По рукам и ногам

Часть 44

  Я сидела на бортике ванны, до которой, несмотря на все вербальные протесты, мучитель меня практически донес. И умывалась, даже, скорее, обливалась водой, борясь со слабостью и приступами тошноты. Кэри уже притащил мне с кухни попить, за что я была ему чисто по-человечески благодарна.
Понемногу приходила в себя.

– Синяки будут, – недовольно проворчал Ланкмиллер, рассматривая мою шею. – Подонок.

А полосы на коже уже начинали наливаться очаровательно-сиреневым. Я отрешённо улыбнулась, не сводя глаз с на потоков воды в раковине. А от твоих засосов как будто синяков не бывает, ну. Да и в синяках тут как будто дело... Я откинулась назад, затылком коснувшись ланкмиллерской груди. Ладно, черт с ним, он хотя бы убить меня не пытался.

Из коридора донеслись звуки крепкой такаровской ругани.
Кэри мгновенно встрепенулся, и я отстранилась, позволяя ему со спокойной душой выйти. Только вот мучитель резко затормозил, поэтому, выскочив следом, я напоролась на его спину.

– Мой долг – оберегать вашу честь! И моя святая обязанность – сохранять вашу репутацию! – спокойным, укоряющим голосом говорила Юми так тихо, что почти было и не разобрать ее слов.

Так получается, это она позвала Ланкмиллера? Я высунулась из-за его спины, пытаясь понять, что творится, и мгновенно вернулась обратно, от нервов кусая большой палец. Что-то подсказывает, что мы свидетельствуем сейчас весьма нежелательную сцену. Юми...

Наложница лопатками вжималась в стену и часто дышала, видимо, была напугана зверским ликом Такары, который буйствовал в шаге от нее, но внешне она по-прежнему старалась казаться спокойной и даже как-то пыталась его утихомирить. Вот только Хироши в ответ на это еще больше бесился и с ума сходил.

– Твой долг – сидеть тише воды и не дергаться, сука ты тупая. Где вас таких обучают только, конвейер дегенератов!

Меня будто на изнанку вывернули от того, сколько злобы в это вложил Такара, ему и говорить-то из-за этого было сложно, голос охрип и дребезжал, как старый холодильник. Мне казалось, что и сам Хироши так же дребезжал, хорошо, если ядовитой слюной не брызгал и не испепелял взглядом.

Судя по звуку, он отвесил наложнице мощную пощечину. Юми даже не ойкнула, последовал лишь сдавленный судорожный вздох, и старый козел возобновил истерику.

– Это ведь ты ему сказала?!

– Да, хозяин...

– Тварь, – коротко и хлёстко выплюнул Такара, потом снова последовала слабо поддающаяся цензуре брань и какая-то возня.

Я уже не пряталась за спиной мучителя, потому что было куда больше омерзительно, чем страшно. Старый козел схватил Юми за волосы и в одно мгновение расшиб ей лицо о свое колено. Хруст отозвался ворохом склизких мурашек у меня под лопатками. Девушка свалилась на дощатый пол, кашляя и безуспешно утирая хлынувшую из носа кровь.

На меня будто небо уронили, так стало тяжело и гадко. И шаг вперед я сделала, особо не задумываясь, что меня заметят. Кэри одним движением руки вернул меня себе за спину.
Он все это тоже видел, только стоял по-прежнему неподвижно и так, что из-за угла ни Юми, ни Такаре его было не заметить.
Мелочно и трусливо.

Судя по звукам, Хироши только начинал расходиться, и, видимо, продолжение мучитель наблюдать был не намерен, он просто развернулся и...

– Уйти собрался? Т-ты чего?.. – я так некстати ослабшими пальцами схватила его за рукав.

– И тебе тоже нечего здесь стоять, – поморщился Ланкмиллер, – иди наверх.

Ты, мать твою, серьезно, что ли?

– Это ведь она тебе сказала, ну, про меня, про то, что я... Кэри, сделай же что-нибудь! Ты же не можешь... так... – зашипела я, преграждая ему путь. И это смешно выглядело: он меня, такую мелкую и особенно сейчас немощную, мог бы одной рукой запросто в сторону смести.

– Это не мое дело. И уж точно не твое, – отрезал мучитель и ушел бы, не вцепись я в него с такой силой, как будто месяц безвылазно провела в качалке.

– Вернись и прекрати это. Нельзя так.

Я бы и сама, но что я смогу?

– Кику, мы сделаем только хуже! – мучитель начинал раздражаться и поэтому снова пятернёй встрепал волосы, таки отодвигая меня со своей дороги.

Все дело в том было, что в Ланкмиллерской душе явно горела внутренняя борьба, и он очень злился, потому что я тянула ситуацию не в ту сторону, в которую ему хотелось бы. Тянула-то я тянула, да только вот Кэри был не так прост. Он не стал медлить с тем, чтобы надавить мне на самую болючую мозоль.

– Ты уже не впервые просишь меня за другого человека, – спокойно напомнил он, остановившись напротив. – Помнишь, к чему это тебя привело?

Я беспомощно втянула воздух, чувствуя, как напряжение нарастает до звона в ушах. Такое забудешь. Но Юми, она же меня спасла, если б не она, я б уже сейчас...

В соседней комнате ничего еще не думало заканчиваться. Наложница сквозь кашель и всхлипывания просила прощения, но старый козел ее и не слушал, продолжая материться и бить.
Мне паршиво было так, что хоть вешайся. Потому что я знаю, как это страшно, потому что я помню, что Юми говорила о Такаре, потому что сделать ничего не могу, но знаю, что нужно что-то сделать, прямо вот сейчас нужно.

Ланкмиллер уже почти ушел, и чтобы вернуть его, требовался, как минимум, бульдозер.
Я схватилась за голову от отчаяния и так закусила нижнюю губу, что кровь пошла.
Это привело в чувство и добавило храбрости.

– Да плевать мне на все это, Кэри, пожалуйста, – догнала его и остановила, так цепляясь за рубашку, что уже не чувствовала своих пальцев. – Да сделай же что-нибудь, перестань хоть сейчас быть бесхребетным нытиком, – захлебываясь злостью, хрипела я. – Или ты точно так же отворачивался, когда твою мать... в гареме...

Кэри резко как-то втянул воздух и глянул на меня.

– Это был шантаж сейчас. Мелко и подло, – сообщил он, снова оттесняя меня к стене, но только направляясь уже в другую сторону.

Там, в комнате за стеной он практически остановил руку Такары, занесенную для удара. Я выглянула из-за угла и сразу же съежилась. Такой злобный был взгляд, не дядюшка, а настоящий монстр.

– Достаточно, ты перегибаешь, – сухо и строго отчеканил Ланкмиллер, – я не собираюсь терпеть подобное в своем доме. Тебе лучше уехать.

Хироши, не веря, наверное, в произошедшее, отступил на два шага и помедлил, осмысливая происходящее. Потом, словно яд, выплюнул сквозь зубы злобное: «Да все вы тут помешались!» и вышел во двор, хлопнув дверью так, что задрожал весь дом.

Юми лежала на полу лицом вниз и даже не шевелилась. Мучитель первым склонился над ней, осторожно помогая подняться.

– Мастер Кэри, – она с трудом села и тут же отпрянула, – спасибо вам, я...

– Кику, я не должен прикасаться к ней по кодексу. Помоги! – в приказном тоне обратился тот, мол, ты сподвигла меня на это, ты и возись.

Меня не нужно было просить, я уже стояла рядом и ждала, пока Юми немного придет в себя и начнет хотя бы отличать верх от низа, а потом почти на себе дотащила ее до ванной комнаты и точно также усадила на бортик.

Пришлось припоминать все мои и без того скудные познания в медицине, все отмыть, заклеить пластырем кровоподтеки, смазать зеленкой, холодное приложить, что синяков не было. Возиться пришлось долго, и все мои, даже самые неумелые жесты, Юми сносила молча.
Я тоже не проронила ни слова, потому что не знала, какие слова сейчас вообще могут сделать ей легче. Поэтому в ванной было тихо. Тихо и тяжело.
Наконец мои старания подошли к концу, и все доступные повреждения я вроде кое-как обработала, насколько это вообще позволяли мои навыки и небогатое содержимое аптечки.
Прямо вспоминаю себя несколько недель назад. Надеюсь, у нее хотя бы ничего не сломано...

– Закончила, кажется. Ты как?

– В порядке, – тихо заверила Юми и тут же ахнула от неудачного движения, причинившего боль. – Относительно.

– Хуже-то не будет? – как-то виновато и с опозданием спросила я, укладывая все обратно в аптечку, только чтобы на собеседницу не смотреть.

Такара ведь из таких, не из слишком сердобольных. Вдруг так случится, что он захочет довершить начатое, и только сильнее будет злиться от того, что его прервали? Об этом говорил мучитель? Что за жизнь такая, куда не плюнь, везде одно дермище.

– Да нет, он отходчивый. Ещё прощения попросит.

Юми попыталась улыбнуться, а я и не заметила, как ответила ей той же попыткой. Весь мир как будто сузился в одной комнате, сошелся клином на нас. А мы были такие разные, но обе совершенно бесправные, по-настоящему по-человечески никому не нужные, обе такие побитые и в общем жалкие. И я не знаю, как так получилось, что ее улыбка вдруг превратилась в слезы.
Огребать от Кэри было не так больно, потому что я никогда особо не верила в его человечность, и уж точно речь не шла о восхищении. Но тут...

– Я не могла по-другому поступить, я же должна была... даже если он сам этого не понимает... – Юми всхлипывала у меня на плече и дрожала всем телом, точно лист на ветру.

Преданная хозяином Тень, такая верная и такая одинокая, сбитая с толку и напуганная. Все мы одинаковые.

Кэри заглянул в ванную, наверное, чтобы поторопить, но увидев такое дело, молча остановился в дверях.

– Я подобрал одежду, так что если тебе подойдет, оставь себе, – ровным голосом сообщил он, когда наложница успокоилась настолько, чтобы отвечать на вопросы.

Ланкмиллер оставил одежду на подзеркальной полке, и я выскользнула из ванной вслед за ним, давая Юми время переодеться. И это было верным решением, потому что то, что осталось на ней было либо порвано, либо испачкано кровью, и потому мало пригодно для дальнейшего использования.

Спустя несколько минут она уже стояла на пороге и, прощаясь, беспокойно посматривала за плечо мучителя в открытый дверной проем. Кэри подбирал какие-то сдержанные успокаивающие слова на прощание, когда я просто бестолково мялась у вешалки, не зная, куда деть взгляд.

– Спасибо вам большое, я перед вами в неоценимом долгу, – наложница низко поклонилась.

– Юми, – Ланкмиллер привлек ее внимание, заставляя поднять голову, и только после этого кивнул в мою сторону, – поблагодари ее.

Девушка вдруг обняла меня и выдохнула на ухо тихо от душащих ее чувств «спасибо». Потом сбежала по ступенькам во двор.

Машина Такары уже стояла перед входом. Юми взялась было за ручку, но вместо того, чтобы открыть ей, Хироши сам вышел и встал перед наложницей. Она сразу вздрогнула и отступила назад, но потом, видимо, усилием воли, сдержав себя, осталась стоять на месте. Он что-то говорил, только негромко, и потому совсем было не разобрать слов. Юми только кивала, не отрывая глаза от своих туфель.
Когда он подался вперед, стало так страшно, что сжалась даже я, но вместо того, чтобы ударить, Такара прижал ее к себе и начал гладить по голове.
Знает ли он, как ему повезло, что такой человек просто есть рядом?

– Одумался, – как-то невесело констатировал Ланкмиллер и ушел в дом, закрывая за собой дверь. Я поплелась за ним.

Мое молчаливое преследование мучителя привело на кухню. Там Кэри, даже не оборачиваясь, начал искать посуду в ящиках. Я же забилась в уже излюбленный мной угол дивана и поджала под себя ноги. Все ждала, что получу свое за шантаж или за то, что снова влезла не в свое дело. Ждала, когда Ланкмиллер начнет меня отчитывать. Скажет что-то такое, что на ближайшие дня два напрочь отобьет желание жить.

– Весьма неплохо, – вместо этого рассудил мучитель, пробуя что-то со сковородки, – только надо бы подогреть.

– А что если он говорил правду? – под нос чуть слышно пробормотала я. – Что если у меня нет будущего?

Горло все еще жгло, и дышать было больно. И если пережитое хоть как-то отвлекало меня от этого раньше, то теперь, оставшись наедине с собой, я уже не могла так легко игнорировать то, что болью отдается каждый вдох.
Ланкмиллер все-таки расслышал.

– Ну что за глупости. То, что говорит Такара, надо делить на сто.

А я и рада бы поделить, но, кажется, уже ничего не понимаю. Как-то сразу навалилось на меня все то, что Хироши сказал и сделал за все время нашего знакомства, и от того как-то слабо теперь верилось в светлое будущее. Вообще хоть в какое-то. Разве отпускает людей та помойная яма, в которой я оказалась.

– Горемычная ты моя, вечно попадаешь в переделки, – вздохнул Ланкмиллер, поглядывая на меня, и видимо, подметив не самое веселое расположение духа.

– Кэри, без шуток, мне страшно, – я съежилась, морщась от боли в грудной клетке, – мне страшно, холодно и тяжело дышать.

Мучитель явно насторожился, бросил то, чем занимался у плиты и разом оказался возле меня, убирая с лица отросшую челку.

– Температура? Лоб холодный, почти ледяной, – напряженно констатировал Ланкмиллер. – Что с тобой, а?

Тем временем, то, что зародилось где-то в глубине слабым огонечком, поднималось, ширилось и захлестывало меня с головой.

– Я боюсь умереть...

Нащупала его руку и судорожно сжала. Перед глазами начинали роиться такие же черные мошки, как тогда, когда Такара меня душил в погребе. И я слабо соображала, что происходит, не могла собрать кусочки реальности воедино, она словно разбивалась и расслаивалась, не давая покоя и окуная меня в еще большую панику.
Кэри уже ничего не спрашивал, он набрал чей-то номер и придал трубку к уху.
Уткнувшись лбом в колени, я лишь обрывками слышала его фразы.

– Это исключено, ближайшая аптека в сорока минутах езды. И какой шанс, что мне что-то продадут без рецепта? Потом меня отчитаешь, Ричард, говори, что еще можно предпринять. Ай, ясно все, – Ланкмиллер раздраженно цокнул языком и откинул телефон на диван, взяв обе моих руки в свои. – Кику, послушай меня. Послушай. Ричард говорит, что это просто паническая атака, ничего страшного или серьезного. Тебе сейчас ничего не угрожает, просто постарайся дышать медленнее, так ты только себя распаляешь. Посиди здесь, я сейчас приду.

– Не оставляй меня одну! – я вскочила следом – откуда только силы взялись – и всем телом прижалась к нему.

Руки тряслись, как у ненормальной. Кэри все-таки высвободился из объятий.

– Я вернусь быстро. Побудь здесь.

Мне казалось, что я умру прямо сейчас, что вместо минуты отсутствия Ланкмиллера, прошла вечность, что всё куда-то проваливается, и я вместе со всем тоже проваливаюсь, несмотря на то, что так крепко цепляюсь за спинку дивана.

Когда Кэри наконец вернулся, он принес с собой какую-то бутылку и, откупорив, сунул мне.

– Пей.

– Что это?

– Коньяк. Пей, не рассуждай.

Своим спутанным сознанием я все-таки подметила, что решение это весьма удачное, сделать так, чтобы меня попросту вырубило. Я прижалась губами к горлу бутылки, так услужливо поддерживаемой Ланкмиллером.

Паника не унималась до тех пор, пока количество выпитого алкоголя окончательно не оторвало меня от реальности.