ЗА МАСКОЙ НОВОГО ЛИЦА

Глава 6

   Впервые Миша жаждал вернуться в школу. Желал, что бы летние каникулы поскорее закончились. За всё время, проведённое вне школы, Даша позвонила два раза. Оказалось, она всё лето гостила у какой-то тётки в деревне. Так что встретиться им так и не удалось. Да и вряд ли Даша мечтала о встрече с Мишей, как он сам.
   Первого сентября, схватив букет из пяти гладиолусов, Миша практически бежал в школу. На «линейке» то и дело подпрыгивал, выглядывая девушку в толпе, из-за чего получил нагоняй от Нины Степановны, и всё оставшееся время простоял смирно, как солдат на посту. В классе Даша так же не появилась. Настроение Миши окончательно испортилось. Домой он пришёл сам не свой. Впервые не захотел разговаривать с матерью, заперся в комнате (правда, от ужина отказываться не стал).
   Даша в школе не появилась и на следующий день. Миша, предполагая самое худшее, — Даша перевелась в другую школу, и он её больше не увидит, — подошёл на перемене к Нине Степановне, узнать, где Лужина. Учительница сообщила, что Даша заболела, и появится в школе не раньше чем через неделю. С облегчением вздохнув, Миша вызвался отнести их классный журнал в учительскую, где по пути заглянул в данные по каждому ученику и выяснил адрес Даши, который она тщательно скрывала последний год.
   Сгораемый нетерпением, ёрзая на стуле, Миша дождался конца учебного дня, поспешил в гости к Даше. Вряд ли она будет рада его визиту. Наверняка разозлится. Не просто же так она скрывала свой адрес. Но с другой стороны, разве мог Миша поступить иначе? Разве мог спокойно сидеть за партой, зная, что Даша лежит в постели с высокой температурой?
   Даша жила в двух кварталах от Миши в старом двухэтажном доме, готовившемся под снос вот уже лет десять. По дороге Миша зашёл в магазин и на карманные деньги купил четыре апельсина шоколадку и шоколадный батончик, который съел, как только вышел из магазина. Он безумно волновался, боялся, что Даша выставит его за дверь, перестанет с ним общаться. А когда он волнуется, он много ест.
   Приближаясь к нужному дому, он едва сдерживался от желания слопать шоколадку, купленную для Даши, а может и апельсины в придачу.
   Недолго думая он зашёл в вонючий, грязный подъезд, тут же наткнувшись на рыжего кота с ободранным ухом. Тот громко урчал и попытался потереться об ногу Миши, но подросток, испытывая к животному брезгливость, передернувшись, отшатнулся от кота, как от самого заразного в мире. А, может, оно так и было?
   Разглядывая номера на входных дверях квартир, Миша поднялся на второй этаж. Квартира с номером 10, где, если верить данным журнала жила Даша, оказалась справа от лестницы. Железная дверь выглядела обшарпанной и старой. Возле неё висели три звонка, с пометками один, два, три. Миша сообразил, что квартира коммунальная. Только вот какая комната принадлежит семье Лужиных, он не знал, поэтому вместо того, чтобы звонить наугад, постучал. Подождал с минуту, и когда никто не открыл, постучал вновь, настойчивее и громче. Если не откроют, на этот раз он начнёт звонить во все звонки по очереди.
   По лестнице довольно бойко поднимался рыжий, потрёпанный кот. Он смотрел на Мишу собираясь повторить попытку, потереться о его ноги. Миша, не сводя с грязного животного глаз, потянулся к звонку, когда послышался скрипучий лязг и, дверь поползла внутрь.
   — Здравствуйте, — натянуто улыбнулся Миша, разглядывая сухонькую, скрюченную старушку, с седыми, жидкими волосами, открывшую дверь. Она, сощурившись, внимательно смотрела на Мишу, пытаясь его узнать. Костлявые руки с крупными выступавшими фиолетовыми венами уцепились за дверной косяк.
   — Здравствуй милый, — выдавила она. Голос старушки скрипел как пружины старого дивана. — Ты к кому?
   — Я к Даше Лужиной. Я её одноклассник, — ответил Миша, отталкивая ботинком рыжего кота, который рвался в приоткрытую дверь.
   Старушка заметила странные, конвульсивные телодвижения Миши и высунулась в подъезд.
   — Рыжик! — взвизгнула она, обращаясь к коту. — Ах ты, проказник! — надрывисто хихикая, старушка, шаркая тапками, поспешила к питомцу, подхватила его на руки, прижала к тощей груди.
   Миша невольно отшатнулся от сумасшедшей бабули. Старушка, вытянув морщинистые тонкие губы в трубочку, чмокнула кота в морду, после повернулась к Мише.
   — До чего гулять любит! — проворковала она, широко улыбаясь Мише, обнажая голые дёсны с редкими зубами. — Да ты проходи, — подталкивая Мишу в спину, гладя питомца по голове, словно пыталась загладить его до смерти или натянуть ему глаза на одно место, сказала бабуля.
   Миша повиновался, перешагнул порог, встал на грязную рваную тряпку, любовно разложенную на полу перед дверью.
   Бабулька прошаркала в квартиру и закрыла за собой входную дверь. Опустила кота на пол, который пробежал по короткому коридору в заставленную тремя разными шкафчиками и столиками кухню. Отряхнув засаленный цветастый халат, она приказала Мише разуться и проводила его во вторую комнату, предварительно стукнув в деревянную, хлипкую дверь сухоньким кулачком.
   Миша огляделся по сторонам. Стены коридора, выкрашены зелёной краской, старые скрипучие половицы, отполированные тапочками и носками до блеска, покрывал, наверное, пятый слой коричневой краски и все эти слои можно было просмотреть в вышарканных островках по центру коридора. Запах стоял ужасный. Из ванной тянуло сыростью и плесенью. В кухне не смотря на приоткрытую створку единственного окна, коромыслом висел табачный дым, смешиваясь с запахом варившегося супа и жареных пирожков. Плюс ко всему улавливался стойкий запах перегара, создавая гремучую смесь, от которой резало глаза.
   Дверь комнаты номер два распахнула худая, невысокая женщина неопределённого возраста. Её грязные каштановые волосы падали на серое лицо с тёмными кругами под большими глазами, так похожими на глаза Даши. Синий, невзрачный, растянутый свитер с высоким воротом болтался на ней словно на вешалке. От женщины разило свежим перегаром, но выглядела она вполне трезвой (по крайней мере, уверенно держалась на ногах).
   — Саша, принимай гостей, — проворковала бабуля, видимо привыкшая к так пугающей Мишу внешности соседки.
  — Здравствуйте, — не сводя глаз с женщины, поздоровался Миша. — Я к Даше, — сообщил он, приподнял пакет с апельсинами, потряс им перед её бледным лицом, так будто женщина туго соображала.
   — Говорит одноклассник, — добавила бабуля и коротко рассмеялась.
   — Мам! Кто там?! — послышался хриплый голос Даши из глубины комнаты.
   — Одноклассник! — разглядывая Мишу, крикнула женщина.
   — Чей?! — испугалась Даша.
   — Говорит, твой, — поворачиваясь к дочери, ответила женщина. — Ну, проходи, одноклассник. — Мама Даши распахнула дверь шире, сделала шаг назад, пропуская Мишу внутрь.
   Миша секунду поколебавшись на пороге, прошёл в небольшую комнату, обставленную дешёвой мебелью. Светлые обои с большими, неуклюжими бледно-розовыми цветами. Вышарканный, синтетический палас на полу. Диван с деревянными ручками, возле него массивный шкаф на высоких ножках. Круглый обеденный стол возле единственного окна покрывала замусоленная клеёнка. Напротив небольшой комод с телевизором и раскладное кресло, где закутавшись в одеяло, полулежала Даша.
   — Привет, — поздоровался Миша, опасаясь, что девушка сию же секунду выставит его за дверь. — Я вот, апельсины принёс, — с этими словами Миша приподнял пакет с фруктами.
   — Вижу уже, — отозвалась Даша, сильнее кутаясь в одеяло.
   — Пойду, чайник поставлю, — сказала мама Даши и вышла из комнаты.
   Миша проводил её взглядом, после посмотрел на Дашу. Выглядела она, мягко говоря, не очень. Красные, припухшие глаза, бледное покрытое испариной лицо, растрёпанные, длинные волосы спадали на плечи, пропадая где-то в глубине одеяла. Девушка смотрела на него с недовольством и смущением. Она стыдилась собственной матери, это было видно по страдальческим взглядам, бросаемым в её сторону, мысленно оправдывающим запущенный вид. Она стыдилась комнаты, в которой ей приходилось жить и коммуналки в целом. Наверное, если бы она видела, как Миша шарахался от Рыжика, она стыдилась бы его, хоть он и не был её питомцем лично.
   Глядя на смущённую, потупившую взгляд Дашу, Миша понял, почему девушка скрывала свой адрес и не хотела видеть его в гостях. Пусть у неё не было хорошей одежды, из-за чего одноклассники заклеймили её «Бомжихой», она могла фантазировать и быть может рассказывать (даже если ей и не поверят), что живёт в уютной квартирке с чудесным видом на город, где с приходом темноты зажигаются миллионы огней, от которых замирает сердце. А не в грязной коммуналке с видом на двор с гаражом и мусорными баками. Но с появлением Миши в её жилье фантазия о хорошей жизни развелась как дым. Реальность побывала в искусственно созданном мире сказок, разрушив его, как карточный домик. Миша чувствовал неловкость словно воришка, побывавший в чужом сне основательно его подпортив.
   — Ну чего встал, там как истукан? Проходи, присаживайся, — Даша кивком головы указала на табурет, стоявший подле стола. Миша радуясь, что его не вышвырнули за дверь, поспешил присесть на один из табуретов.
   — Извини, если я не вовремя. Нина Степановна сказала, что ты заболела, вот я и подумал…
   — А не ввалиться ли к ней без предупреждения? — перебила Даша. Голос звучал спокойно, без тени злобы или раздражения. Смысл злиться если Миша уже всё увидел своими глазами? Как говорится: после драки кулаками не машут.
   — Не совсем так, — попытался оправдаться Миша. — Я не видел тебя всё лето, думал, увижу в школе. Прихожу, а там только стадо баранов во главе с Ершовым. Блеют и ломятся в запертые двери класса, — сказал Миша, теребя пакетик с апельсинами.
   — Прямо-таки ломятся? — давясь смешком, уточнила Даша. Ей понравилось сравнение ненавистных одноклассников с вполне милым, хоть и упёртым животным.
   — Ага! — заметив улыбку на лице девушки, оживился Миша. — Все как один бросились к двери класса, чуть Нину Степановну с ног не сбили и на себе не занесли! Вот она стоит, и бац, уже влетает в класс, держась за головы баранов-учеников. И верещит Анастасия! Александр! Данил! Немедленно поставьте меня на пол! — последние слова мальчик произнёс, визжа, пытаясь спародировать учительницу.
   Даша залилась звонким смехом, заставляя Мишу светиться от гордости. Ему нравилось её смешить, и видеть маленькие ямочки на чуть впалых щеках. Улыбка преобразила девушку. Миша впервые заметил, как она повзрослела за лето. Она не выглядела такой взрослой, как выпускницы в школе, совсем нет. Она просто немного повзрослела вот и всё.
   — А ты, кажется, располнел, — очищая апельсин от кожуры, заметила Даша. Миша, бросил взгляд на выпирающее пузо, попытался его втянуть, чем вновь насмешил девушку. — Не пытайся, это бесполезно.
   — Если бы ты звонила чаще, я бы так не располнел, — ответил Миша.
   — Не понимаю, как мои звонки могут влиять на твой вес? — с жадностью вгрызаясь в апельсин, спросила Даша.
   — Я скучал, и волновался о тебе. А когда я волнуюсь, я всегда много ем, — потирая пальцем клеёнку на столе, ответил Миша.
   — В таком случае, тебе никогда не похудеть, — хихикнула Даша.
   — Хочешь сказать, что ты больше не станешь мне звонить? — глядя на девушку, спросил Миша.
   —Глупенький, — вытирая губы тыльной стороной ладони, ответила Даша. — Жизнь сложная штука, её невозможно прожить, ни разу не заволновавшись.
   ***
   Миша лежал у себя в спальне, разглядывая тёмный потолок. В ногах посапывал Дог. Перед глазами стояла Даша. Та юная девушка с бледным лицом и апельсином в руках. Если бы у него тогда был фотоаппарат, или в те времена уже бы придумали мобильники с камерами, он бы обязательно снял её такой. Тогда она была настоящей. Чистой, скромной, кроткой, искренней. По-детски наивной. Светлый, незатуманенный ложью и лицемерием взгляд. Как же давно это было. Так давно, что иной раз, кажется, будто это происходило не с ним. А воспоминания всего лишь выдумка, или отрывки старого фильма, увиденного в детстве. Но это не выдумка. Фантазии слишком размыты, их видишь, словно через грязную призму. Воспоминания же отчётливы. Закрываешь глаза и видишь красочную картинку. Различаешь мелкие детали, например пятно на обоях, и маленькую дырочку на тапочке брошенном возле кресла. Воспоминания настолько реальны, что закрыв глаза можно почувствовать запах того места где находился десять, пятнадцать лет назад. С мечтами же такое не проходит. В мечтах не за что уцепиться, в них паришь, словно в невесомости, когда в воспоминаниях твердо стоишь на ногах.
   Тот год был лучшим годом в жизни Миши. Они проводили много времени вместе. Даша больше не стеснялась своей матери (хотя и не любила о ней говорить) и своего социального статуса. Миша частенько захаживал к ней в гости, но в основном они коротали вечера в квартире Миши. Делали вместе уроки, смотрели фильмы на видеокассетах. Слушали музыку. Пару раз ходили в кино. Миша был крайне, удивлён узнав, что Даша никогда не была в кино. Кинотеатр произвёл на девушку неизгладимое впечатление восторга, но от последующих приглашений посмотреть фильм на большом экране она отказывалась. Даша стеснялась своей внешности, скромной одежды из-за чего не любила появляться в общественных местах. Но и без длительных прогулок по паркам, и походам в кино, им было хорошо вместе. В тот год Миша впервые осознал — он влюблён в Дашу.
   В марте 2004 года, когда Миша заканчивал восьмой класс, умерла соседка Даши Софья Ильинична — сухонькая бабуля с котом Рыжиком. Даша была привязана к старушке, казалось больше чем к родной матери. Нередко засиживалась у неё в комнате попивая чай с вареньем, а иногда и вовсе ночевала. Смерть Софьи Ильиничны выбила у девушки почву из-под ног. Даша сильно переживала, даже слегла на неделю с температурой. А мать девушки, не справившись со страданиями дочери, ушла в очередной запой. Единственный кто ухаживал за Дашей, был Миша. Каждый день, с нетерпением дожидаясь окончания занятий в школе, Миша бежал к девушке домой, просиживал возле её раскладного кресла, пичкая таблетками. Даша заплаканная лежала, укутавшись в одеяло, а её мать похрапывала на диване, распространяя запах перегара на всю комнату.
   Он вызвал врача, не слушая протестов Даша, а после сбегал в аптеку, потратив все деньги, даваемые его отцом на карманные расходы. Он читал Даше вслух историю, физику, географию и прочее, желая наверстать упущенное. Даша пусть и прибывала в собственных мыслях и воспоминаниях, всё же в пол уха слушала.
   Помимо сиделки, Миша на неделю превратился в личного повара, как Даши, так и её, не просыхавшей от попойки матери. Он бегал из комнаты Лужиных, где стоял холодильник в маленькую кухоньку, заставленную разделочными столиками и шкафчиками. Варил маломальские супы, каши, жарил картошку. Это всё на что был способен четырнадцатилетний подросток. Уже к выздоровлению Даши, Миша принёс приготовленные его матерью пирожки, которые мгновенно исчезли в желудках Даши, её чуть протрезвевшей матери и самого Миши.
   Даша благодарила Мишу раз сто, на что подросток скромно отмахивался, мол, каждый бы поступил так же на его месте. Но Даша знала, далеко не каждый. Она постепенно пришла в себя, хотя и плакала по ночам, вспоминая Софью Ильиничну. Рыжик убежал в тот же вечер, когда тело старушки увезли в морг, и больше не появился. Даша решила, что он, не справившись с потерей хозяйки, бросился под колеса грузовика, желая быстрее воссоединиться с ней на небесах. Миша столь интересное предположение девушки оставил без комментариев. Он слышал, что лебеди умирают друг за друга, так почему бы и преданному коту не умереть за свою хозяйку? Кто знает, что у рыжего, потрёпанного кота могло быть в голове?
   В мае в бывшую комнату Софьи Ильиничны въехал новый жилец. Молодой, ухоженный мужчина, лет тридцати пяти. Позже оказалось, что он снимал комнату у дочери Софьи Ильиничны. Вежливый, скромный и молчаливый.
   Мишу появление нового жильца порадовало. Даша перестала поглядывать на дверь, теперь уже его комнаты, глотая горькие слезы и, казалось окончательно, пришла в себя. Только вот радоваться Мише оставалось недолго. Мужчина оказался не так скромен, как могло показаться поначалу.