Сдавайся мне

Глава 12

POV Том.
12 февраля. Воскресенье. Проснувшись, первое, что я увидел – это Билла, свернувшегося в кресле в позе, которой позавидует любой гимнаст.
-Том…Том…всё в порядке. Это пройдет.
Дрожащий голос Билла пытался лишить меня боли. Мне и самому хотелось бы ее не чувствовать, но всё попытки тщетны. В руку словно вбивали гвозди и с каждым разом они становились всё больше и толще.
Я предложил Биллу идти спать, но он напрочь отказался, как-то обозвав меня.
Я стал проваливаться в сон. Скорее от усталости, нежели от снотворного, что дал мне Билл.
Значит, вчера мне пришлось пережить не лучшую из ночей. А рука до сих пор ноет. К тому же, под гипсом еще и чешется. В общем, ничего хорошего. 
Зачем Билл обо мне так печется? Идиот. Неужели и правда меня любит, после всего, что я наделал? Это так странно, когда человек тебя любит несмотря ни на что. Я поймал себя на мысли, что мне уже не противно, а просто как-то…непонятно. 
Голова от всего кругом идет.
А стоило случиться тому, что Билл стал жить со мной, то стало не по себе еще больше.
Никто не заботится обо мне так, как это делает Билл, если подумать. Вместо того, чтоб забить на меня и мои проблемы – он всегда рядом. Так выражается его любовь? Или что? В любом случае, я ценю это, но всё время чувствую, по отношению к нему, вину. Хотя бы за мой эгоизм, на который он крайне редко обращает внимания. Видимо, он с ним свыкся, а ведь даже у меня не всегда это получается.
А когда он уснул? Долго ли был без сна и сидел у моей кровати?
My reality is something weird
My unfriendly smile on my way
Nothing new this wearisome day *
Обычной трелью разошелся телефон Билла. Черноволосый шевельнулся и, видимо по привычке, хотел уткнуться лицом в подушку. Но, вместо этого, мешком упал на пол. 
-Бл*дь, — смачно зыкнул Каулитц, и слово эхом отразилось от стен.
-И тебе доброе утро, — хмыкнул я, наблюдая за тем, как Билл поднимается с пола и разминает конечности. Под его глазами были синяки, выдавая бессонную ночь. Лицо выражало крайнее недовольство. Каулитц покосился на телефон, и он тут же прекратил звонить. Словно человек на том конце провода почувствовал всю злобу, которой был полон Билл. 
-Как ты? – наконец, обратил на меня внимание брюнет, лениво преодолев между нами расстояние в два шага и садясь рядом. Растрепанные волосы, красные заспанные глаза, помятое лицо и сухие потрескавшиеся губы (результат вечных их терзаний) – именно так выглядит Каулитц по утрам.
-Чего на мои губы смотришь? Поцеловать хочешь? – сразу же с утра ввел меня в ступор и смущение Билл.
-У тебя изо рта не самый приятный запах, знаешь ли, — язвительно отозвался я.
-Это исправимо. Сейчас почищу зубы пастой со вкусом вишни, и, быть может, тогда… — уже направляясь в ванную комнату, пообещал Каулитц, взъерошив на затылке волосы. Но на полпути его остановил вновь оживший мобильник. Билл «подлетел» к нему и, прочистив горло, поздоровался с трубкой, приняв звонок.
-А, это ты Шолль. Да, я же говорил. Хорошо, я скоро буду.
Уж больно у него довольное выражение лица. 
-Кто такой Шолль? – спросил я, надеясь не нарваться на гейские подробности.
-Неважно, — бросил мне Билл и, напевая себе под нос, умчался в ванную комнату. 
-Что значит неважно? – тут же взъерепенился я, поднимаясь с дивана и встав перед закрытой дверью комнаты. Я услышал звук слива, а потом ответ:
-Это значит: не твое дело, — беззаботно пояснил Билл, который, судя по шуму, полез за зубной щеткой.
-Еще как моё! Ты в моем доме живешь! – попытался прибегнуть я к такому аргументу.
-Трюмпер, мне 22 года. С чего я должен перед тобой отчитываться?
-Ну…ну…— запас слов кончился и я, матерясь, вернулся обратно в зал. И правда: с чего вдруг мне это стало так важно? Пускай себе развлекается. Мне просто обидно, что он мне, лучшему другу, не рассказывает о своих знакомых. Да, именно так. И, в конце концов, я волнуюсь за него, ведь всем известна его особенность: находить себе приключения на задницу. 
Тем временем, Каулитц уже вышел из ванной и, не прекращая заунывно петь, призраком «проплыл» на кухню. Я услышал зажигание спички и мысленно стал умолять Бога, чтоб черноволосый не спалил мою квартиру, готовя очередной «шедевр». Затем, до моих ушей донесся булькающий звук, и мне оставалось только гадать: что не удастся Биллу сегодня. 
Я проследил взглядом за Каулитцем, что направился в сторону шкафа. Он выудил из него тёмно-синие джинсы, красную футболку и короткую черную куртку.
-Если тебе так важно, куда я иду, то просто спроси, — наслаждаясь моими мучениями, выдал Билл.
-С чего ты это взял? Мне всё равно, — пожал я плечами и вышел из зала. На этот раз в ванной заперся я. Как же неудобно закрывать щеколду левой рукой.
Так. А теперь спокойствие. Вдохнуть и выдохнуть воздух (туалетная комната для этого — самое «лучшее» место). И чего я так обозлился? Билл же специально меня дразнит. Я не собираюсь вестись на это. Да и с чего бы? 
От самого себя аж противно. Фу. Хорошо хоть не думаю о том, какие у Билла красивые и пушистые реснички, а то пи*дец.
Я в быстром темпе почистил зубы. Щетка постоянно выскальзывала изо рта, потому что, как оказалось, елозить ею во рту левой рукой – это неудобно.
Когда я вышел из ванной, Билл сидел возле большого зеркала в прихожей и подводил глаза. Это было как-то чересчур демонстративно. Я сделал вид, что не заметил его попыток привлечь внимание и сел в кресло, закрыв себе обзор газетой. Билл изредка бросал на меня взгляды, и я их чувствовал даже сквозь газету. 
Вдруг с кухни раздалось шипение, а потом комнату огласили вопли Каулитца:
-Я ЗАБЫЛ ПРО ПЕЛЬМЕНИ! – и кричащий тут же исчез из поля зрения.
Бедная моя кухня. Бедный мой желудок. Бедный я. 
-Пошли есть, инвалид, — самодовольно ухмыляясь, засветилась в проеме запыхавшаяся рожица Билла, спустя некоторое время.
Я печально вздохнул и прошел в нужном направлении. Сел за стол и в ту же секунду передо мной опустилась тарелка, полная пельменей. Радует, что не очередных углей. Я взял в левую руку вилку и опасливо тыкнул ей в пельмень. Тот соскользнул с тарелки и приземлился на стол. Я чертыхнулся, а Билл фыркнул, словно подавляя смешок. Не потрудившись ответить, я злостно попытался нанизать ускользнувший пельмень на вилку, но на этот раз просто промахнулся. Очередное глумление Каулитца и я просто швырнул вилку в стену над его головой. 
-Ты спятил?
-Еще нет. Но если будешь продолжать так ухмыляться, то именно это и случится, — вскипел я.
-Да какого черта?! – опершись ладонями о стол, встал Билл.
-А нечего мне тут демонстрации устраивать! Плевать я хотел на них! – с возрастающим голосом, сказал я.
-Что ты несешь? – нахмурился Каулитц. –У тебя точно с головой не в порядке.
Он забрал свою тарелку и свалил в зал.
Пельмень мне всё-таки поддался и я, наконец, отправил его в рот, уже изрядно холодный. И…чуть не выплюнул.
-Даже покупные пельмени умудрился испортить, — не удержался я от едкого замечания.
А пельмени разварились и не имели совершенно никакого вкуса. Ну как? Как можно так ГОТОВУЮ еду испоганить? Интересно, что он готовил, когда жил один?
-Повар-инвалид хочет готовить сам? – шипящий голос издалека.
-С радостью, да не могу!
-Тогда ешь молча!
Не могу я заткнуться, когда меня так и распирает поязвить.
***
-Ха, Джордж! Теперь у тебя нет ладьи, — рассмеялся я в пустом помещении и тут же поменял местоположение.
-Слишком не радуйся, Блейз, — прибавив голосу хрипотцы и безразличия, сказал я, сбивая конем пешку. 
Если еще кто не понял – я играю в шахматы сам с собой. Люблю это дело. Придумываешь персонажей, и на протяжении всей игры раскрываются их характеры. Так и сейчас, я почему-то решил, что у Джорджа должен быть хриплый голос с нотками безразличия ко всему. Наверное, мне пора в психушку, но зато мне весело живется и совсем не скучно.
***
-Ты же хотел, — протянул мне йогурт Билл без всяких предисловий. Я до сих пор не унял злобу с самого утра и потому продолжил препираться:
-А теперь не хочу.
-Ты как беременная баба. Определись уже, чего хочешь, — безучастно отозвался Билл. –Не хочешь, я съем его сам.
-Ага, мечтай! – вырвал я из рук Каулитца йогурт.
-Не порть себе аппетит перед ужином, — приказным тоном потребовал он.
-Я скорее твоей едой испорчу себе аппетит, — пробурчал я, открывая обертку с нарисованной на ней малиной.
-А вот и нет, — оскорбился Билл, а потом вытащил из пакета четыре хот-дога. Включил микроволновку, засунул туда еду и поставил на разогрев. Всё это было проделано с видом: «Лицезрейте меня: самого умного и неповторимого». Я стал наблюдать за тем, как хот-доги наматывают круги в ярком освещении микроволновой печи, так медленно отсчитывая время. Дурацкое занятие, но я делал всё, чтоб не смотреть на Каулитца.
-Я скоро перееду, — оповестил меня Билл, когда микроволновка запиликала, и он принялся вытаскивать еду. Я взглянул на черноволосого, но теперь он стал избегать моих взглядов. 
-Зачем? – тупой вопрос. Но я это понял только, когда уже задал его. 
Как-то я привык к пребыванию у меня Билла. Словно он жил со мной как минимум лет 5.
-Ну, вообще-то, если ты не заметил, я живу в ТВОЕЙ квартире, — пояснил, будто трудно доходящему ребенку, Каулитц. Я просто кивнул.
-Мне понравилась одна квартира, и она полностью соответствует моим требованиям. Но хозяйка уезжает через 2 недели, а потому я пока еще поживу у тебя, да и ты всё равно ведь немощный, — Билл откусил от хот-дога кусок и начал пережевывать его, словно резину.
Затем, он подошел к плите, схватил чайник и налил себе в кружку холодной воды, добавив туда треугольник с ежевичным вкусом. Билл любит всякие фруктовые чаи, еще и в холодном виде, а меня от них просто выворачивает. Они сладкие и от них противно вяжет рот. Он вообще пьет только гадость. Чего стоит этот зеленый чай по утрам? Я ему говорил, что это моча, а не чай, но Билл всегда делал вид, что меня не слышит.
-Неужто будешь по мне скучать, Трюмпер? – прожевав этот злополучный кусок, поинтересовался Каулитц. Лучше бы он жевал его вечно.
-Не дождешься.
Кто теперь будет с утра обгонять меня по пути к ванной и закрывать дверь перед самым носом, крича, что он снова первый?
Кто будет портить и изводить, почем зря, мои продукты?
Кто будет выводить меня, как минимум, раз в день?
Кто теперь станет будить меня своими противными завываниями по утрам? 
Пока я вспоминал все выходки Билла, тот распылялся про свою новую квартиру.
-…и кухонное окно выходит на парк.
-Это лучшее, что ты мог приготовить,— прервав его тираду слов, иронично заметил я.
-И заметь: всего за минуту! – Билл не был настроен на споры, а мне сейчас так этого хотелось. Впервые за долгое время я желал с ним поругаться, и чтобы он отвечал мне, а не увиливал от разговора.
-Бедная твоя жена: если ты ей устроишь романтический ужин, то он будет для нее последним, — всё еще предпринимая попытки к ссоре, сказал я.
-А может это будет муж? – возмутился Каулитц.
-Избавь меня от гейских подробностей, — умоляюще протянул я, но Билла уже было не остановить.
-Ты только представь! Страшиться беременности не надо, а это уже огромный плюс! Два парня могут быть друг другу не просто партнерами, но еще и друзьями, вот как мы с тобой…
-Эй! Какой я тебе партнер? Ты что несешь? Сейчас же замолчи! – потребовал я, совершенно забыв про хот-дог, к которому я даже не притронулся. Но есть и не хотелось, потому что я был взвинчен.
-Я хочу, чтоб ты привыкал к правде, — пожал плечами черноволосый и вышел из кухни, уже всё съев. И как он может жевать и говорить одновременно?
-Куда ты пошел? Мы еще не закончили! – направился я за ним.
-Я иду спать, потому что завтра мне на работу идти раньше обычного.
-На работу ли? – не удержался я.
И кто такой Шолль? Мой радар подозрения говорит о том, что Биллу не на работу раньше идти нужно.
-Не ревнуй, Томми. Я верен только тебе, — подскочил ко мне Каулитц и провел ладонью по щеке. Аж мурашки по коже пошли от его мягкого голоса и этого прикосновения.
-Я создам общество антигеев, — после некоторого раздумья заявил я, получив в ответ самодовольную улыбку.
-Против себя же пойдешь? Да ты сильная личность, Трюмпер! – с ехидцей заметил Билл.
-Да не гей я! – снова сорвался я.
-Не нервничай, радость моя, — продолжал донимать мой мозг этот ненормальный.
-Ты, кажется, собирался спать, — поняв, что сегодня фортуна не на моей стороне, устало напомнил я.
-Тебе бы тоже не мешало уснуть, пока рука снова не начала болеть.
Вот зачем он об этом сказал? Я даже успел позабыть о гипсе, а теперь он словно решил напомнить о своем существовании отголосками боли.
-Она уже не болит, — уверенно объявил я.
-Вчера ты говорил тоже самое, — упрямо возразил Каулитц. 
-Вчера я соврал.
-А почему не врешь сегодня? – голова набок и черные волосы Билла с одной стороны стали длиннее, чем с другой.
-Не утомляй меня своими разговорами, — последовал мой ответ.
-Не волнуйся. Скоро я перееду, и никто тебя мучить не будет.
Мне показалось или в его голосе я услышал грустные нотки?
-Скорее бы, — заметил я, в противоположность тому, что думал. Что-то промелькнуло в глазах Каулитца, но он ничего на мой выпад не ответил.
-Тебе помочь переодеться? – вместо этого поинтересовался он.
-Еще чего! Я сам! Не делай из меня немощного, у меня есть вторая рука, — словно в доказательство своих слов, я помахал перед Биллом здоровой рукой. 
-Дело твое, — снова этот безучастный и монотонный голос. 
Где твои возражения? Как бы тебе сказать, что ты меня этим бесишь?
Я уже собрался с силами сказать всё, что думаю, но Каулитца и след простыл.
Из-под подушки я достал пижаму и начал переодеваться. Штаны-то я одел без проблем, но эти пуговицы на ночной рубашке…черт бы их побрал!
Я не стал просить Билла о помощи. Не хочу лишний раз слушать что-то вроде «а я тебе говорил».
Какие же мы с ним невыразимые упрямцы. Оба.
От всех этих усилий с переодеванием спать мне совершенно расхотелось, да и потревоженная рука снова начала болеть, хоть и не так сильно, как вчера.
Кое-как я натянул на не застёгнутую рубашку свитер, одел тапки и, пытаясь не шуметь, открыл балкон. Морозный воздух сразу вызвал дрожь, а зубы так вообще отбивали ритм чечетки. Я смел с края балкона снег. Подперев левой рукой подбородок, я уставился прямо перед собой. В квартире, что находилась напротив меня, явно был тоже кто-то с бессонницей. Я почесал носком тапка щиколотку.
Вот какого черта я сюда выперся? Охладить мозги или что вообще? Сегодня не день, а сплошная суматоха и расшатанные нервы. И бешеное желание привести Билла в тоже состояние.
А хочу ли я, чтоб он переехал? 
Да, потому что мне не нравится эта злость и лишние думы.
Нет, потому что я привык к нему, его выходкам. Привык к его инфантильности. Привык к жизнерадостности, которая никогда не угасает. И его постоянной поддержки мне тоже будет не хватать. 
Но его гейские замашки выбивают меня из колеи. 
Что же ты со мной делаешь, Билл?
Решив больше не морозиться и не насиловать свой мозг, я зашел обратно в зал. Из-под двери комнаты Билла выбивался свет, и я слышал там какой-то шорох. Сначала решил не обращать на это внимания, но любопытство пересилило, и я постучался в дверь цвета светлого дерева.
-Ты не спишь? – осторожным шепотом поинтересовался я, чуть приоткрывая дверь. 
-Как видишь, — уголком рта улыбнулся Билл. У него на коленях покоился мой фотоальбом в сиреневой обложке.
-Ты же вроде хотел рано лечь спать, — напомнил ему я, не отводя взгляда от фотоальбома.
-Не могу уснуть.
Я понимающе кивнул.
-Ты где его нарыл? – указал я на фотоальбом. –Даже я не помню, куда его засунул. 
Но в Билле сомневаться не стоило: он найдет всё, если этого захочет.
-Под шкафом, в коробке, — ответил он, открывая альбом и приглашая меня сесть рядом.
-Там много наших компрометирующих детских фото, — усмехнулся я, подсаживаясь к Биллу. Фотоальбом, несмотря на то, что был в коробке, всё равно покрылся слоем пыли, за который мне внезапно стало стыдно.
-А почему на тебе свитер? – спросил Каулитц, смахивая ладонью пыль, отчего та разлетелась мелким облачком по комнате в тусклом освещении лампы.
-На балкон выходил. Ты разве не слышал?
Билл отрицательно помотал головой и открыл первую страницу. На лице тут же засветилась улыбка. Не знал, что у людей может быть такая реакция на маленького меня, сидящего на горшке.
-У тебя тут такое сосредоточенное лицо, — хохотнул Билл.
-Попробовал бы ты сделать другое, — огрызнулся я.
Следующее фото: нам с Биллом по 5 лет и мы смотрим в объектив, держась за руки.
-А сейчас ты меня за руку даже не держишь, — обиделся черноволосый.
Самый настоящий мистер Недоразумение, который как никто другой заставляет меня краснеть и нести полный бред.
-Тогда это не выглядело педиковатым, — объяснил ему я.
-Значит, если бы мы в детстве поцеловались, то это было бы нормальным?
Вот опять. И этот взгляд: ненормальный, не имеющий ничего общего с адекватностью. 
-По сути, да, — неуверенно промямлил я, почувствовав, что моя уверенность исчезает также быстро, как солнце зимним днем.
-Забавная теория, — хмыкнул Каулитц, снова уставившись в альбом. На следующей фотографии мы с Биллом были чумазые, коленки все в синяках. А взгляды наши, словно самых отъявленных хулиганов. Об этом говорили и неаккуратно лежащие волосы, которые мы специально растрепывали каждое утро. 
Кто мог подумать, что из этого черноволосого мальчика вырастет гей? Да если б его в детстве так назвали, то он бы сразу зубов лишил.
Вдруг Билл начал заливисто смеяться, да так, что с его колен альбом упал на пол. От неудержимого хохота, Каулитц схватил меня за здоровую руку и стиснул ее в своих худых бледных пальцах. Я не понял: какое фото вызвало такую бурю эмоций, но лишь на минуту. Когда я поднял альбом и открыл его на нужной странице, то густо покраснел.
-Что это?! – прогремел голос Билла, который только-только начал отходить от истерики.
А на фотографии был я, позирующий в мамином бюстгальтере и её же трусах-стрингах. 
Вот именно из-за подобных фото, я запрятал альбом куда подальше.
-Я понял, ты не гей, — вновь подал голос Билл. -Ты трансвестит! 
Я стукнул его по спине, но так как рука была левой, то удар пришелся по копчику. А этому Недоразумению хоть бы хны.
В подобной манере мы обсудили почти каждое фото и закончили, когда на часах было начало четвертого. Вот и повспоминали. 
-Теперь: спать! – тоном, не терпящим возражений, объявил Билл. А я и не собирался препираться. Глаза слипались, и я боялся, что до своей кровати просто не дойду.
-Кстати, Билл, — перед тем, как уйти, обратился я к нему. –Извини меня за сегодняшнее поведение. Я не знаю, что на меня нашло.
Всё ты прекрасно знаешь. На тебя нашел Шолль.
-Да ладно. Не бери в голову, — отмахнулся Каулитц, уже наполовину спрятавшись под одеялом.
Как только я дошел до кровати, то просто ничком на нее рухнул. Мне даже не пришлось считать овец или что-то в этом роде. Я уснул мгновенно.

Я не хочу знать ответы.
Они могут меня не обрадовать.
Я не хочу знать ответы.
Я боюсь своей реакции на них.
Я не хочу знать ответы.
С догадками жить легче. 
С догадками даруется возможность тешить себя надеждами. 
А если ты знаешь ответ, то гадать нечего. Остается принять всё так, как есть. Даже если ответ тебе совсем не нравится.

*Моя реальность какая-то странная
На протяжении моего пути недружелюбная улыбка
Ничто нового и это очередной утомительный день.
©Anna Tsuchiya — Zero