ЗА МАСКОЙ НОВОГО ЛИЦА

Глава 4

Миша вернулся домой.
   Дог, виляя задом, бросился к хозяину. Закинув передние лапы ему на плечи, он пытался вылизать лицо, но Миша не позволил. Скинул лапы Дога, потрепал за ушами.
   Не снимая куртку, он прошёл в кухню, где в одном из навесных шкафчиков взял начатую пачку «Кента». В ней не хватало пару сигарет. Вообще Миша не курит, — от никотина желтеют зубы, — но при этом держит пачку на случай, когда хочется немного расслабиться. Взяв сигарету и лежавшую рядом с пачкой зажигалку, он прошёл на задний двор, пропуская счастливого Дога вперёд. Пёс бросился обнюхивать сарай и дровяник, а Миша остался стоять на заднем крыльце под крышей. Прикурив он медленно, с наслаждением затянулся, выпустил дым, ощутив горький привкус на языке.
   Почему она вернулась? Что в их браке пошло не так? Что-то не устраивало его? Или её? Или их обоих? Он запомнил её девчонкой. Безумной, даже безбашенной. А сегодня он видел женщину. Молодую, красивую, женщину. Уже маму. Хватило одного взгляда, чтобы понять — она стала другой. Но ведь и он не остался прежним.
   Миша выкурил полсигареты, затушил её в старой грязной пепельнице, что стояла на перилах веранды. Он никогда не выкуривал сигарету полностью, даже когда хотелось сделать ещё пару затяжек. Боялся привыкнуть, если выкурит её целиком.
   — Дог, — позвал Миша, потянув на себя дверь. Пёс, уткнувшись носом в холодную землю, услышав своё имя, выпрямился, на секунду замер, глядя на хозяина, затем игриво бросился к дому, словно боялся — помедли немного, и его оставят на улице.
   Миша убрал зажигалку обратно в шкафчик рядом с пачкой «Кента», где уже не хватало три сигареты. Прошёл в прихожую, снял куртку и ботинки. Вернулся в кухню.
   Дог нетерпеливо сучил лапами, стуча когтями по паркету, ожидал положенной «вкусняшки».
   Миша, возвращаясь с работы, всегда открывал ему банку собачей консервы. Вот и сегодня вывалив содержимое жестянки в миску Дога, он пошёл в гостиную к бару. Достал виски, после стакан. Отцу дарили коньяк и виски чуть ли не вагонами, а отец крайне редко выпивал. Выпивки у него скопилось столько, что можно было открывать собственный магазин. После смерти отца Миша перевёз всё спиртное к себе. Иногда после работы или в выходные, позволял порцию виски, отмеряя суточную дозу чуть ли не по линейке. С алкоголем была та же история, что и с сигаретами. Правда выпивал он чаще, чем курил и соответственно больше. Но алкогольная зависимость ему пока не грозила. Наполнив стакан на два пальца, он уселся на диван, откинувшись на спинку. Сделал глоток, чувствуя приятное тепло в пищеводе. Наполовину расстегнул рубашку, прикрыл веки.
   Серые глаза. Глубокие, холодные, но от этого не менее родные. Ямочки на щеках, так и хочется прикоснуться. Те же тёмные каштановые волосы, только вот чёлки больше нет. Зато чёлка есть у дочери, маленькой копии своей мамы. Интересно вспомнила бы она его, будь он толстый, как в школе? Или худым как сейчас, только с тем, прежним лицом? А может у неё бы что-то ёкнуло, представься он фамилией матери? Или она забыла его в тот же день, когда оставила одного у дороги, прыгнув в такси? Миша коснулся шрама на правой щеке. Вероятнее всего забыла.
   В дверь позвонили. Дог, грозно рыча, бросился в прихожую. Миша и не заметил, когда пёс, справившись с консервой, пришёл в гостиную. Дог всегда тонко чувствовал настроение хозяина, поэтому не приставал к Мише, когда тот жаждал уединения.
   Он поднялся с дивана, поставил стакан на кофейный столик.
   — Тише, Дог! — приказал Миша, и доберман умолк, но от двери не отступил, словно готовился напасть на незваного гостя, едва Миша откроет.
   Миша, поспешил к двери, на ходу застёгивая рубашку.
   Друзей у него практически нет. В гостях бывает только Полина, иногда Леся. Но Леся сейчас в командировке, так кого же, черти принесли?
   Он представил за дверью Дашу. Бежевое пальто, чёрное платье… Сердце отчаянно забилось. Она узнала его. Узнала с опозданием. Сидела у себя в квартире, где пахнет свежей краской, клеем и строительной пылью, и всё думала, где же она видела этого мужчину? «Миша, Миша», — повторяла она, про себя смакуя его имя, растягивая слоги. В этот момент в её голове могло что-то щёлкнуть, всплыли образы из детства. Она бросилась к соседке Полине, чтобы выяснить, где живёт её брат. Она бы не стала объяснять, что они, когда-то были знакомы и шесть лет просидели за одной партой. Просто узнала адрес, а затем оставила Леру с Полиной, поспешила к Мише…. Зачем? Броситься ему на шею? Сказать, что всю жизнь любила только его? Что за бред? Миша ухмыльнулся собственным мыслям. Ему бы сценарии писать для дешёвых, сопливых сериалов.
   Крепко схватив Дога за ошейник, Миша открыл дверь.
   На пороге стояла Леся. Высокая блондинка модельной внешности. Волосы стянуты в тугой пучок на затылке. Белоснежная, чуть ли не фарфоровая кожа. На губах алая, матовая помада. Серое строгое пальто нараспашку. Белоснежная блузка заправлена в чёрную атласную юбку футляр, скрывающую колени. Выглядит строго и сексуально, как училка из подростковых фантазий.
   — Привет, котёнок, ты не представляешь, как я соскучилась, — шепчет она, обнимая Мишу. Она так близко к уху, что от её дыхания у него пробегает волна мурашек по телу.
   Дог вырывается из хватки Миши, которая с появлением Леси заметно ослабла, вертя задом, тычется гостье в ногу носом. Леся почёсывает его за ухом.
   — Привет, миленьки, — сюсюкает она с собакой. Миша делает два шага назад, пропуская девушку в дом.
   Обычно он рад её появлению, и каждый раз терпит, её чёртовы обращения вроде: котёнок, зая или малыш. Особенно раздражает малыш! Какой на хер малыш?! Ему двадцать пять, а не пять. Каждый раз хочется крикнуть, заткнись! Но едва она раздевается, как он мгновенно всё забывает. Пусть зовёт его хоть пупсиком…, но не сегодня. Сегодня он не только не хочет терпеть дебильных обращений, не хочет её видеть. Зачем она явилась без предупреждения? Он же просил заранее звонить, когда она хочет приехать. Как можно быть настолько тупой?
   — Я тебя не ждал, — оттаскивая Дога от её ног, говорит Миша. — Ты должна была предупредить.
   — Я звонила сотню раз, — глядя на Мишу, отвечает она, пытаясь уловить его настроение. — Но ты не брал трубку. — Она снимает пальто. Миша помогает ей, убирает пальто в шкаф. Леся разувается, проходит в гостиную.
   Миша тащит Дога в кухню, чтоб не путался под ногами. Закрывает дверь. Идёт в гостиную к Лесе.
   — Может, и мне нальешь? — Леся сидит на краешке кофейного столика, закинув ногу на ногу. Верхние пуговицы застёгнутой под горлышко блузки теперь расстёгнуты. Видно чёрные, кружевные оборки чашечек бюстгальтера. Она всегда носит только чёрное белье. Миша ни разу не видел на ней красного или белого, да хоть какого. Только чёрное и непременно дорогое. Грудь выпячивает наружу. Два упругих идеальных шара, которые сделал его отец (одна из последних его работ). Она сама сказала. И теперь, когда он видит её грудь, он представляет её на операционном столе, с толстой кислородной трубкой во рту. Он видит, как отец делает надрезы и запихивает в них имплантата. Чёртова сука! Кто тянул её за язык?
   Леся едва заметно улыбается, водит пальцем по краешку бокала, словно ждёт, когда стекло зазвенит.
   Миша, бросив взгляд на кружевные оборки в декольте, идёт к бару за новым стаканом и виски. Отмерив порцию в два пальца, возвращается к Лесе, протягивает ей стакан. Леся благодарит, делает маленький глоток, оставляя алый отпечаток губ на краешке стакана. Ещё одна вещь раздражающая Мишу. Он берёт свой стакан, садится на диван напротив неё.
   — Как прошёл показ? — из вежливости спрашивает Миша.
   — Утомительно, — она делает ещё глоток виски, на этот раз большой. Ставит стакан на столик, поднимается, пересаживается к Мише. Садится на край дивана, лицом к нему. Её пальцы расстёгивают его рубашку, поглаживают грудь, соски. Миша одним глотком допивает виски, и прежде чем он успевает поставить пустой стакан на столик, Леся страстно целует его в губы. Скользит языком у него во рту. Он чувствует мерзкий, сладковатый вкус помады. Надо бы попросить её стирать эту дрянь с губ, прежде чем она захочет его поцеловать.
   Отрываясь от него, Леся расстёгивает блузку, затем рубашку Миши. Рывком выдёргивает её из брюк. Забирает пустой стакан из его рук, ставит на столик. Миша смотрит на размазанную помаду Леси и бледные губы под ней. Представляет своё лицо, губы с алыми отпечатками, такими как на стакане. Теперь он грязный с её отметинами. Его, как и стакан никто не возьмёт, пока не отмоешь. Леся будто читая его мысли, нежно проводит большим пальцем по губам Миши, в попытке стереть помаду. Но Миша уверен, её так просто не стереть, хоть и видит алый мазок на пальце Леси. Она снимает блузку, расстёгивает юбку. Юбка падает на пол, и она перешагивает её, словно ненужную половую тряпку. Сейчас на ней только бельё и чулки.
   — Ты скучал по мне? — наклоняется к нему, тянет за ремень.
   Миша молчит. Скучал? Может быть. Да, вероятнее всего скучал, но лишь до того момента пока не увидел Дашу. А после не только не скучал, но и вообще о ней не думал.
   Она целует его шрам на правой щеке. Она всегда его целует, когда выдаётся такая возможность. Чем он её так привлекает? Затем аккуратно раздвигает ноги Миши и приседает возле него на колени. Миша стирает тыльной стороной ладони остатки губной помады Леси, со своих губ. Откидывает голову на спинку дивана, разглядывая потолок. Она круто отсасывает. Он любит наблюдать, как она это делает. Но не сегодня. Сегодня он предпочёл созерцание потолка, на котором вырисовывались большие серые глаза и ямочки на щеках.
   В этот момент он понял, что больше никогда не будет как прежде. Зачем она вернулась? Почему не осталась в треклятой Москве? Ведь она так ей грезила! Господи, какого хрена она вернулась?!