Сдавайся мне

Глава 2

Суббота. Сегодня мы едем к бабушке Тома, чтобы ее проведать. Мама Тома всучила нам два пакета всякой еды и просила это передать. Хорошо хоть мы на машине. А то руки отвалятся такое тащить. 
Что я могу рассказать о бабушке Тома? Она очень прямолинейный человек, ужасная матершинница и любит рассказывать истории из своей молодости. А еще: она очень меня любит. В детстве, помнится, Том всегда ревновал, когда Эвелина меня обнимала или целовала.
***
-Здравствуйте, Эвелина, — поздоровался я с седовласой женщиной, едва мы вошли в дом. Она еле ходила, опершись на палочку, потому и продукты мы возили ей с Томом каждые две недели.

-Бл*дь, Билли, что ты с собой сделал?
Заценила щетину, видать.
-Немедленно пошли за мной, — бабка с силой вцепилась в мое запястье своими костлявыми пальцами. Не такая уж она и немощная, какой кажется на первый взгляд.
Вместе с Томом они заволокли меня в ванную. Под гнусное хихиканье дредастого, Эвелина приготовилась меня пытать. Порылась в зеркале-тумбочке над раковиной, достала оттуда бритву, уже тронутую ржавчиной, что меня не особо порадовало. 
-Бритва дяди Марка, чтоб он в аду горел! – злобно заверещала старушка. Я понял, что она собирается делать. Без пены для бритья?! 
-Пустите меня! – я принялся брыкаться. 
-Обещаешь сбрить с себя эту ху*ню? – пригрозила мне Эвелина. Я резко закивал головой. И так собирался побриться. Щетина вызывает раздражение. Видимо, быть похожим на гея – мое истинное предназначение.
***
-Вот. А еще, мы как-то с дядей Марком сп*здили…
-Бабушка, — взмолился Том, приобретая цвет красного ковра на стене. Он всегда пытался ее утихомирить, но итог один.
-Дай бабушке выговориться. Х*ли мне мешать? 
Том заткнулся, я едва сдержал улыбку. Старательно делая вид, что слушаю Эвелину, я продолжал делать набросок пейзажа за окном на альбомном листе. Я очень люблю рисовать. Особенно природу. А Тому нравится ее фотографировать: считает, что так цвета передаются лучше. Я же привык работать красками, в реальном смысле этого слова. Это, конечно, дольше, чем сделать фотографию, но от одной картины больше удовольствия, чем от 100 фотографий. Бабушка Тома нам рассказывала очередные байки из молодости. Дредастый сидел рядом со мной и наблюдал за моей работой. Всё как всегда. Так было раз в две недели. В субботу.
***
Вторник. У Тома депрессия. Какая-то очередная история, связанная с Мелиссой. Надоело наблюдать за его безысходностью. Он ведет себя так, как никогда еще не вел себя на протяжении всего нашего времени вместе. И от этого неприятно на душе. Говорят, что когда человек любит, то он становится не таким, как обычно. Правда ли это? Кто мне скажет?
BMW везла нас из института домой. Я устало откинул голову на спинку сидения и несколько пылинок от удара взметнулись вверх, играя в солнечных лучах. 
Кажется, всё произошло, когда Элиза со своими подружками, хихикая, обсуждали историю о том, как видели вчера Мелиссу с Браином. Лицо Тома не изменилось, но я знал, что внутренне всё не так. Тогда я понял его, как никого другого. Тысяча осколков в сердце, душу…ему было больно, так же как и мне, когда он говорит о любви к Мелиссе. Но я-то смирился, а вот смирится ли Том? Выдержит ли он?
-Знаешь, чем мы с тобой похожи, Том? – закрывая глаза, пытаюсь разрядить атмосферу.
-Чем же? – даже с закрытыми глазами вижу, что Трюмпер крепче сжимает руль, как играют желваки на красивом лице. 
-Мы оба любим безответно.
-И кого же ты любишь? – я явно его заинтересовал. Распахиваю глаза, дредастый смотрит на меня с неподдельным интересом, и хитро улыбается.
-Ну, это не суть важно, — односложно отвечаю я. Мне хотелось просто отвлечь его. Вместо этого он стал задавать лишние вопросы. И мне так хочется сказать, что люблю его. 
-Да ладно тебе! Скажи!
-Тебе это не понравится, — чистейшая правда, между прочим. Ему не то, что не понравится. Он начнет меня презирать. И что лучше: признаться и мучиться от нехватки Тома или не признаться и мучиться от того же?
-Ой, да ладно тебе, — отмахнулся он. –Это же не я, в конце концов.
Трюмпер засмеялся. Я выдавил неуверенную улыбку и потупил взгляд. 
-Почему ты не смеешься? – спрашивает Том. Я молчу. Не решаюсь взглянуть ему в глаза. Не могу что-нибудь соврать. Вообще ничего не могу. Понимаю, что сейчас проколюсь с этим молчанием. Зря я вообще затеял этот разговор. 
-Ты любишь меня? – он пытается не придавать голосу отвращения, но я явственно его различаю. Мы уже подъехали к моему дому, и я пытаюсь просто выйти из машины, уйдя от ответа. Том хватает меня чуть выше локтя. Глаза панически бегают, пытаясь найти выход. Они избегают только дредастого. Я киваю, чувствуя, как хрустнула от напряжения шея. Том молчит, а я уже жалею, что дал положительный ответ. Почему я не могу рассмеяться? Почему не могу сказать, что пошутил? Ведь еще не поздно всё вернуть на свои места.
-Ты же шутишь, да? – задает вопрос Трюмпер.
Если бы.
Кажется, до него дошло, что я не шучу.
Отпусти меня, Том. Иначе нам обоим будет хуже.
Но он не отпускает. Держит крепче. Думает, что еще ему нужно спросить. Что еще ему нужно знать.
-И как давно? – тихо раздается голос.
-5 лет, — всё еще лелея надежду на убегание от позора, говорю я. В какой-то момент мне кажется, что закончится всё романтично. Так, как я представлял себе в своих снах, фантазиях. Но вместо этого мою руку, наконец, освобождают от оков.
-Убирайся, — только одно слово. 
-Том, я не…-пытаюсь оправдаться.
-УБИРАЙСЯ! Вон из моей машины! – переходит на крики. Теперь уже я сам не хочу уходить. Желаю, чтобы он меня выслушал. Понял, что раз я все эти годы мирился с дружбой, то и теперь не требую ничего большего. Хватаю его за плечо, но он выдергивает его из моих пальцев. Том перегнулся через меня, открывая дверь. Было заметно, как он старался меня не коснуться. Словно я заразный.
Я понял, что сейчас разрушено всё и, в особенности, наша дружба. Вернул бы кто меня на полчаса назад, я бы и рта не раскрыл. Но теперь поздно. Мне остается только выйти из машины. В последний раз оглядываюсь и смотрю на Тома. Его взгляд направлен вперед, брови снова хмурятся, а челюсти плотно сжаты. Слишком много для него сюрпризов на сегодня. 
Я зашел в свою квартиру. Захлопнул дверь. Не обращая внимания на лай собаки (которая была рада меня видеть, ведь я дам ей еду), я подошел к окну. Немного отодвинул занавеску. Мое окно выходило во двор. Под ним всё еще стояла машина Тома. Я хотел вернуться к Трюмперу, заставить слушать мои объяснения. А вместо этого я молча наблюдал за его BMW под звонкий лай Джозефины, пока машина не развернулась и не уехала прочь.
Собака продолжала надрываться, когда я услышал, как в коридоре трезвонит телефон. Я очнулся от оцепенения и пошел взять трубку. Это Том. Это точно Том. 
-Алло, — слишком тихо сказал я в трубку.
-Привет, Билли, — всего лишь мама. –Как ты?
Хоть я и не верю во всю эту х*йню, вроде: «матери чувствуют, когда с их детьми что-то не так», но сейчас, лишь на мгновение – это показалось мне вполне реальным.
-Хорошо, — соврал я. Стоит ей сказать, что мне плохо, так она тут же приедет. Да и как я ей объясню ситуацию? Мол, мам, я уже 5 лет, как гей. Вот она рада будет с отцом. И я вполне серьезно. Отец у меня когда-то был би – это он сам рассказывал. Так что проявились пе*ерастичные гены в его сыночке. Проще говоря, пи*арасы их не пугают совершенно. Но я все равно не могу говорить на эту тему со своей матерью. Когда вокруг тебя люди с другим воспитанием, то невольно начинаешь подстраиваться под стадо и считать, что с мамой можно говорить только в крайних случаях.
-Ты уверен? – обеспокоенный тон свидетельствует о том, что она мне не верит.
Нет, мам.
-Да.
-Ну ладно. Я слышала, что ты щетину себе отрастил, — хихикнула мама. До нее-то этот слух как дошел? А, всё понятно. Мама Тома. Ох, моя вездесущая борода. Она скоро станет популярнее, чем я сам. 
-Ага, — только и ответил я. 
Такими вот односложными фразами мы и пообщались некоторое время. Мама хотела приехать на выходных, а мне этого совершенно не хотелось. Но пришлось согласиться, иначе бы она обиделась. Я попросил, чтоб она приехала с папой. Не знаю: для чего я это сделал. Спонтанное решение, что я хочу поговорить об этом с отцом, мелькнуло в голове, вот я и брякнул подобное. А может мне и правда стоит с ним поговорить? Мне так надоело молчать. Я ощутил одиночество, какое никогда прежде не испытывал. Я нуждался в том, чтобы поделиться с кем-нибудь этой историей. Обычно я всегда всё рассказываю Тому, но сейчас я даже не имею понятия: останемся ли мы хотя бы знакомыми? Речи о прежнем доверии быть не могло. Том теперь будет опасаться оставаться со мной наедине. Я его знаю. Он всегда бежит от проблем. А именно проблемой он это и считает. Какого черта я вообще ляпнул про эту безответную любовь? Словно Апокалипсис твориться. Я похож на девку и поступаю, как девка: скажу что-нибудь, а потом жалею. Припи*днутый я какой-то. Кто бы мне помог?

Как исправить безвыходное положение? Как сделать так, чтобы не только в «Гарри Поттере» было заклинание на стирание памяти? 
Я постоянно слышу: «говори то, что думаешь». Но почему если я этому следую, то от меня отворачиваются люди, причем, самые близкие?
Я всё сильнее люблю тебя, а ты с каждым днем всё больше от меня отдаляешься. Так всегда бывает? Ответьте. Кто-нибудь. Искренне, хотя бы раз в жизни.