По рукам и ногам

Часть 41

  Когда я проснулась, Ланкмиллера рядом не было. Здоровой и очень мягкой, за ночь измятой кроватью я наслаждалась в одиночку. Лучи солнечного света сквозь занавески косыми полосами струились по стенам и шершавым доскам паркета, а через распахнутое окно комнату наполнял запах дождя и утренней свежести. Давно такого прекрасного утра не было.

Я спрыгнула с кровати и, немного покачиваясь со сна, поплелась в душ. А он мне был отчаянно необходим, потому что спустя некоторое время после пробуждения обнаружился один деликатный нюанс... Ну надо же, а. Это как же крепко нужно было меня мацать вчера, чтобы даже волосы так прочно впитали его, этот чертов ланкмиллерский запах? Я растерянно взвесила на руке прядь, а потом откинула за спину. Еще не хватало мне такой грязной романтики.

Вдоволь набродившись по дому после душа и даже прибрав к рукам новую одежду из ланкмиллерской спортивной сумки, я, наконец, придала своим блужданиям осознанную цель.
Кэри обнаружился в заброшенном цветнике без единого растения. Да, чудное место, чтоб поставить здесь тренажер. Я даже прыснула в ладонь, тоже мне, устроил тут качалку. Нет, ему, конечно, по статусу положено за собой следить, упражнения там всякие, чтоб под старость не превратиться в лысого бородавочного пузатика, типа Флетчера.

– Доброе утро, – зевнула я, прислоняясь к дверному косяку. – Как жизнь молодая?

– Завтрак бы приготовила, чем слоняться, – посоветовал Ланкмиллер весьма дружелюбно для его обычной манеры, но занятия своего не прервал.

– Так не из чего готовить, холодильник как был пуст, так и теперь, собственно... – мысль как-то слишком резко ушла, и я виртуально с размаху сильно и очень больно себя пнула. Пялиться некрасиво. В крайнем случае, уж точно не туда, куда я...

– А ты проверяла, солнце? Я с утра уже съездил за всем необходимым.

– Уже?! Во сколько же ты встал, птичка ранняя? – вместо того, чтобы возмущаться пошлой фамильярности, я прямо-таки слегка ошалела от удивления. Совсем он не спит, что ли...

– Лучше посмотри, во сколько ты встала, – беззлобно усмехнулся Кэри.

Ясно. Пока я не научилась общаться с людьми вразумительно и хоть сколько-нибудь вежливо, молча повернулась и, не отвечая на слова мучителя, промаршировала на кухню. Мои навыки готовки сводились, прямо говоря, к «сварганить бутерброд, заварить чай, криво нарезать простенький салат». До того, как я попала в бордель-кафе, я, конечно, чем только не промышляла, чтоб деньги достать, в том числе и готовкой, но сейчас уже забыла даже самые нехитрые рецепты. Однако желание поесть оказалось сильнее предубеждений.

При инспекции холодильника выяснилось, что Ланкмиллер закупился от души, на неделю, а то и на две.
Я очень скоро перестала глазеть и принялась делать то, что умела – бутерброды. С колбасой, огурцом, крабовыми палочками и сырным соусом. Не знаю, мне с голодухи почему-то казалось, что это все прекрасно сочетается.
Делала два, так как Ланкмилер не уточнял, чем именно желает отзавтракать. Копалась я очень долго и увлеченно, как дитя малое в песочнице. И вот, как раз в разгар моей «повариной» деятельности на руку, лежащую на столешнице, вдруг опустился наполненный водой стеклянный стакан. Вторую мучитель ловко завел мне за спину.

– Нет, то, что ты посуду вразумительную купил – это хорошо, но...

...как-то странно ты ею хвастаешься. У меня сердце екнуло, и если б волосы действительно умели вставать дыбом, они бы встали. Потому что зачем сжимать мое запястье. Зачем касаться губами шеи. Зачем легонько прикусывать, зубами оттягивая кожу. Это свое «зачем» я почти вытолкнула из груди с воздухом сквозь сжатые зубы. А получилось придушенное: «Какого черта?»
Слышала ведь, как он подошел и как шкафчик открывал. Просто не отвлеклась и не обернулась – слишком доверилась.
И на тебе очередную пакость.

– Не пролей, – негромко посоветовали на ухо. – И не разбей. Головой отвечаешь.

Он сейчас совсем рядом, и может быть, поэтому мне сейчас так хочется все-таки разбить этот долбанный стакан. И лицо мучителю.
Как мне не по душе эти его игры. Не по душе чувствовать себя слабой и загнанный в угол.
Но моему телу, видимо, это было в кайф. Подгибаются коленки, сбивается дыхание, и вот это мне уже очень, оч-чень не по душе.
Как странно. Я почти расслаиваюсь. Разбиваюсь на два мира. Два непримиримо враждебных лагеря. Выражаюсь красиво, а чувствую себя, как проститутка, которая свое тело в рамках приличного удержать не может. Что же это делается.

Кэри меня не держал почти, просто сжимал руку за спиной, и можно бы легко вывернуться, если б не проклятый стакан, который я не разбивала только потому, что мне не улыбалось снова поить мучителя из своего рта. Вдруг он только один купил. Вполне можно было ожидать чего-то подобного.

– Очень напрягаешься. Опять, – выдохнул в шею Ланкмиллер. – То, что тебе это нравится – совершенно нормально. Это и должно нравиться, – убрал прядь волос с шеи, коснулся губами открывшегося участка кожи. Я чуть не взвыла.

Кэри вдруг сам напрягся, а в следующий миг дернул меня к стене, так, чтобы нас не было видно из окна, если смотреть с улицы. Причиной этому был звук мотора и автомобильных шин по асфальту, сразу ясно стало – у дома кто-то парковался.
В резко наступившей тишине меня оглушил звук разбивающегося стекла. Вода из стакана чистой прозрачной кляксой растеклась по полу. А у меня в ушах отдавался стук сердца. Опять что ли маменька зверствует? И здесь его нашли... Мда, и кто же на этот раз в качестве мишени?

Кэри косил одним глазом на улицу, в то время как меня почти в угол вжал, как можно ближе к стене. Хлопнула дверца, и спустя пару секунд Ланкмллер вдруг отпустил, уперся обеими руками в столешницу и глубоко вздохнул.

– Отставить тревогу, это мой дядя, – мучитель медленно выпрямился.

– Твой дядя? – у меня сразу же брови вверх поползли. – Разве ты не говорил, что он умер?

– Разве я говорил, что у меня один дядя? Этот со стороны матери. Пойдем, встретим гостя. И ради всего святого, хотя бы постарайся вести себя прилично, иначе воспитательных речей не оберешься, ладно?

Я последовала за Ланкмиллером, пока он все это говорил, в гостиную, а потом в прихожую.

Кэри встал так, чтоб тому, кто открывает дверь с улицы, его было сразу видно. Я, наоборот, не испытывая желания знакомиться с горячими семейными узами, отступила в тень, к вешалкам для одежды. Зачем мне вообще лишний раз иметь дело с мучительскими родственничками, как будто они и без меня прекрасно не обойдутся. Плевала я на самом деле на правила приличия.

Тяжелая входная дверь отворилась, и потонувший в гробовой тишине ожидания коридор вмиг огласился восторженным восклицанием долгожданного дядюшки.

– Какой сюрприз, я думал, что летняя резиденция Ланкмиллеров пустует! Вы, как ни крути, нечасто здесь появляетесь!

– Удачно совпало, не правда ли? – Кэри развел руками. – И тебя нечасто выцепишь из дел государственных.

А я про себя выругалась самыми последними словами. Удачно ему совпало. Твою-то мать, как же мне везет... Судьба, за что ж ты так меня не любишь?
Хироши Такара, чтоб его асфальтоукладчик раскатал, откуда бы он здесь не взялся! Кто бы мог подумать, что это будет он?! Ну, еще пару минут, и здесь будет смертоубийство... Но сначала меня стошнит.

– Мы проездом, решили отдохнуть с дороги, долго не задержимся. Юми!

О, чёрт возьми, он еще и с бабой. Вслед за Такарой на порог ступила его миниатюрная спутница, совсем еще девочка – и с этим пятидесятилетним дерьмом.

– Добрый день, мастер Кэри... – тихо поздоровалась она, склоняя голову и не поднимая глаз.

Наверняка вымуштрованная по лучшим правилам приличия. У такого забалуешь...
И все пока что шло хорошо и даже очень мирно. И пошло б так и дальше, если бы Кэри не сделал такую дурость, каких никогда еще не делал. Это было даже ему не свойственно.

– Ну чего ты стоишь там, поздоровайся, – кивнул мне мучитель.

Надеяться на то, что Такара после всего произошедшего меня не вспомнит – глупо. Он меня даже в Аду узнает, старый козел.

– Салют, блять, – я выступила из тени за дверью и в приветственном жесте вскинула ладонь. Только разве мое приветствие больше походило на проклятие. И я буду надеяться, что оно подействует, если Кэри меня не убьет за «изысканные манеры».

Представитель одной из влиятельнейших семей во всем Шеле мигом изменился в лице, напуская в свои морщинки все оттенки презрения, отвращения и искренней брезгливости.

– Племянничек, свет мой, известно ли тебе, что ты притащил в дом шлюху? – сладким голосом протянул Такара, пялясь на меня так, как будто пылал желанием дыру во мне просмотреть.

Я картинно завела глаза к потолку. Началось. Сейчас он будет сыпать на меня своими изощренным проклятиями, а потом сравняет с землей так, как Ланкмиллеру в лучших снах не снилось. Вот это повезло, надо же.
Кэри перевел на меня вопросительный взгляд. Даже не угрожающий, как можно было бы предположить после такого заявления.

– Скажи, все твои знакомые или родственники так или иначе связаны с «Шоколадом»? – обреченно спросила я, складывая руки на груди, так было спокойнее.

– Он работает в налоговой, проверяет подобные заведения, – Кэри вообще никак не выказывал раздражения или злобы, значит, видимо, догадывался, о чем его дядюшка речь ведет. – Объясни, в чем дело.

– Допроверялся, – хмуро буркнула я, намереваясь уже уйти из затопленного в парфюме старого козла коридора, но мучитель развернул меня за плечо и вернул в пространство между собой и Такарой. Очаровательно.

А Хироши наверняка думает, что Кэри ни сном не духом о моей оральной подработке в бордель-кафе. Ну, естественно, что с него еще взять. От просьбы объясниться он едва ли от радости не прыгал, предвкушая зрелище.

– Ну, проверял он «Шоколад» около года назад и спалил меня за «нескромным заработком».

– За этим? – Кэри языком изнутри уперся в щеку, красноречиво демонстрируя «минет».

– Спасибо, что подсказал, – со всей мрачностью кивнула я и продолжила свое неохотное объяснение. – Такую бучу поднял, там больше полкафе так подрабатывает, но приклеился, как пиявка, он почему-то именно ко мне. А как выяснил, что хозяин кафе не знает, о том, что налоги с моей деятельности в казну не идут, так вообще чуть голову не снес. Мы с ним несколько дней пытались уладить дело мирно, чтоб он Чейсу не говорил ни слова, и вообще оставил меня в покое с правом продолжать нелегальную... кхм, коммерческую деятельность, а кончилось все тем, что я ему отсосала, чтобы он меня не сдавал. Я же не знала тогда, что его теперь прикрепили к «Шоколаду» долбанному, и этот упырь теперь каждый месяц туда заявляться будет. И каждый месяц приходилось... закреплять наш договор. Как видишь, дорогой хозяин, жизнь у меня была не сахар.

Кэри нахмурился только к концу моей недолгой повести. То ли ему не по душе пришелся подведенный итог, то ли перекоробило, когда я хозяином назвала без требования, да еще и в такой ироничной форме.

– Ладно, что уж теперь, – наконец вынес вердикт мучитель, прислонившись к стене спиной. Он явно был не настроен устраивать разборки, поэтому, видимо, Такара решил его немного подначить на это дело.

– И ты знал об этом, и всё равно оставил ее при себе? Да в былые времена за такое ноздри выдирали! Те, кто приторговывает своим телом находятся в самом низу социальной лестницы. Даже ниже рабочих, которые целый день в пыли строят дороги и жрут помои!

– Достаточно, – Кэри почти на полуслове оборвал пылкую речь своего дядюшки.

И это его «достаточно» было больше похоже не на слово, а на щелчок взведенного курка. Стало жутко, да так, что пробрало даже меня. И захотелось спрятаться за вешалку, пусть это и не шибко поможет.
Такара осекся, захлебываясь невыпущенным паром, и, конечно, принял это, как акт заступничества за меня со стороны мучителя.
А я готова голову была дать на отсечение, что в первую очередь он подумал об Элен. Занятие ведь по сути-то то же самое, только блестками снаружи прикрытое.

– Ты либо великодушен, как святой, либо дурак, – разгорячено сплюнул Такара и прошел в гостиную, за ним последовала тихая и незаметная, как тень, наложница. Весь наш разговор она вела себя так, что ее было не видно и не слышно.

Ясно, что воспитана строго по кодексу. Мне б такую способность, иной раз пригодилась бы, как например, сейчас.
В коридоре мы с Кэри остались наедине.

– Знаешь, – Ланкмиллер брезгливо скривился, все еще не отлипая от стенки и задерживая меня за локоть, чтоб не смылась. – Когда думаешь о твоем заработке абстрактно, честно говоря, не так противно становится, как если конкретизировать на лицах. Да уж, в итоге моему дяде минет ты делала и то чаще, чем мне... – просто добил своей философской фразой. Хотя адресована она была скорее уже воздуху, чем мне.

– Встречались типы и померзотнее, но потом тошнило по полдня только от него, – я, наконец, вывернулась из цепкой хватки и отступила на два шага по инерции. – Другой темы для разговора ты найти не можешь? А то эта уж больно очаровательна и приятна.

– Не злись. Он и дальше продолжит возмущаться, ты и сама знаешь наверняка, что если его затронуть, он только к вечеру успокоится при лучшем раскладе. В общем, не обращай внимание. Просто их семья – ярые ревнители женской верности. И любое ее нарушение воспринимают как преступление против всего святого.

На вопрос, почему мне тогда не скрыться подальше из глаз доставучего мудака, Кэри ответил, что невежливо это. Безусловно, гораздо вежливей было сидеть напротив и мозолить ему глаза, но спорить было уже поздно, так как Кэри перед собой подтолкнул меня в гостиную и глазами указал на диван.

Я тоскливо вздохнула, исподтишка оглядывая дражайших гостей.
Они оба были явно чистокровными обладателями шайларрской внешности: высокие скулы, темные, почти черные волосы и миндалевидные глаза; Такара даже говорил с характерным акцентом.

Не припомню, чтоб Кэри упоминал о своих родственниках из дальних экзотических стран с не менее экзотическими характерами.
Зато хорошо помню, как Феликс рассказывал, что человеческое рабство пошло именно из Шайларра. Они там, на своем востоке, как и сказал Ланкмиллер, свихнулись на женской верности, и придумали продавать девах, чтобы блюсти их моногамность. А потом и категории зависимого населения постепенно сравнялись с наложницами, перейдя, так сказать, в разряд собственности. А из Шайларра это уж потом по всему миру распространилось, не без помощи «Змеиного зуба», который, к слову, также корнями туда уходит.
Теперь иметь в распоряжении чистокровную шайларрскую наложницу – верный признак благосостояния. И у Кэри в гареме такие были.

Кэри со своим дядюшкой завел нудную деловую беседу о рынке, о налогах и прочем том, в чем обычно не разбираются официантки. Юми слушала даже с интересом, или делала правдоподобный вид. Я не удивлюсь, если она прекрасно улавливает суть разговора, «наложницам по призванию» дают, как правило, хорошее образование, чтоб хозяину было не только кого потрахать, но и с кем поговорить. В общем, такие, как она – это что-то вроде эскорта, только продаются один раз и на всю жизнь.

– Лютая куча денег уходит на украшения, – жаловался Такара неправдоподобным тоном, – обещал своей красавице, когда вернемся, обновить ювелирную шкатулку.

От этих слов Юми почти что заурчала и пробормотала что-то на ухо Такаре, я уже не услышала. Ну ещё бы, она-то сидела рядом с хозяином, почти опершись о его плечо, это я тут предпочла забиться в самый угол и оттуда с максимально отрешённо физиономией пялиться в стену.

– Балуешь? – Кэри как-то по-озорному сощурился.

– Это им только на пользу. Вводит принцип состязательности и верно расставляет приоритеты. Конечно, если девушка хорошо воспитана. А есть такие, которых сколько не корми, они всё равно на мужиков бросаются, как дикие, – при этом старый козел так выразительно обернулся и посмотрел на меня, что только пальцем тыкнуть оставалось, для полного довершении идиллии.

– Такара, гандон ты использованный, – раздосадовано выхаркнула я, чем вызвала праведное возмущение мучителя.

– Кику! – он с размаху хлопнул по ручке дивана. О, елки-палки, как ему, должно быть, за меня стыдно.

– Кику, – вдруг скривился Хироши, оглядывая меня так, чтоб это выглядело как можно более уничижительней, – она не заслуживает этого имени.

Класс, помимо того, что оно тошнотворное, оно еще и что-то значит. Наверняка «собачка» какая-нибудь или «обезьянка».

– Впрочем, на сухую разговор – не дело. Пойду принесу чего-нибудь выпить, – Ланкмиллер поднялся, надо должное ему отдать, за всю жизнь не слышала «лучшего» способа перевести разговор.

– Зачем ты будешь мотаться, пошли ее, – Такара манерно махнул рукой в сторону меня.

– Она здесь недавно и ничего не знает еще, – отклонил предложение мучитель и вышел из комнаты, что повергло меня в отчаяние.

Да я б лучше пошла в твой погреб разбираться в сортах вин, Ланкмиллер. На кого ты, мать твою, меня оставил? А старый козел немедленно подал голос, красноречиво демонстрируя на кого именно.

– Эй, Ки-и-ику? – потянул глава налоговой полиции сладким голоском, едва Кэри сгинул из зоны видимости, – а хозяину своему ты часто сосешь? Довела мастерство до совершенства? Может, покажешь мастер-класс, м-м? Юми бы пригодилось.

– Кажется, я сейчас покажу мастер-класс по посылу нахуй.

Раз мучитель смылся, то и мне самое время. Потом уж, надеюсь, он не пойдет вытаскивать меня из библиотеки во имя вежливости, потому что находиться в этом обществе выше всех моих моральных сил. Но Хироши, видимо, мое исчезновение в планы не вносил, поэтому преградил путь всей своей тушей.

– Что, Такара, бесишься, оттого что мне прогибаться под тебя не нужно больше? Не наиздевался еще? – я отступила на шаг, чтобы не утыкаться носом в его грудь.

Старый козел залепил мне с размаху кулаком по лицу с такой силой, что я потеряла равновесие.

– Ах ты потаскушка, – он наклонился, за волосы поднимая меня с пола, и начал вещать вкрадчивым сладеньким голосом, – запомни, такие как ты всегда, всю жизнь будут подо всех прогибаться, от этого не уйти, сама видишь: не под меня, так под Кэри. Кончится Кэри, найдется кто-то еще, под кого ты ляжешь, чтобы сохранить свое жалкое, ничтожное существование. Это твой крест по жизни.

Я прям прочувствовала всю свою мерзотность.
Ну давай, еще раз напомни мне то, о чем без слез и не вспомнишь. Я же и так слишком счастлива для этой жизни. Сколько же дерьма может помещаться в одном человеке, все-таки...

– Ай-ай-ай, какой сильный, ты посмотри, – я села окончательно и стерла большим пальцем кровь из уголка губ; да уж, схлопотала так, что в ушах звенит, не узнаю свою голос, слишком хриплый и отчужденный, я оставалась внешне спокойной, хотя внутри бушевал океан, и гораздо больше в нем было отчаяния, чем еще хоть чего-нибудь. – Какой молодец, ударил, показал свое могущество, только ни черта ты мне теперь не сделаешь. Какой же ты все-таки ничтожный, Такара, аж смотреть тошно.

Судя по лицу, он бы и снова с удовольствием мне залепил, если б не появление Ланкмиллера.

– Что здесь... За что ты ее ударил? Так и знал, что нельзя вас оставлять, – мучитель оставил выпивку на столе и протянул мне руку. – Поднимайся, чего теперь на полу сидеть.

– Не прикасайся ко мне, – к собственной же неожиданности злобно рыкнула я и отпихнула его руку.

Поднялась сама.
Ну вот и Кэри досталось, хотя он имел весьма косвенное отношение ко всей этой ситуации. Ну и пусть, ему же можно срывать на мне злость так, чтоб я на обезболивающих потом неделю сидела.
Я поплелась к двери в сторону кухни, сил нет больше находиться в этом обществе.

– Ее пороть надо до умопомрачения, - с ненавистью фыркнул Такара мне в след.

Эта фраза преградила мне путь, как барьером. Я знала, чувствовала, что взгляды всех троих упираются мне в лопатки, и потому спустила рубашку с плеч, обнажая половину спины.
Такара присвистнул, даже больше удивленно, чем удовлетворенно, Юми испуганно вздохнула.

– Легче стало? – тихо поинтересовалась я. – А теперь уймись.

Закрыла за собой дверь, и тяжело провалилась к ней спиной. Чувствую себя так, будто меня носом ткнули туда, откуда я так долго и так старательно уворачивалась.
Да, господин Такара сейчас очень подробно и в ярких красках описывает мучителю, какой я отброс общества и насколько продажная девка.


Жаль, что так и есть.