ЗА МАСКОЙ НОВОГО ЛИЦА

Глава 3

Миша сидел за последней партой, с безразличным видом глядя на одноклассников, которых не видел всё лето. Девчонки заметно повзрослели, вытянулись, стали какие-то несуразные. У некоторых даже появилась крошечная выпуклость в области груди. Все в белоснежных блузках и чёрных юбках или сарафанах; с бантами и кудрявыми завитыми плойкой хвостиками. Они, собираются кучками, загадочно поглядывают на мальчишек, что-то обсуждают и постоянно хихикают, строят из себя взрослых девчонок из выпускных классов. Вот ведь дуры. А мальчишки и того хуже. Ходят по классу словно петухи. Вальяжно сидят на партах, отпуская похабные шуточки в сторону девчонок, которые услышав их, начинают хихикать ещё громче, будто что-то понимают. С Мишей никто не разговаривает, но ему и не хочется общаться с этими идиотами. Его не цепляют, он никогда не был козлом отпущения, мальчиком для битья. Одноклассники над ним не смеются. Его не замечают. Наверное, если бы он не был их одноклассником с первого класса, а пришёл чуть позже, его бы затюкали, как поступают подростки с новенькими, заметно отличающимися от сверстников. Как, например, поступили с Дашей Лужиной.
   В классе стояло два пластмассовых ведёрка с кучей гладиолусов, хризантем и прочих собственноручно выращенных цветов. Миша представил голые палисадники, и довольных бабулек сидящих у метро с самого утра. Сейчас они жадно пересчитывают выручку и собираются домой, пока их соседки продающие свежую картошку, сокрушённо вздыхают.
   Его мама тоже спозаранку сбегала за скромным букетом из пяти гладиолусов,  заставила надеть белую рубашку и парадные брюки (они с трудом застегнулись на объемной талии). Перекрестив, отправила в школу. Она ещё и волосы Мише зачесала на бок, как какому-то батану, и даже чуточку всплакнула, покачав головой, сказала: «Как ты вырос». Миша совсем даже и не вырос, если только в объёме талии и бёдер. Скрывшись из поля зрения матери, он взъерошил волосы, сейчас они стояли дыбом, потому что мама позаботилась об идеальной причёске, уложила её с помощью геля.
    В класс вошла Нина Степановна, задержалась возле открытой двери. Классный руководитель и по совместительству учительница математики — женщина лет сорока с короткими светлыми волосами и строгим лицом, на кончике длинного носа очки в тонкой металлической оправе. Она, поверх очков, оглядела присутствующих, проверила, все ли ученики на месте. Затем протянула руку за дверь, и привлекла к себе худую, даже тощую, высокую девочку. Тёмные длинные волосы с густой чёлкой собраны в высокий хвост, открывают чуть торчащие уши. Большие серые глаза обрамляют длинные ресницы. Серая, застиранная блузка заправлена в чёрную, нелепую юбку скрывающую колени. В отличие от девчонок одноклассниц, на ней нет колготок. Голые ноги и толстые белые носки с растянутой резинкой. Комичные туфли лодочки со сбитыми каблучками. Класс мигом загудел, послышались смешки. Девочка покраснела, потупив взгляд, затеребила лямки кожаного рюкзачка, что висел на её спине.
   — Тише! — гаркнула Нина Степановна, и все умолкли. В школе она славилась своим строгим, требовательным нравом, из-за чего ученики негласно прозвали её Гестапо. Естественно она о своём прозвище ничего не знала, иначе пол школы уже давно бы полетели за ворота.
  — Это ваша новая одноклассница Дарья Лужина. Прошу любить и жаловать, — чуть смягчившись, сказала Нина Степановна. Она оглядела занятые парты, где все ученики сидели мальчик — девочка, как были рассажены в прошлом учебном году. Не найдя свободного места, велела новенькой сесть с Михаилом Золиным, за последнюю парту. Она всегда обращалась к ученикам, произнося имя полностью. Не выносила уменьшительно-ласкательных сокращений. Может причиной официоза послужило её собственное имя, которое всегда звучало одинаково, хоть подставляй к нему отчество, хоть нет? А может, родители никогда не называли её Ниночкой или Нинусиком, вот она и не знает, что так вообще можно.
   Даша прошла к парте, где сидел Миша. Он скинул свой рюкзак с соседнего стула, освободив ей место. Она села за парту, выпрямив спину и, сложив руки, друг на дружку, как учили в первом классе. Уставилась на учителя, словно та уже объясняла новую тему. Перед этим она коротко улыбнулась Мише, и на её впалых щеках образовались едва заметные ямочки.
   Класс, проводив новенькую оценивающим взглядом, вновь захихикал, кивая и тыча в Мишу пальцами: нашлась идеальная пара для местного молчаливого толстяка. На этот раз Нине Степановне хватило одного взгляда, чтобы все разом умолкли, и перевели глаза на учительницу.
   Первого сентября учеников быстро распустили, занятий не было. Ограничились «линейкой» и классным часом, где ничего дельного не сказали. Миша пришёл домой и, только в прихожей глядя в зеркало, заметил, как нелепо он выглядит со слипшимися от геля волосами, торчавшими во все стороны. Удивительно, как Нина Степановна оставила его безобразную прическу без внимания. Может, была занята новенькой?
   Мама ещё на работе.
   Миша прошёл в кухню, поставил чайник. После вымыл волосы от геля, и пока они оставались сырыми зачесал набок, как утром зачёсывала мама.
   — Как первый учебный день? — разбирая сумки с покупками, спросила мама, вернувшись с работы.
   — Нормально. У нас новенькая, — выпалил Миша. Весь день он думал только о ней и с нетерпением ждал с работы маму, чтобы поделиться впечатлениями.
   — Да? Здорово. И как она?
   — Красивая, — улыбнулся Миша, чувствуя как вспыхнули щёки. — Нас вместе посадили. Вернее её подсадили ко мне…. В общем, мы теперь вместе будем сидеть, за одной партой.
   Любовь Александровна засмеялась, потрепав сына по голове.
   — Я рада, что ты теперь будешь не один…
   — Только… — перебил Миша, и смущенно посмотрел на мать.
   — Что? — отодвинув сумку, опустилась на стул Любовь Александровна.
   — Она вроде как бедная, — Миша затеребил край клеёнки, что покрывала стол. — Ну, у неё такая блузка была серая, знаешь не грязная, а как будто старая. И юбка тоже старая, да ещё на два размера больше. А ещё она без колготок пришла. Все девчонки у нас в классе в белых или коричневых, а она в носках и туфлях. А туфли…
   — Миша, — накрыв своей рукой, руку сына, глядя ему в глаза, позвала Любовь Александровна. — Не все родители могут позволить новые, а тем более дорогие вещи. Мы ведь не знаем, что происходит в их семье, может у неё много братьев и сестёр, которых, так же как и её, нужно одевать и кормить. Я уверена, что её родители дали ей самое лучшее, что у них было. И я надеюсь, ты не позволил себе дерзости, и не насмехался над ней?
   — Мама!? — округлив глаза, изумился Миша, задетый подобным обвинением. — Нет, конечно!
   Любовь Александровна поднялась из-за стола и чмокнула Мишу в макушку.
***
   А насмехаться над новенькой было кому и без Миши. Девчонки сразу ополчились против неё, издевались над застиранной одеждой и прозвали «Бомжихой». Проходя мимо, они картинно держались на расстоянии и затыкали нос, словно видели мусорные баки, весь день простоявшие на солнцепеке, хотя от Даши ничем таким и не пахло. Мальчишки поначалу просто игнорировали новенькую, но позже присоединились к одноклассницам, пытаясь с помощью оскорблений подняться в глазах окружающих, произвести впечатление на девочек. Дашу не трогали, и она старалась не замечать насмешек, разговаривала только с Мишей, которому тоже иногда перепадало пару ругательств, так сказать за компанию. Но даже с ним она держалась предельно осторожно, словно боялась, что он притворяется, играет в засланного шпиона, и в ближайшем будущем присоединится к одноклассникам.
   Мишу жутко злили нападки одноклассников на новенькую, но он не мог ответить, защитить Дашу. С девчонками он разбираться бы и не подумал, всё-таки он мальчик, а мальчикам не следует вмешиваться в ссоры девчонок. А осадить парней он трусил. Он толстый и неповоротливый, а главное один против толпы, которая при желании отмутузит его, мама не горюй! Вот и сидел как последний болван, потупившись в парту, или листал учебник, делая вид, что готовится к уроку.
   Вскоре Даша поняла, что Миша не присоединится к толпе гиен одноклассников, и стала с ним более раскрепощённой. Теперь они разговаривали не только во время уроков, но и во время перемен, что давало лишний повод для издёвок одноклассников. Впрочем, Даша не стала так уж близка с Мишей, как ему хотелось бы. Она не разрешала проводить её до дома, и не соглашалась погулять после школы. Их дружба была исключительно школьной. Даже разговоры велись о дебилах одноклассниках и пройденном материале. Все остальные темы оказались запретными.
   Однажды Даша обмолвилась, что она, как и Миша живёт только с мамой. Миша изумился, но виду не показал. Где же работает её мама, что лучшее из одежды Даши это серая блузка, вытянутый свитер в катышках и брюки, болтающиеся на ней как на вешалке? Миша решил, когда вырастет, кончит институт (отец каждую немногочисленную встречу твердил о хорошем образовании, желательно врачебном), устроится на работу, он поведёт Дашу в самый дорогой магазин и купит ей всю одежду, какую только она захочет.
   Не смотря на нападки сверстников, этот учебный год Миша считал удачным. У него появился друг, а точнее подруга (пусть даже школьная), и он впервые нашёл предметы не такими уж и скучными, подтянулся сам и помог кое-что усвоить Даше. Если бы не слабенькая четверочка по физкультуре, он вышел бы круглым отличником.
   В середине мая все классы, начиная с шестых, по очереди во время уроков выходили на территорию школы (под каждый класс выделялся определённый участок), чтобы собрать прошлогодние листья, сломанные ветки и мусор. Что-то вроде субботника. Первого в истории их класса.
   Сидя на географии, Миша наблюдал, как дурачатся старшеклассники, кидаясь грязными подгнившими листьями. Он не понимал, что может быть веселого, когда тебе в лицо прилетает комок из влажных воняющих листьев? При Нине Степановне так не забалуешь, поэтому Миша расслабился, понимая, что его никто не посмеет освистать мусором. Впрочем, напрасно.
   Ребята усиленно гребли выданными граблями по сухой прошлогодней траве, собирая листву в общую кучу. Девчонки, надев рабочие перчатки, собирали мусор: пустые бутылки, фантики из-под конфет, смятые сигаретные пачки и пакетики из-под чипсов. Всё это проходило под строгим надзором Нины Степановны. Миша складывал листья в чёрные мусорные мешки, когда услышал визгливый голос Насти Сомовой:
   — Фу, чё, ты об меня трешься! Бомжиха, блин!
   Весь класс замер, все как один повернулись на крик. Возле расфуфыренной Сомовой стояла Даша Лужина с пустой бутылкой из-под минералки в руках.
   — Анастасия! — прогремел голос Нины Степановны. — В чём дело?
   Класс умолк и казалось, перестал дышать.
   — Чё, она меня пихает к мусору, — надув губки, простонала Сомова.
   — Не пихала я тебя. Я хотела бутылку выкинуть, и случайно тебя задела…
   — Своей вонючей курткой! — передернула плечами Сомова.
   — Анастасия! А ну язык прикуси! — гаркнула Нина Степановна. — Дарья, брось бутылку в мешок, и все за работу. Конфликт исчерпан!
   Даша выполнила приказ Нины Степановны и пошла подальше от Сомовой. Сомова подошла к Сашке Ершову, лидеру класса, — такие всегда выкрикивают с места разную нелепость, заставляя весь класс гоготать как сумасшедших, — и что-то страдальческим голосом прошептала ему на ухо. Все знали, что Ершову нравится Сомова, и Миша почувствовал себя неуютно. В животе закололо. Он глянул на собирающую мусор Дашу, а после на злорадный взгляд Ершова. Тот явно что-то задумал. И как бы Даша не противилась, Миша проводит её сегодня домой. Пусть ему придётся идти по противоположной стороне улицы от неё.
   Убирались они на заднем дворе, возле площадки с баскетбольными кольцами и вдоль забора, ограждающего территорию школы. В разгаре работы из-за школы выбежал старшеклассник, подбежал к Нине Степановне, переведя дух, что-то прошептал ей на ухо. После чего учительница велела вести себя тихо, а сама проследовала за старшеклассником. Едва она скрылась за зданием школы, Сомова переглянувшись с Ершовым, крикнула, указав на Дашу, которая продолжала работать:
   — Смотрите, Бомжиха бутылки себе собирает, сдаст и покушать купит.
   Весь класс заржали, как ненормальные. Оскорблённая Даша бросила бутылку из-под пива на землю.
   Сомова, встав на цыпочки, подтянувшись к уху Ершова, что-то прошептала, после чего Ершов позвал Дашу, естественно обращаясь к ней не по имени. Даша молчала. Её беспомощный взгляд скользнул на дорожку, по которой ушла учительница, а после нашёл Мишу. Миша отвёл глаза. Безусловно, ему хотелось встать на защиту Даши, но он знал, что проиграет.
   Ершов, выслушав Сомову расправив плечи, пошёл на Дашу. Класс в ожидании замер. Чем ближе он подходил к Даше, тем ближе передвигались ребята из класс, боясь пропустить нечто интересное.
   — Ты извиниться не хочешь? — нависая над Дашей, спросил Ершов.
   — Я ничего не сделала, — вжимая голову в плечи, ответила Даша.
   — Ты толкнула Настю, мы все видели. Правда, ребята? — спросил Ершов, обернувшись к классу.
   Миша вздохнул. Нашёл, у кого спрашивать. Стадо баранов. Естественно класс одобряюще загудел. Подруга Насти Света Мирославцева вставила свою реплику о якобы испачканной куртке Сомовой, что не обошлось без Даши.
   — Так, что? Будешь извиняться? — повторил Ершов.
   Вообще Ершов выше всех в классе. И сейчас худенькая Даша выглядела рядом с ним жалкой. Мише хотелось подбежать к Даше и закрыть её собой. Толкнуть Ершова, сказать, что бы проваливал и больше не трогал Дашу, но он как всегда трусил.
   — Нет, — сказала Даша. — Я её не толкала и не марала… — она замолчала, наблюдая, как Ершов наклонился к её ногам, въелся пальцами в не совсем просохшую землю, зацепляя комок грязи.
   — Нет, значит, — выпрямившись, процедил он, с силой провел ей влажной землёй по лицу, оставляя грязные полосы на левой щеке и носу.
   От холодного прикосновения Даша вздрогнула, чуть пошатнулась.
   — Как Рембо! — выкрикнул кто-то из толпы и все вновь заржали.
   Один Миша не смеялся, он сжимал и разжимал кулаки. Даша на секунду замерла, потрясённая разглядывая одноклассников, а после заплакала, оттирая рукавом синей куртки грязь с лица. Это ещё больше насмешило одноклассников, и придало Ершову уверенности в себе. Он толкнул Дашу в грудь, и девочка упала, приземлившись на попу. Сомова закричала «Давай!», её тут же поддержала  толпа. Даша попыталась встать, но Ершов схватил её за волосы, собранные в хвост уронил на четвереньки, попытался ткнуть лицом в землю. Даша заплакала громче. Ребята одобрительно загудели, скандировали «Бомжиху в грязь!», требовали более жестоких действий от Ершова. Сомова восхищаясь, смотрела на Ершова, а тот, поймав на себе её взгляд, растянул губы в надменной улыбке.
   — Отпусти её! — продираясь сквозь толпу, выпалил Миша.
   Одноклассники замерли, Ершов даже выпустил волосы Даши.
   — Толстый, это ты, что ли пищишь? — ухмыльнулся Ершов.
   — Не трогай её, — сжимая кулаки, прорычал Миша.
   — Кого хочу того и трогаю! — обозлился Ершов. — Захочу и тебе врежу. Вали давай отсюда, жирный ублюдок.
   Миша замолк. Какого чёрта он вообще сюда выскочил? Стоял бы себе спокойно, где его никто не видит. Что Ершову стоит ткнуть его лицом в землю? Да раз плюнуть.
   Заметив нерешительность Миши, Ершов повернулся к Даше, которая поднялась с четверенек на колени. Толкнул в спину. На этот раз девочка упала лицом в землю, пробороздив её подбородком, вызвав очередной взрыв хохота. Этого Миша выдержать не смог. Он взревел, оправдывая своё имя, и бросился на Ершова, сбив своей немалой массой худощавого дылду с ног. Но при этом не удержался и упал на Ершова сверху. Одноклассники испустили тяжёлый вздох, напоминая толпу зевак на гладиаторских боях.
   Всё ещё не владея собой, обузданный гневом, Миша вскочил на четвереньки, схватив Ершова одной рукой за грудки (просто для удобства), второй заехал ему прямо в нос. Раздался неприятный, сухой хруст и из перекошенного носа Ершова хлынула алая кровь, заливая не только губы, но и подбородок.
   Класс стоял, молча, кто-то из девчонок завизжал. Ершов закрыл лицо грязными ладонями, заплакал.
   — Больше никогда к ней не притронешься, — выплюнул Миша, поднимаясь с земли. Внутри всё кипело и клокотало. — И вы её не тронете! Поняли!? — обратился он к ребятам, пятившимся назад. Все как один закивали головами. Долбанное стадо баранов.
   Миша подошёл к Даше. Она уже встала, и он помог ей отряхнуться. Из школы бежала Нина Степановна с двумя старшеклассниками. Наверное, увидели потасовку из окна. Ершов продолжал лежать, закрыв лицо ладонями. А Миша неожиданно для себя заплакал. Сам не знал почему. Он не хотел, чтобы его слезы кто-либо видел и отвернулся к забору. Но Даша их заметила. Она достала из кармана застиранный платок с грязно-розовыми цветками, протянула Мише.
   — Спасибо, — прошептала она.
   Больше её никто ни разу не обозвал и не тронул. Виновником драки оказался Миша, что его совсем не удивило. Его маму вызывали к директору. В классе провели беседу на тему подростковой преступности. А через две недели всех распустили на летние каникулы, за время, которых Миша так и не повидал Дашу. Правда она звонила пару раз, но это ведь совсем другое.