо всём и ни о чём, от которых становилось легко на душе. Вдруг захотелось прижаться к нему, обвив руки вокруг шеи, и не говоря ни слова простоять рядом с ним всю ночь. Вот так у окна в полном молчании, лишь слушая его тихое дыхание и ровное биение сердца. Как бы ей хотелось всё исправить. Повернуть время вспять и остаться с Мишей.
- Мамочка, - прошептала Лера, прикоснувшись к талии Даши.
Даша обернулась и только сейчас заметила, что плачет. Она смахнула слёзы, прижала к себе дочь.
- Не можешь уснуть? - спросила она у девочки.
- Ага.
- Идём. Я лягу с тобой.
- Ты больше на меня не сердишься? - стискивая ладонь Даши, спросила Лера.
- Нет, - улыбнулась Даша.