По рукам и ногам

Часть 33

– Черт!

Я раздосадованно пнула основание перил, чуть было не лишившись при этом пальцев на ноге, и взвыла. Вот теперь мне от Ланкмиллера точно прилетит так, что потом будет крайняя удача, если вообще жива останусь. Он же меня в морской узел скрутит – и это в лучшем случае.

Маменька наблюдала за моей бессильной злостью и ужасом пред хозяйским гневом столь же бесстрастно, сколь и за бешенством Алисии всего несколько часов назад. А я – я с Розой и на одной палубе-то стоять не могла.

Как же это так, просто прихлопнуть человека, потому что мешался, потому что это способ такой достижения цели. Я сглотнула, пытаясь совладать с собой. Наверняка весь диссонанс во мне, лишь потому что знала Элен лично и лично видела, как Ланкмиллер носит траур и втихоря по ней убивается. Если бы это был кто-то, кого я совсем не знала, и бровью бы не повела. Ведь это би-и-изнес, здесь все друг друга чпокают, как мошек.

Впрочем, скандалить с такой мамашей, находясь с ней на одном корабле, затея гнилая. Надо б себя унять.

– Куда мы направляемся? – устало поинтересовалась я.

– В Антею, – Роза повела плечом, стряхивая водопад черных прядей за спину.

– В... – я задохнулась, пытаясь глупо переспросить, и как-то непонятно булькнула, жалобно глядя на мать, – Антею?

Меня мгновенно прошиб холодный пот, и майка сразу же прилипла к спине. И кажется, я ощутила на себе понятие дрожащих коленей уже без всяких ванильных смыслов. Ноги попросту отказывались меня держать.

Шель был крупным рабовладельческим государством, в которым невольникам, откровенно говоря, херово приходилось. То ли дело сверкающая вольная Витториза, где никому не отказывали в новой жизни.
Но помимо этих двух, существовали такие государства, где рабов нельзя было убивать. Находились и такие, в которых даже бить нельзя было и с семьями разлучать.
А была Антея. И Антея была адом, в сравнении с которым Шель имел вид безобидного одуванчика.

Точно так же, как при въезде в Витто, каждый человек объявлялся вольным, при вторжении в Антею каждый, кто не был в состоянии платить государству неебические пошлины каждую вторую неделю, за милую душу объявлялся собственностью страны.

Страна, разумеется, торговала излишками этой «собственности», но как-то совершенно по-безумному. Могла просто так отобрать проданное в любой момент, если вдруг понадобилось построить новую магистраль, а вернуть – тех, кто умудрился выжить в нечеловеческих условиях строительных работ – совсем по другому адресу. Главное, чтобы совпадало число. Иными словами, сколько заняли, столько и возвращаем. А кого именно, это дело десятое.
Впрочем, Антея могла и не вернуть.

И да, это было искуственно-созданное государство, целиком подчиненное «Змеиному зубу» и являющееся его сердцем. А по совместительству, еще и центром торговли невольниками. Антея была маленькая и почти никаких предприятий внутри страны не функционировало. Экономику целиком поддерживала внешняя торговля живым товаром.

И если доля рабов во всем мире составляла 2/3 всего населения, в Антее за немыслимое счастье было считать ее абсолютно уже бесстыжие и чудом до сих пор сохранившиеся 9/10. Итого, всего 10 процентов свободного населения. Останавливаться на этом «Зуб» даже и не думал.

Я все-таки сползла на выдраенные доски, вытирая спиной ледяную стену.
Если корабль войдет в территориальные воды Антеи, меня ничто уже не спасет. Даже синяя корочка Ланкмиллера. Хотя он обещал, что сможет вытащить меня даже из «Змеиного зуба». Чувствуя, как на душе необъяснимо и бестолково теплеет от того, что вдруг вспомнилось, я стремительно отмахнулась. Он и Элен обещал – и где она теперь?

– Неужели обратно к извергу захотелось? – брезгливо осведомилась Роза. У меня это на лице написано, что я о нем думаю? – Зря на него надеешься, ты не глупая ведь, догадалась, что он мне отказывал попросту от большого упрямства. А чтоб за девкой в море кидаться, он слишком высоко себя ценит, ему и людей сейчас, и время тратить непозволительно. Да и если захочет, если даже узнает куда ты делась, поди найди корабль посреди океана.

– Сущая правда, маменька, – убито согласилась я.

Потому что сложно было поспорить. Чихать он на меня хотел, всем только легче будет, если не стану шнырять по дому со своей развороченной спиной. Кэри превратил меня в свою ошибку, от которой только рад будет с чистым сердцем избавиться. Да и я рассматривала его не иначе, как средство спасения.

Однако, даже это все не значило, что я совсем не хочу, чтобы Ланкмиллер меня спасал.
Но мы с ним больше не встретимся, и в этом был, пожалуй, даже один внушительный плюс. Меня больше никогда в жизни не назовут Кику.

На лице Розы отразилось одобрение моей покорности. Она явно ожидала более ожесточенной борьбы, и была приятно удивлена сговорчивостью почти что сломанного ребенка.

– А почему не в Витто, например? – тихонько спросила я, все еще не спеша подниматься.

– У Ланкмиллера в Витто свои подвязки, пока эти бюрократы провозятся с твоими документами, он десять раз снова посадит тебя на цепь. О новом законе слышала? Витто пришлось пойти на уступки рабовладельческим государствам, теперь невольников, которым еще не успели сделать документы, высылают на родину, если объявится хозяин. Это все усложняет. А в Антее я договорюсь. Не лучший расклад конечно, но это все, что у нас есть.

Не лучший расклад? Да он настолько дерьмовый, что легче будет сдохнуть, чем все устроить, как надо.

Я безрадостно прикинула свой маршрут на ближайшие несколько недель. Сначала, значит, я попадаю в Антею и радостно машу Ланкмиллеру ручкой, потому что он с того момента лишается на меня всяких прав. Потом меня должны будут, если удача улыбнется, определить на продажу во внешний рынок, а потом еще и сбыть куда-нибудь. И только купив меня на территории другого государства, Роза станет полноправным владельцем. Но предварительно она охренеет, конечно, отслеживая маршруты моего перемещения и отстегивая на это дело немалую кучу бабла. И все это обрастает просто гроздями условностей и всевозможных «если бы» да и вообще похоже на авантюру сумасшедшего.
Но если маменька выкупит меня сразу же, в Антее, то не сможет потом по закону подписать вольную, и тогда я так и останусь «ресурсом государства», пока ласты не склею.

Радужные перспективы, нечего сказать. И почему-то я не могла отделаться от уверенности, что Роза пойдет по второму пути. Неужели нельзя было обратиться в какое-нибудь другое вольное государство? К чему вдруг такая спешка?

Я ничего не спрашивала.

– Госпожа, – на палубе появился Марко, – мы приближаемся к границе территориальных вод Шеля, вас через несколько минут встретит скоростной катер.

– Мне нужно будет покинуть тебя раньше, – Роза в ответ на мой вопросительный взгляд склонилась ниже, поглаживая меня по щеке, и что-то в этом жесте проскользнуло такое отвратительное, собственническое и Ланкмиллерское, – неотложные дела. В порту вас встретит мой человек, так что ни о чем не волнуйся.

Корабль стал медленно замедлять ход, и скоро все заметили крытый изящный катер обтекаемой формы. Пока он маневрировал так, чтобы встать у перекинутой через борт веревочной лестницы, Роза взялась давать Марко последние наставления:

– Смотри, чтоб не причинила себе вред, у нее на запястьях порезы, мало ли что учудит. Вообще, запри лучше где-нибудь и не оставляй одну.

Я даже чуть челюсть не потеряла от такого отъявленного, ничем не прикрытого лицемерия. И маменька прекрасно ведь знала, что я слышала ее указы до последнего слова. Вот каково это, отвыкнуть от изощренной родительской заботы.

– В туалет мне теперь тоже под конвоем путешествовать? – ядовито осведомилась я, спускаясь впереди своего нового надсмотрщика, едва он Розу спровадил.

– А ты как думаешь? – скривился Марко, отпирая светлую дверь каюты.

Комната была куда скромнее, чем та, в которой мне уже довелось побывать, и едва ли большего размера. У стены мягкая на вид кровать стояла, а рядом плетеный столик и доисторическое кресло, обитое дурацкой грязно-красной материей с цветастым узором.
Кровать была отдана в мое пользование, а Марко завербовал себе кресло, в котором утоп, почти так же, как я, некоторое время ранее.

– Знаешь, – начала я, подтянув колени к животу, – это было так очевидно, что меня подставил Чейс. Ну куда Розе еще пойти за моей фотографией?
Конечно, на место работы, там ведь резюме, все такое. Но предателем оказался ты.

– Не драматизируй, пожалуйста, – поморщился Марко, явно не пребывающий в восторге от того, что его окрестили предателем. – Я на Розу работаю черт знает сколько лет, она столько сделала для меня, что поступать иначе было бы абсурдно. И кого я чуть было не обманул, так это ее. Я готов был тебя отпустить, догадайся ты обо всем чуть раньше, пока Роза нас не заметила.

– Прямо рыцарь, – с энтузиазмом похвалила я и тут же тихо добавила, – из-за маменьки Элен умерла...

– Мне очень жаль, – пробормотал парень, запуская руку в волосы, и я едва удержалась, чтобы не пнуть его в коленку.

– Марко! Это самое дурацкое, что можно было сказать в возникшей ситуации!

Судя по выражению лица, он это и так уже понял.
Смешно получилось. Как будто ему и правда жаль, хотя он даже понятия не имел, о ком я.

– Как так вышло, что у Розы все оказалось готово к моему похищению?

– Случайно и вышло, – хмуро отозвался Марко, – как всегда наткнулся на тебя в самом неожиданном месте, потом под миловидным предлогом отлучился позвонить госпоже, а она уже и так готовилась к этой поездке. Выдалась возможность сделать все быстрее, чем мы ожидали.

Интересно, он-то знает, что меня ждет? И даже спрашивать не хочется. Пусть это будет сюрпризом. А цепляться за надежду в таком положении уже глупо. Часов через двенадцать мы будем в порту Антеи, и все будет совсем замечательно.
Я до сих пор не могла и не хотела осмыслить перемены, произошедшие и ожидающие меня в жизни, поэтому отвлекала себя на разговор.

– Скажи... насчет сопротивления. Я долго думала, почему в таких государствах, как Витто, удалось избавиться от рабства. Благодаря всеобщему мятежу? Когда даже рабовладельцы на сторону рабов встали, ведь почти у каждого найдется хоть один проданный родственник, а у некоторых и вся семья. А в Шеле разве не также? Отчего там не удается поднять мятеж или организовать действенное Сопротивление? Потому что там в Сопротивлении завелись такие крысы, как ты, да?

– Вижу, я упал в твоих глазах ниже плинтуса, – проворчал парень, складывая руки на груди, – а ведь когда-то я тебе жизнь спас.

А ведь и правда.
Тогда он еще и не догадывался даже, кто я такая.
Да и я, в общем, тоже не догадывалась.
Рискуя своим благополучием, а в худшем случае, головой, он помог совершенно незнакомой девчонке на улице. Вот и думай теперь, есть ли у него сердце.

– А Сопротивление в Шеле совсем бесполезное, да? Они хоть кому-нибудь помогли? Или ты все планы им сорвал?

Марко не успел ответить. За дверью послышались грузные шаги, и парень заметно напрягся, но что-то предпринимать было уже поздно, через пару секунд в каюту валились два мужика в своей униформе больше похожие на механиков каких-то. Да еще и маслом машинным повсюду запачканные.

– Какого черта? – сухо поинтересовался Марко, всю нервозность которого выдавали руки: он аж пальцы заламывать начал.

– Да мы, – начал объясняться первый, поприземистей и пошире, – на хозяйскую дочь пришли взглянуть. Я так по бабам изнываю, а нам еще плыть и плыть, глядишь и выйдет чего. Когда еще на корабле девка-то попадется.

– Ничего у вас тут не выйдет, проваливайте работать! – рявкнул парень.

– Погоди, – прищурился мужик, спокойно оттирая его плечом, и на лице его расплывалось нехорошая похотливая улыбка, – так это ж Розмари из бордель-кафе! Куда ж ты пропала, мы все та-ак по тебе скучали!

Я вжалась в стенку, костеря свою судьбу такими словами, от которых уши б завяли даже у этих грязных механиков-извращенцев. Пиздец в моей жизни рос просто в геометрической прогрессии.

Примечания:Для тех, кого терзает эта мысль (если она кого-то терзает).
*Хлороформ - популярное и в меру гуманное средство защиты в городе, где вас могут запросто огреть по голове и сплавить в рабство.