𝐉𝐉𝐊| Любовь к тирану

21

Эти два года, что мы провели вместе стали лелеяны мною. Когда назвала Кан Джиёля родной душой, я не ошиблась. Он показал мне истину чувств, что была неизвестна мне. Именно он залечил все раны, хоть и не знал о бо́льшей части их. Он был со мной всё это время, когда я была готова к краху. И дело было не только в его профессии — он был добр ко мне.

Сами того не заметили, окунулись в эти отношения с головой. Они для меня были способом забыться, перестать думать о том, что я так хотела оставить в прошлом, чтобы это было вечной тайной. Лишь только благодаря ему я смогла окончательно запереть те самые неправильные чувства, от которых хотела так отчаянно избавиться. Но я ещё не знала, какой ценой они окупятся мне. Понятия не имела, что сдерживать их вечно у меня не будет сил.

Всё то время я снова и снова возвращалась мыслями к тому, кто оставил в моей жизни лишь боль и страдания. К тому, кто показал мне истину всех мучений. К тому, чьей очередной жертвой я стала.

Чон Чонгук — он был преступником, что стал на извилистую дорогу смертей и наркотиков в тот момент, когда переступил порог школы после выпуска. С того самого момента он перестал быть обыкновенным парнем, что мог жить спокойной жизнью. С того самого момента он имел большие шансы попасть в тюрьму на пожизненное заключение.

Первое время, узнав имя того, кто для меня был долгие месяцы «похититель», пыталась найти хоть что-то, чтобы узнать кто такой на самом деле Чон Чонгук. Но всё было тщетно. Все мои попытки заканчивались одним — разочарованием. Все мои старания были пустой тратой времени, но я верила, что смогу что-то сделать.

Когда отбросила любые попытки — моя жизнь стала возвращаться в прежнее русло. Я была одержима мыслью о том, что могла исправить его, но так и не сделала этого. Лишь Кан Джиёль смог вывести меня из пучины отчаяния, которое поглощало меня с каждой минутой.

Он показал мне совсем другой мир, который раньше был не видан мне. Казалось, он правда любил меня такой, какая я была, и это было поистине по-н6астоящему, без всякого притворства и фальши. Эти чувства были правильными, они не выходили за рамки. Они не были вызваны защитной реакцией мозга. Они не были вызваны ничем иным. Они не были частью термина, имя которому «Стокгольмский синдром».

Мы упали в эти чувства с головой, казалось, даже не замечая этого. Стали верить лишь в то, что вот оно наше счастье. И это было таковым.