Сигарета приятно тлела в тени навеса, а напротив расплескивалась невероятно синяя вода, и глубина этого цвета была ни с чем не сопоставима даже близко. В нем настолько чистая лазурь и миллионы бликов. Океан играл ласковую мелодию свою, степенную, но мощную, вызывающую уважение и преклонение. И тем острее ощущалась вся красота и гармония, что не было среди этой панорамы ни единой живой души. Идеальное одиночество, на фоне которого непременно потянет писать стихи. Правда, никакой особенной склонности к поэзии Яна никогда у себя не обнаруживала, но сейчас ей мечталось накалякать нечто шедевральное, хотя бы одну строчку, но такую, чтоб за душу брало. Что-нибудь вроде...
Она попыталась вспомнить какие-то стихи из школьной программы. Но именно в тот момент, когда в каком-то пыльном углу памяти был обнаружен след бессмертного Александра Сергеевича с его "Письмом Татьяны", в темный закуток вскочила незнакомая девушка в короткой кожаной куртке. С разбегу она едва не врезалась в стол и застыла перед Яной, ошарашенно глядя на нее.
– Ой, привет! – выпалила незнакомка; волосы у нее были длинные, темно-русые, завитые в "голливудские локоны", которые выглядели слегка неопрятно и слишком броско на фоне густо накрашенного лица, где особенно выделялись глаза в черных кругах и толстые дуги бровей, акцентировавшие на себе все внимание. – Ооо!!! У тебя есть сигареты!!! – ее возглас был подобен реву буйволицы в предсмертной агонии. Девушка одним махом перепрыгнула через стол и юркнула к Вишневич. – Дай, пожалуйста! Капец, как курить охота!
– Да бери, – Яна вытащила пачку и протянула девушке.
– Пасиба, ты настоящий друг! – она затянулась медленно и сладостно, полуприкрыв глаза и запрокинув голову, и повалилась на спинку дивана, словно ее поразило опиатами, и теперь можно только оплывать в аморфном кайфе, пока снова кровь не очистится, и не вернется разум. – Клааасс... – удовлетворенно выдохнула девушка. – Сейчас бы еще поспать пару часиков, потом в спа, потом в бассейне пооткисать, да? – она хитро приоткрыла один глаз и уставилась им на Вишневич. – А потом опять в клубец! Унц-унц-унц-унц!.. – она сделала какие-то непонятные па руками, очевидно, демонстрируя, как именно предпочитает отдыхать в ночных заведениях. – Тя как зовут-то?
– Яна.
– Супер! А меня можешь звать... ммм… Лоло! Ой, нет! Пепе! – она подскочила, сидя на диване, и ткнула локтем в бок Вишневич. – Ну кто там у них был девочкой?! Лоло или Пепе? Давай, ты же помнишь! Ну помнишь же?! Мульт такой в детстве был охренительный. Там еще про пингвинчиков, розового и голубого. Забавно, да? Розовый и голубой пингвин! А я об этом раньше не думала! – она истошно рассмеялась с сигаретой в зубах, закашлялась от дыма, но все продолжала смеяться.
– Че ж тебя так плющит-то? – не выдержала Яна. Ей было и смешно, и печально одновременно, ибо если это и есть визажист или стилист, то работка ей предстоит не из легких. – Давай приходи в себя!
– Все-все-все! – собеседница примирительно замахала руками. – Я сама серьезность! Так, давай сначала! Ты – Яна, а я – пингвинчик Лоло! – и ее снова накрыло смехом так, что она согнулась пополам и хохотала в голос где-то между коленок. – Прости, прости! Щас только "быстрого" приму и сразу мне полегчает, чесслово! – она достала из кармана своей куртки маленькую пластиковую коробочку, наподобие тех, в которых продают сахарное драже, и маленькое зеркальце, положила его на стол и протерла пятерней. – Ты будешь? Кивнула она Вишневич.
– Да уж спасибо. Откажусь.
– Ну, как хочешь. Зря, между прочим. Ты тоже так себе выглядишь. А так бы взбодрилась, – она провела все необходимые процедуры подготовки "дорожек", затянулась выковырянной откуда-то коктейльной соломинкой. – Небось тоже все ночь тусовалась? – ее голос звучал теперь гнусаво, потому что она зажала ноздри пальцами и судорожно растирала их.
– Ну можно и так сказать. – Вишневич ухмыльнулась. – Так как тебя все-таки зовут?
– Ооо... Ненавижу свое имя... – девушка снова упала спиной на диван, моментально расслабилась. – А скока щас время?
– Чертверть двенадцатого.
– Вот фак! У меня ж через два часа свадьба!
